В кварталах дальних и печальных

Никогда, никогда мы не сгинем,
мы прочней и нежней, чем гранит.

Пусть разрушатся наши скорлупы,
геометрия жизни земной, —
оглянись, поцелуй меня в губы,
дай мне руку, останься со мной.

А когда мы друг друга покинем,
ты на крыльях своих унеси
только пар, только белое в синем,
голубое и белое в си…

1996

«Особенно когда с работы…»

Особенно когда с работы,
идя, войдешь в какой-то сквер,
идешь и забываешь, что ты
очкарик, физик, инженер,
что жизнь скучна, а не кошмарна,
что полусвет отнюдь не мрак,
и начинаешь из Верхарна
Эмиля что-то просто так
о льдах, о холоде — губами
едва заметно шевеля,
с его заветными словами
свое мешая тра-ля-ля.
…Но это тра-ля-ля, дружище,
порой, как губы ни криви,
дороже жизни, смерти чище,
важнее веры и любви.

1996

«Нас с тобой разбудит звон трамвая…»

Нас с тобой разбудит звон трамвая,
ты протрёшь глаза:
небеса, от края и до края
только небеса…
Будем мы обижены как дети:
снова привыкать
к пустякам, что держат нас на свете.
Жить и умирать
возвратят на землю наши души,
хоть второго дня
я, молясь, просил Его: послушай,
не буди меня.

1996

Олегу Дозморову[31] от Бориса Рыжего

Мысль об этом леденит: О —
лег, какие наши го —
ды, а сердце уж разбито,
нету счастья у него,
хоть хорошие мы поэ —
ты, никто не любит на —
с — человечество слепое,
то все его вина,
мы погибншем, мы умрем, О —
лег, с тобой от невнима —
ния — это так знакомо —
а за окнами зима,
а за окнами сугробы,
неуютный грустный вид.
Кто потащит наши гробы,
кто венки нам подарит?

1996

Памяти поэта

…Остаются нам детали