неподвижным широкофокусным глазом посредине плоского лица. Он выкатился вперед, будто приветствуя старых знакомых, и проговорил, обращаясь к девушке:
— Добрый вечер, мисс Батлер. Столик, как обычно?
— Как всегда. Это Джонни Мантелл, он только что с дороги. Мой спутник на сегодняшний вечер.
На миг фоторегистратор робота уставился на Мантелла. Он услышал короткий щелчок и понял, что его моментально сфотографировали и занесли в картотеку — на будущее.
— Пройдемте сюда, пожалуйста, — позвал робот.
Место было неподражаемо. Тяжелые красные драпировки из синтетического бархата глушили звуки. В воздухе витал едва уловимый аромат благовоний, из невидимого оркестра доносилась нежная и тихая музыка. После семи лет Мульцибера Мантелл почувствовал себя не в своей тарелке. Робот скользнул впереди них, указывая путь к столику, рядом с неуловимой грацией двигалась Майра, слишком изумительная, чтобы быть натуральной. При всем том в ней было столько живости и пластичности! Этого не мог оценить никакой робот.
Они остановились у бесформенного столика, стоявшего около изогнутой серебристой стены. Через маленькое овальное окошко открывался вид на простиравшийся внизу город — город парков, сине-голубых озер и возносящихся ввысь небоскребов. Здесь, на Стархевене, Бен Зурдан создал удивительную, сказочную планету-сад, подумал Мантелл. И посвятил ее преступникам. Мантелл нахмурился, но вовремя вспомнил, что и сам он преступник… убийца, и неважно, что он отлично помнил, что не убивал. С Беном Зурданом не поспоришь. Сейчас он в безопасности и должен быть благодарен за это.
Робот выдвинул кресла — для него и для его спутницы. Джонни опустился в ковшеобразное кресло — оно мягко охватило его тело; сидеть в причудливом, суспензионно-пенном кресле было все равно что плавать в невесомости.
Скрипки на миг смолкли, Мантелл сидел, глядя на Майру, не произнося ни слова. Эти удивительные голубые глаза смотрели на него, но были далеко от всего, что ее сейчас окружало. Да, Зурдан не ошибся в своем выборе: стройная, великолепно сложенная, с красивого рисунка губами и маленьким правильным носом; голос нежный и хорошо поставленный, с чуть заметной хрипотцой.
— Скажите мне вот что: неужели каждый вновь прибывший на Стархевен удостаивается такого приема? Скрипки, отличная еда и прочее?
— Не каждый.
Мускулы на его скулах дрогнули. Он почувствовал, что его дразнят, а он ничего не может с этим поделать.
— Почему же я оказался среди избранных? Вряд ли Зурдан посылает свою секретаршу отобедать с каждым прибывающим на Стархевен бродягой.
— Конечно нет, — сказала она отрывисто. И, переменив тему, спросила:
— Что ты будешь пить?
Мантелл подумал и заказал двойной кирай; она взяла врафу. Официант-робот что-то подобострастно пробормотал, исчез, вернулся с их бокалами и, раскланявшись, укатил прочь.
Мантелл осторожно пригубил и сказал:
— Мы слишком много уделяем внимания моей персоне. А вы очаровательны и загадочны, мисс Батлер. Кто вы такая?
Она с улыбкой перегнулась через столик и взяла его за руку.
— Не задавай слишком много вопросов, Джонни. На Стархевене это опасно. И главное, не торопись. В свое время ты узнаешь все, что пожелаешь… Может быть.
— Пусть будет так, — сказал он, пожимая плечами.
Во всяком случае, не стоило так настырно совать нос куда не следует. Семь лет бродяжничества по пустынным пляжам Мульцибера научили его индифферентно относиться ко многим вещам. Он уже не раз убеждался, пассивно бредя по предначертанному пути, что лучше позволять событиям идти своим чередом.
Казалось, эта девушка была в нем заинтересована. Он решил сейчас принять это как должное, а объяснения искать потом.
