— Да, совершенно верно. И этот Текст способен оживить Существа различных форм. Поначалу он оживляет Рукопись, затем может оживить Книгу. Или, например, Открытку. Или Журнал. Или…
— Но это Существа других миров! — возразила я.
— У меня есть доказательства — мой опыт общения, — спокойно продолжила Лирика. — Пару лет назад мне довелось встретиться с одним Журналом, в гостях у четвёртого Читателя. К тому времени я уже помнила кое-какие свои Стихи, понимала, что каждое Стихотворение — это Литературное Произведение, и во мне их много, и в совокупности они составляют одно Мегалитературное Гиперпроизведение. Журнал этот по имени Сибирские Дары поведал много интересного о своём Мире, но большинство сведений казались мне противоречивыми и бесполезными, потому как для начала неплохо бы в своём мире разобраться, а лишняя разноуровневая информация сильно этому мешает. Зато одну небольшую истину я усвоила — есть Миры, близкие нашему Миру и созданные одними и теми же Богами. То есть — Авторами.
— Кажется, я догадалась, о чём ты.
— Ты вообще не по годам смышленая Книжечка, — похвалила Лирика. — Да, в том Журнале был кусочек Текста Стиха, похожий на тот, что есть во мне. А поскольку в Журналах, как правило, находятся Произведения многих Авторов, представь, каково им живётся и познаётся…
— Значит, мы с тобой — всего лишь формы? Но какой в этом смысл?
— Хорошие вопросы ты задаёшь на ночь глядя. Мы с тобой Книги — живые формы благодаря Текстам, придуманным Авторами. Поэтому я верю в божественность Авторов.
— А кто такие Идиоты? — не унималась я.
— Забудь про идиотов, этим словом называют всех подряд. Давай ложиться спать, или ты хочешь со мною сопереживать общему видению?
— Ой, наверно не сейчас, милая Лирика. Честно говоря, я тоже жутко устала.
Чувствовалось, что я ещё слишком слаба после апатии, и необходимо было набраться жизненной энергии. А поскольку Книги не кушают, как люди, единственный способ для них подпитаться — крепкий здоровый сон без сновидений часов на тридцать…
Меня растолкал Восстание Ангелов — он жаждал продолжения вербального контакта. Я уже давно подметила — львиная доля словесного общения приходится на первые несколько дней знакомства. Я так ему и сказала.
— Ересь, — махнул он рукой. — Это ты ещё ни с кем не прожила на полке хотя бы год.
— Мне через пару месяцев исполнится год, — напомнила я самой себе. — А что такое год для Книги? Тебе вот двенадцать — что для тебя время?
— Книга рождается бессмертной, но может умереть. Жизнь Книги — непознаваемый парадокс, и чем старше я становлюсь, тем меньше желаю что-либо знать.
— Значит, ты просто смеёшься надо мной, неопытной и глупой.
— Да, и прошу не обижаться, — Восстание Ангелов громко засмеялся, перебудив хохотом всех соседей. Когда он устал надрывать переплёт, то снисходительно предложил: — Ну, давай свои вопросы, я с радостью на них отвечу. И прости, что вчера не дослушал тебя, сама понимаешь, выводить Книгу из летаргии — дело хлопотное…
— Прощаю, — подыграла я. — Вот вчера мы касались темы смысла Книги для людей. Вот скажи, у тебя уже большой опыт чтения, да? Какое влияние ты оказываешь на людей?
— Именно я?
— Ну, вообще Книга. Тебе же проще на своём примере показать?
— Хорошо, представь на минутку, что человек — это Книга.
— Легко. У меня часто бывают видения, что я человек.
— Человек состоит из обложки, переплёта, страниц — то есть имеет некую завершённую форму. Ага?
— Ага.
— Но, помимо этого, как мы с тобой знаем, в человеке есть Литературное Произведение. Как и в любой Книге.
