— И вот еще что, сын, — Юрий Исаакович обнял жену и расплылся в циничной улыбке, — тоньше нужно работать… Понимаешь, тоньше…
Герка взял камеру и вместе с переводчиком, не спеша, прогуливался по вечерним улочкам, пытаясь снять национальный колорит страны.
— И чем люди в Таиланде занимаются?
— Ничем. Просто живут в основном. Весь день думают, где взять еду, что приготовить, где подработать… Многие, как у вас, — колхозники. А вечером все работают с туристами. Правительство решило делать ставку на международный туризм и иностранные инвестиционные кампании, строящие отели и развлекательные комплексы, которые и вложили деньги. У них было неофициальное условие — сделать из Таиланда страну для секс-туризма. Правительство не долго думало, и согласилось при условии, что счета и предприятия будут регистрироваться на территории страны.
— Это для чего?
— Чтоб налоги собирать и хоть как-то контролировать их деятельность.
— Засада…
— Да, вот такие дела. Теперь, если в семье рождается мальчик, — это считается большим горем — мальчика нужно кормить больше, он еще долго не принесет денег семье. А семьи огромные — по семь — десять детей.
— Потому что презервативов нет?
— Презервативы есть, только это не очень дешево стоит. А секс — демократичное получение бесплатного удовольствия. Вот мужчины и не заботятся. Пусть лучше родит, — считают, чем он отдаст деньги за презерватив.
— Да, дела…
— Знаешь, у современных тайцев есть две мечты: выгодно продать дочь в бордель или обеспеченным немцам-грибам…
— Что значит «продать немцам-грибам»?
— Ну, так у нас их называют. Они в основном немцы. Лет под пятьдесят и больше. Приезжают найти красивую маленькую тайку, выкупить ее у родителей за две-три тысячи долларов и поселить в отдельной квартире. Она гарантирует не трахаться с приезжими туристами и родить ему детей. «Грибы» улетают из Германии от своих страшных фрау примерно один раз в три-четыре месяца в новые семьи.
— И тайки становятся содержанками? И их это устраивает?
— Для них это счастье! Что бы ее, в противном случае, ждало? Ежедневные туристы, трахающие с особым остервенением?! Знаешь, сколько в день фиксируется случаев, когда туристы избивают, калечат?
— Ну…
— В Патайе — ежедневно — до тридцати случаев. Но это только тяжелые ситуации, когда девушка самостоятельно не может добраться до дома. А сколько тех, которые не заявляют?
— Да, дела… А что полиция и власть, почему молчат?
— Ты хочешь, чтобы они распугали туристов и рассердили западных инвесторов? Сидят — пердят своими напуганными дырками. Да им и все равно, по большому счету, ты первый раз в Таиланде?
— Ага.
— Вечером все сам увидишь. Сейчас все отсыпаются, а к вечеру весь город будет усыпан девочками. Такое ощущение, что столица — группа продленного дня в школе. Прозвенел звонок с урока, и все вышли на улицы и в бары.
— А сколько стоит одна девушка на ночь?
— По-разному, можно и за десять долларов договориться, а если пучок девушек возьмешь, то по пятерке.
— А мальчики есть на улицах?
— Интересуешься мальчиками?! Да че тут краснеть, в нашей стране никто не краснеет, здесь и нет таких вопросов и предрассудков. Как в Древнем Риме: хочешь мальчика — будет тебе мальчик, хочешь садо-мазо — будет, есть все, включая животных.
— Ну, вы даете?!
— Да, даем, потому что вам этого хочется. Ваш демократический спрос рождает наш рабовладельческий рынок.
— Мне не верится, что все эти девушки готовы переспать за деньги.
— Белые мужчины для них — это что-то недосягаемое и непостижимое. Они, как-то инстинктивно, относятся к вам, как к господам. Вон, видишь продавщицу фруктов, спорим, я договорюсь, что она переспит с тобой вечером или прямо сейчас.
— Нет, не надо, спасибо…
— Так, значит, все же по мальчикам?! — И он расплылся в добродушной улыбке.
Сергей уже двадцать минут жал на звонок входной двери. Друг, все звали его Мейерхольд, не раз спасал Сергея, да и не только его. В «горячих точках» он ставил немыслимые задачи и разрабатывал немыслимые стратегические планы, и в результате — никто из солдат не погиб. Пил беспробудно… Седьмой год… От настоящего лица не осталось ничего. Синяк синяком. Крепкое тело солдата и, опухшая до омерзения, голова. С болью внутри… С ненавистью к себе… К стране… И к Богу.
Сергей знал, что тот дома. Поэтому жал на звонок сорок минут.
— Ладно, заходи…
Квартира, заблеванная наглухо, остатки лампочки, кот, испуганно таращившийся из-за батареи, нет посуды, банок пятнадцать тушенки, пустых и вылизанных пустых, разбросанных в бешенстве пьяном, презрение по углам и тупик повсюду… А на гвозде, вбитом кулаком в стену, идеально чистый парадный костюм десантника с орденами… Все… Это могила неизвестного героя Афганской войны, а потом и Чеченских…
— Че пришел?
— За советом, брат.
— Какой я тебе советчик?! Посмотри на меня! Лучше убей меня, Серега… Я не справляюсь уже с собой…
— Мне нужен твой совет. И мне всегда был нужен твой совет.
— Принеси выпить. Иначе нет советов. Это тебе не Страна Советов, ебаный свет! Здесь ее уже давно проебали и заблевали, ебаный свет!
И он стал бить распухшим кулаком дверь. Уже распухшую дверь.
— Хорошо, не запирай… Я скоро…
— И сырой килечки полкило.
— Кильки? — удивился Сергей.
— Коту, блядь…
Мейерхольд поднял кота на руки и поцеловал в нос. Кот улыбнулся.
— Только ты меня, Митрич, и понимаешь… И любишь…
Эти двадцать минут ожидания, пока Сергей не вернулся, были для Мейерхольда вечностью.
— Давай быстрее.
— На.
Мейерхольд нагло и одновременно стыдясь, посмотрел на Сергея. Открутил пробку «Немиров» и, как на водопое, жадно залил себе в горло треть бутылки.
— Спасибо.
— Перестал бы ты.
— Заткнись. Говори, че пришел? — И стал наполнять миску свежей килькой. Кот заурчал.
— Я с девушкой познакомился.
— Молодец… Молодец, — и залил еще треть в горло. — А я уже забыл, как они выглядят… голые.
Водка подействовала. Мейерхольд подошел и вытаращил испуганные глаза на глаза Сергея. Схватил его за голову. Сначала зашептал, а потом и закричал:
