«Обозревателя» есть нечто такое, чему ты ни за что не поверишь.
— Я не собираюсь верить ни единому слову, напечатанному в этой бульварной газетенке, — холодно проговорила Трейси.
Мэгги рассмеялась и стала рыться в кипе газет, лежавших на столе. Найдя номер «Обозревателя», она начала листать страницы.
— Я имела в виду совсем другое, — пояснила она.
— Что?
Наконец девушка нашла нужную страницу.
— Вот, посмотри. — Она протянула Трейси газету, указывая на небольшую заметку внизу страницы.
Та сначала небрежно пробежала глазами по тексту, потом прочла его еще два раза.
— Невероятно! — проговорила она в изумлении.
— Я сама не поверила своим глазам, когда увидела это, — согласилась Мэгги.
Но Трейси не слушала ее, настолько она была потрясена появлением в газете извинения, которого так безуспешно добивалась в редакции. Заметка была маленькой, затерявшейся среди других материалов, но ее все же опубликовали! А ведь она даже не разговаривала с редактором.
Это Роджер! — вдруг осенило Трейси, и она прикрыла глаза. Значит, ее слова не были гласом вопиющего в пустыне. Должно быть, он все же прочитал ту грязную статью и каким-то образом убедил своего кузена напечатать извинения.
Трейси поморщилась, вспомнив их перебранку в редакции, но в то же время почувствовала благодарность к Роджеру за то, что он сделал для нее. Это многое меняло. Разве можно презирать его после такого благородного поступка? Конечно, он помогал ей не бескорыстно, очевидно, надеясь, что таким образом скорее уложит в свою постель, — но результат был налицо: она получила то, что хотела. Извинения напечатаны, чего, кстати, эта газета никогда не делала, и Трейси собиралась поблагодарить Роджера за это. С ее стороны будет нехорошо промолчать.
И все же она не могла забыть о том, что произошло в редакции, хотя он и попросил у нее прощения за свой трюк. И пусть не рассчитывает на то, что она упадет к нему в объятия как спелая груша, каким бы неотразимым он ни был. То, что Роджер оказался более порядочным человеком, чем она думала раньше, еще ничего не значит. Он слишком уверен в своей победе, и ему стоит показать, что он переоценил свои чары.
У нее тоже есть своя гордость, а следовательно, она будет сопротивляться до последнего.
И тут Трейси вдруг поняла, что все эти размышления только подтверждают слова Роджера о том, что между ними идет борьба. Он пытается затащить ее в постель, а она сопротивляется.
Нет, нужно не бороться, приняла решение она, а просто вести себя спокойно и сдержанно, стараясь избежать этого как можно дольше. Как можно дольше!
Выходит, я признаю, что рано или поздно это перетягивание каната закончится постелью? Похоже, у меня действительно не все в порядке с головой.
Но какие бы доводы ни приводила, правда заключалась в том, что она хотела Роджера. Какой смысл лгать самой себе? Вопрос заключался только в том, когда она капитулирует, а то, что они знакомы всего несколько дней, не имело никакого значения.
Ее влекло к Роджеру так сильно, что Трейси хотела испытать себя, что называется, на практике, но при этом не собиралась преподносить ему себя на тарелочке. Его стоит немного проучить, чтобы сбить с него эту самоуверенность. Поэтому пока что ей надо вести себя так, чтобы то, что неизбежно должно случиться между ними, не произошло раньше времени.
Трейси решила где-то в середине ужина поблагодарить Роджера за содействие в публикации извинения. И все. Больше в этот вечер между ними ничего не произойдет.
Таков был ее план, но жизнь, как всегда, внесла в него свои коррективы.
Началось с того, что в половине восьмого Роджер заехал за ней домой. Внешне она держалась спокойно, но внутри…
Как только Трейси увидела его, ноги у нее подкосились и все благие намерения улетучились. Она ощущала только неистовое биение своего пульса.