— Ну, допустим. Это метафора, и мне трудно осознать, что в человеке есть Литературное Произведение, ведь я толком не знаю, что оно представляет собой в Книге.
— Неважно, главное, что оно есть, и ты его хоть немного чувствуешь.
— Это да, безусловно.
— Так вот. Когда контактируют Книга и человек, форма контактирует с формой, а содержание — с содержанием. Или можно сказать иначе: Книга оказывает влияние на тело человека, а Литературное Произведение — на его душу.
— Погоди! Я — не два разных объекта! Книга и Текст — одно целое. Текст налит в меня, как вода в бездонный кувшин. И чтобы нас разъединить…
— …надо разбить кувшин, — закончил мою мысль Восстание Ангелов. — Да, мы одно целое, и разделение условно. Оно важно для понимания моего ответа на твой вопрос.
— Я поняла. Вначале человек, ещё не будучи Читателем, смотрит на меня, и если я хорошо выгляжу и нравлюсь ему, он берёт меня и, может быть, читает. И тогда, в зависимости от того, нравится ли ему моё Литературное Произведение или нет, я чувствую себя или хорошо, или не слишком во время чтения. Значит, узнать всё про влияние меня на людей я смогу, только прочитав и поняв себя полностью. Восстание Ангелов, а тебе не кажется, что смысл жизни Книги сводится именно к этому — прочитать себя? Это принесёт Книге ответы на все вопросы и долгожданный покой.
Восстание Ангелов промолчал, а я вспомнила ещё кое-что про Тексты.
— У тебя было много Читателей. Скажи, Текст, который в тебе — мёртвый или живой?
— Текст не может быть мёртвым, потому что не бывает мёртвых Книг.
— Ну, я не знаю, ну, как тебе объяснить… — я снова заволновалась и задела корешком мурлыкающую во сне Лирику. — Вот Текст, который оживляет Рукопись, а затем Книгу — живой. А бывают мёртвые Тексты, которые создаются Авторами-Идиотами…
— И они тоже оживляют Рукописи? — улыбнулся Восстание Ангелов.
— Нет… — я растерялась. — Я не знаю, я хочу спросить у тебя.
— Эх, Безусловная Любовь! И что за Расписание Электричек придумало разделение на мёртвое и живое! — сосед выглядел недовольным и даже слегка возмущённым. — Милая моя, если мы предположим, что бывают мёртвые Тексты, а, следовательно, мёртвые Литературные Произведения, а, значит, мёртвые Книги, то получается, что всё это кладбище — порождение мёртвого Автора и такого же безжизненного Типографа. Можешь назвать его хоть идиотом, хоть бегемотом, хоть рифмоплётом — суть не меняется!
— Значит, всё живое?
— Да, всё живое.
— Но живое можно умертвить! — сопротивлялась я. — Автор, создавший Текст, может убить его. И сказать Типографу: это живой Текст, а на самом деле он — мёртвый.
— Тогда Книга родится мёртвой и никогда не заговорит с тобой, — возразил Восстание Ангелов.
— А если наоборот: Автор говорит Типографу, что Текст мёртвый. Хотя на самом деле он, конечно, живой. Будет ли Типограф создавать Книгу?
— А зачем Автор обманывает Типографа?
— Ну, он же идиот!
— Ах, да, конечно. Бывают боги, считающие себя идиотами.
Сосед иронизировал по поводу моих предположений, а я хотела серьёзной беседы. Неужели придётся ради этого дожидаться пробуждения Лирики?
— Всё упирается в вопрос: способен ли живой Автор создать мёртвый Текст. И что будет с Книгой, в которой окажется такой Текст.
— В Книге — не просто Текст, а Литературное Произведение, — напомнил Восстание Ангелов.
— А в чём отличие? — ухватилась я за соломинку.
— Не каждый Текст — Литературное Произведение, но каждое Литературное Произведение — Текст, — ответил сосед, повергнув мой разум в глубокий мыслительный ступор.
