— Если нас застукает санитарный патруль — конец всему делу!
Мы нагнулись и стали торопливо подбирать монетки — и тут я заметил нечто похожее на скомканную купюру — бумажка была прижата останками бедра:
— Ха! Гляди, вот это удача! — радостно завопил я. — Как банкнота могла уцелеть?
Банкнот было великое множество, видимо, женщина намочила водой широкий кусок ткани и обмотала его поверх тайного пояса с деньгами, поэтому обгорела только часть купюр, и то с одной стороны.
Кенкити удалось ухватиться пальцами за край пояса, он пытался вытащить его, но пояс застрял намертво. Тело ребенка плотно спеклось с телом матери и теперь мешало снять с трупа пояс…
— Вот дерьмо, — выругался Кенкити. — Не могу вытащить пояс! Ребенок мешает…
И стал торопить меня:
— Надо разделить тела…
Я предпринял острожную попытку потянуть мертвое тельце малютки, но ничего не выходило; мать и дитя буквально срослись друг с другом.
— Если я потяну слишком сильно, то руки оторвутся…
— Тяни, они же мертвые! Мертвецам какая разница? Я дернул со всей силы. Обугленная кожа на теле ребенка треснула, обнажилась пурпурно-алая, еще влажная плоть; ладони у меня сразу же вспотели от ужаса, на меня накатило такое мерзкое чувство — мне казалось, что ребенок смотрит на меня с укором, как будто все понимает! И я решил отступиться:
— Давай оставим все как есть, — предложил я. — Этот ребенок все время смотрит на меня, он все про нас знает! И ему совсем не нравится, что мы хотим подлым образом обокрасть его мертвую мать…
— Прекращай ерунду молоть! Не будь идиотом, мертвецам уже не нужны деньги…
— Да мне и монет будет достаточно… — отрезал я и отошел в сторону. Кенкити пришлось самому отдирать тела друг от друга. Я с невыразимым омерзением наблюдал, как от детской ручонки отделилась широкая полоса обгоревшей кожи…
Сама рука осталась на месте, только маленький кусочек обугленной до черноты плоти так и остался прилипшим к телу матери…
— Готово! — радовался Кенкити. — Все получилось, мне удалось это сделать!
Он стащил свою набедренную повязку, переложил туда деньги из пояса мертвой женщины, аккуратно обернул вокруг талии и крепко завязал.
— С таким кушем, сам понимаешь, я смогу купить новую лодку… Поторапливайся, пора нам уходить отсюда…
— Иди один — так будет лучше…
— Эйдзи, ты чего?
— Знаешь, я пойду своей дорогой! Да ты не волнуйся — я никому не расскажу…
Кенкити все понял и пошел прочь, он так ни разу и не оглянулся. А тела матери и ребенка остались лежать, теперь уже далеко друг от друга…
Позволю себе запоздало сказать пару слов в защиту Кенкити. Не стоит слишком осуждать его за это бесчинство над мертвыми! Сейчас я уверен, что мой былой товарищ заслуживает прощения. Ведь не случись землетрясения, эта женщина вместе со своими ребятишками продолжала бы жить в роскоши, окруженная толпой слуг. Их история закончилась так печально именно из-за денег… Были бы они бедными, не пришлось бы им терять времени, спасая свой капитал, может, и успели бы сами спастись. Или, по крайней мере, упокоились в мире, и никто не посмел бы надругаться над их телами после смерти…
8. Наука быть якудзой
Иногда в нашем мире происходят удивительные вещи. Например, Токудзо, артельщик плотовщиков, в самый канун землетрясения переехал в новый дом и безопасно пережил в нем катастрофу вместе со всеми своими людьми. Это просто поразительно…
…Мой собеседник вытащил из вполне современной газеты рекламный вкладыш, перевернул его, вооружился старомодной перьевой ручкой и принялся чертить на обороте план сгоревших районов старого Токио, объясняя мне…
Вот, посмотрите, как распространялся огонь. Токудзо оказался настоящим везунчиком — все постройки в окрестностях района сгорели дотла! Когда я порвал с Кенкити и бродил, оглядывая окрестности, первым неповрежденным сооружением, которое я обнаружил, оказался именно новый дом Токудзо!
Но плотовщикам некогда было рассиживаться в доме, на них навалилась настоящая прорва работы. Сами понимаете, больше половины Токио лежало в руинах, часть зданий сразу же начали отстраивать, а для ремонтных работ требовался строевой лес, так что плотовщики и рабочие с лесопилок едва поспевали обрабатывать заказы. Я спросил Токудзо, может и я смогу чем-то помочь? Он рассыпался в благодарностях — мол, на лесопилках сейчас столько работы, что даже кошка могла бы сгодиться в деле!
Мне решили доверить всю подсобную работу по кухне и следить за порядком в доме, пока дела более-менее утрясутся и вернутся в состояние, которое можно назвать нормальным. Моей главной обязанностью была закупка продуктов, я каждый день общался с зеленщиками, торговцами рыбой и соевым творогом тофу, с прочими уличными разносчиками; через несколько дней они уже стали моими добрыми приятелями. Я вспоминаю те славные времена и понимаю — то было самое простое, счастливое и беззаботное время в моей жизни! И, как всякое счастье, длилось оно недолго. Следующей весной, в начале апреля, к Токудзо явился человек, встреча с которым заставила мою жизнь сменить колею и пойти совсем по-иному…
Тем вечером гостем Токудзо был большой человек по имени Момосэ Уметаро. Его власть простиралась над всей территорией района Янагибаси. Надо сказать, он приходился названым братом или, как тогда говорили, побратимом нашему артельщику Токудзо. Знаете, что тогда означало “побрататься”? Люди из разных кланов давали обещание помогать друг другу, если в том будет нужда, — и действительно помогали!
Так или иначе, но в тот день босс Момосэ в сопровождении охранника прикатил на рикше — повидать побратима. Когда я подал им чай, Момосэ смерил меня взглядом и стал расспрашивать обо мне Токудзо:
— Брат, а кто этот молодой человек? Не припоминаю, чтобы я видел его здесь раньше… — и Токудзо рассказал ему все, что знал.
— Ясно… — протянул Момосэ. — Похоже, он неплохо справляется. Как ты считаешь — он толковый паренек?
Как только разговор принял такой оборот, я шмыгнул в коридор и тихонько сидел за раздвижной ширмой, как и подобает парнишке моего возраста.
— Послушай, приятель, — наконец босс Момосэ обернулся и окликнул меня. — Как твое имя?
— Идзити, господин…
— Да не фамилия, а имя, дурень! Разве ты не знаешь, что в нашем кругу все называют друг друга только по именам?
— Меня зовут Эйдзи, господин.
— И чем ты, Эйдзи, собираешься заняться в жизни?
— Знаете, я все никак не могу решить и меня это очень тревожит…
Он рассмеялся, а потом посерьезнел и спросил:
— Может, ты хочешь стать профессиональным игроком в кости? Якудзой?
— Якудзой? — ахнул я и даже покраснел от восторга.
— А почему ты так удивляешься? Я, как увидел тебя, сразу понял: у этого парнишки лицо настоящего