— А что, Стархевен заметно отличается от Мульцибера? — спросила она, внезапно прерывая его размышления.
— Очень отличается.
— Ты провел там семь лет?
— Ты ведь смотрела отчеты о моей психопробе? И, наверное, тебе не нужны мои заверения, — он ощутил внезапное раздражение. Они ходили вокруг до около, отгораживались недомолвками куда больше, чем требовалось для приятного вечера. И кружили на расстоянии вытянутой руки. Он почувствовал себя неуютно.
— Прости, — сказала она. — Я не собираюсь бередить старые раны. Бен создал это место для людей вроде тебя, чтобы они могли прилететь сюда и забыться… начать сначала. Мульцибер был ничто, Джонни, дурной сон и только.
— Хотелось бы в это верить. Но я провел там семь лет, выпрашивая медяки. Я убил человека. Я не могу, как ты предлагаешь, выбросить это из головы, будто дурной сон, — он проговорил это резко и грубо, и ова отпрянула, будто ей залепили пощечину. Спиртное слишком быстро ударило в голову, подумал он.
— Давай бросим это! — сказала она с ноткой участия и подняла свои бокал. — За Бена Зурдана и за мир, который он создал, за Стархевен!
— За Стархевен, — отозвался Мантелл.
Они выпили, осушив бокалы до дна, и заказали еще. Голова Мантелла шла кругом, ко это было приятное чувство. Он заметил, что где-то за третьим бокалом Майра заказала еду, и чуть позже прикатила пара роботов, нагруженных подносами. Они расшаркались и начали расставлять блюда: фазаны с гарниром из трюфелей, белое и красное вино, венгиланские крабы, выложенные на панцири, точно на тарелки. Он ошарашенно уставился на яства.
— В чем дело, Джонни? Ты почему скис? — спросила она.
— Этот обед в пятьдесят кредитов пятьдесят чипов. Он мне не по карману, я запросто вылечу в трубу…
— Не дури, Джонни, — улыбнулась она. — Бен угощает. Меня уполномочили позаботиться обо всем. Не тревожься о чеке!
Он повиновался. Он не ел ничего лучше в своей жизни — особенно с 11 августа 2793, дня, который запомнился ему на всю жизнь. С того самого дня, когда земная корпорация “Клингсановые защитные экраны” решила, что запросто может обойтись без его нововведений.
За едой он размышлял над событиями того дня. Он вспомнил, невольно содрогнувшись, как отчитывался о работе, исписав три листа бумаги, а через два часа обнаружил на своем столе розовую карточку увольнения. Зло фыркнув, он кинулся на административный этаж повидаться с самим стариком Клингсаном. Он ворвался в кабинет главы компании, намереваясь выяснить, за что его выкинули вон.
Клингсан объяснил. Тогда Мантелл высказал Клингсану все, что накипело у него в душе, и пока говорил, его имя медленно и неотвратимо проступало в черном списке, благодаря которому ни в одном из миров галактики ему больше не найти приличной работы.
Друзья нашли ему грошовое дельце на Мульцибере, вдали от Земли. Он угробил последние девяносто кредитов, добравшись туда с Вилтууна, лишь для того, чтобы услышать о скандальной репутации, которая тащилась за ним повсюду, сделав нежеланным даже на Мульцибере.
А набрать денег на обратную дорогу он уже был не в состоянии. И даже за семь долгих лет он не смог наскрести суммы, чтобы оплатить переезд из этого ленивого, сонного мира вечных субтропиков. Вплоть до того дня, когда за ним явился Космический патруль, предъявив обвинение в убийстве, и он вынужден был бежать.
— Опять о чем-то задумался, Джонни, — проговорила внезапно Майра. — Я же просила не думать больше о Мульцибере. Постарайся забыть его.
— Я и не думаю больше, — солгал он. — Я прикидывал… что не плохо было бы удрать отсюда, вообще не уплатив по счету. По-моему, хозяева ресторана не станут поднимать шума и взывать к закону.