Роджер ослепил ее своей белозубой улыбкой, и Трейси поняла, что уже почти проиграла битву. Ее воля и рассудок были парализованы, и она способна была воспринимать только флюиды, мощным потоком исходящие от этого мужчины, бурно откликаясь на них всем своим существом.
— Я сейчас, возьму только сумку, — сказала она и с облегчением услышала, что в ее голосе почти не слышно дрожи.
Трейси надеялась, что Роджер останется в прихожей, но он последовал за ней в комнату.
Она вовсе не так спокойна, какой хочет казаться, думал он. Ей стоит немалых усилий держаться холодно и бесстрастно в моем присутствии, да и я сам с трудом удерживаю свои чувства в узде. Кто бы мог подумать, что я дойду до такого состояния! Оказывается, одного взгляда на эту женщину достаточно, чтобы мой пульс участился.
Трейси надела, как она считала, самый безобидный наряд из всех, что висели в ее гардеробе, но Роджер, глядя на нее, думал: Когда-нибудь я скажу ей, что она будет выглядеть сексуальной даже в мешке, а уж в платье из голубой шелковистой ткани с юбкой чуть выше колен, закрытым воротом и длинными рукавами — тем более. Когда она двигалась, ткань струилась вокруг, подчеркивая женственные изгибы ее тела.
Роджер уже начал привыкать к своей реакции на эту женщину. За Трейси тянулся шлейф тонкого аромата духов, и он с наслаждением вдыхал его.
— Очень мило, — заметил он, входя в гостиную.
Убранство комнаты говорило о хозяйке больше, чем она могла бы предположить. Здесь все дышало теплотой и уютом, и с первого взгляда было видно, что Трейси любит свой дом. Он представил, как хорошо бы здесь чувствовали себя дети, как в этой комнате мог бы расслабиться мужчина, вернувшись с работы. Во всяком случае, он сам с удовольствием приходил сюда, при условии, чтобы Трейси была бы дома, разумеется.
Тем временем она взяла сумочку, лежавшую на стуле, сделала глубокий вдох и повернулась к Роджеру.
— Все, я готова.
— Одну минуту, — проговорил он, преграждая ей путь.
Трейси нахмурилась. Она не хотела, чтобы он задерживался у нее в доме, потому что знала, что потом не сможет спокойно жить здесь, — у нее в голове постоянно будут возникать воспоминания о том, где он сидел, как смотрел на нее, что говорил и так далее. Зачем ей нужна эта пытка?
— Что такое? — недовольно спросила она.
— Ничего особенного, — небрежно бросил Роджер, приблизившись к ней вплотную.
Он взял ее за подбородок и, приподняв немного лицо, коснулся губами рта. Застигнутая врасплох, она не смогла оттолкнуть его. Его поцелуи были долгими, неспешными, дразнящими. Роджер провел языком по ее нижней губе и почувствовал безудержно-страстный отклик. Трейси задрожала, но в ту минуту, когда наслаждение стало особенно острым, он вдруг отпустил ее. Желание зажглось в ней с такой неистовой силой, что она, к своему ужасу, невольно подалась к нему, словно желая возобновить их объятия, и прочла в его глазах такое же чувство.
— Я ждал этого момента с самого утра, — проговорил он. — Мне хотелось проверить еще раз, будут ли твои губы такими же сладкими, какими они мне запомнились. Трейси, прелесть моя, похоже, я попадаю к тебе в зависимость.
Этот беспринципный тип опять обвел ее вокруг пальца! Трейси не знала, куда спрятать глаза.
— Не волнуйся, тебе это не грозит, — заявила она решительно.
— Надеюсь, ты не собираешься убеждать меня в том, что тебе это не нравится? — мягко заметил Роджер. — Ты же не лгунья.
— Нет. Чего нельзя сказать о других, — язвительно парировала Трейси.
— Что ж, я сам на это напросился, — признал он с обезоруживающей улыбкой. — Когда же ты все- таки простишь мне мои прегрешения?
