здесь кроется что-то еще? Она похожа на придурка бойфренда, которому уже давно пора бы дать от ворот поворот, но ты продолжаешь с ним встречаться в надежде, что он изменится, — подумала Уэсли и рассмеялась. — Да, в самую точку. По крайней мере, когда мы выбираемся куда-нибудь вместе, нам всегда весело, — рассудила она. — А кто еще познакомит меня с милыми, симпатичными парнями и пригласит на модную вечеринку, как вчера?»
Пожалуй, никто из ее окружения не имел таких обширных знакомств, как Лана, никто не получал от нее приглашения, не вызывал к себе столь повышенного внимания.
«Тогда что ей нужно от меня?» — гадала Уэсли, по-прежнему думая о Лане, которая в соседней комнате была поглощена благоговейным разглядыванием знаменитостей. Лана нисколько не походила на прежних подруг Уэсли — девчонок, которых больше увлекали спортивные игры, чем ухаживания мальчиков, — или на обычных девушек, как и она сама. Девушки, подобные Лане, обитали в утонченном мире, оказаться частью которого Уэсли никогда не стремилась. В старших классах и в колледже такие девицы либо раздражает ее, либо вызывали легкую зависть. Они все время ходили на свидания, вечеринки, по магазинам и, казалось, всегда держали на коротком поводке какого-нибудь громилу футболиста. Конечно, они и понятия не имели, каково это постоянно трястись от страха из-за оценок, бояться не оправдать ожидания родителей и подмочить репутацию, — тут уже не до вечеринок и модной одежды.
«Они не были зажаты и скованны. Не то что я», — подумала Уэсли. Она и сейчас многое бы отдала, чтобы не беспокоиться обо всем на свете, просто расслабиться, получать удовольствие и послать все к чертовой бабушке.
Да гори оно все синим пламенем! Всю жизнь она только и делала, что поступала правильно, была хорошей девочкой. И к чему это привело? Майкл ее бросил, и она до сих пор не была уверена в своем будущем. А вот взять Лану — плевать она хотела на все правила или, по крайней мере, на большую их часть, но жила счастливо, беззаботно, как трехлетний ребенок в песочнице. Ну и что из того, что Лана иногда выводит из себя окружающих? Если живешь по собственным законам, иначе и не получится. «Это такие зажатые и скованные, как я, — скривилась Уэсли, — всегда беспокоятся, как бы не ранить чувства других, забывая о своих собственных».
«Но ты не можешь отказаться от самой себя, — упрекал внутренний голос, пока она старательно пыталась разобраться в пробегающих перед глазами строчках текста. — Не можешь послать к черту бизнес-школу. Не можешь позволить себе подобной роскоши. Богатый папочка тебе не поможет».
Через пятнадцать минут она выглянула за дверь — ее худшие опасения подтвердились. Лана вырубилась на диване, телевизор был включен на полную громкость, а опрокинутая бутылка шампанского валялась у стола.
Уэсли подошла, выключила телевизор и вернулась к себе в комнату.
«Неужели она выпила целую бутылку? — изумленно покачала головой Уэсли, немного испугавшись Ланиной безответственности. — Одно дело забить на учебу, но уснуть без задних ног на диване в гостях, осушив перед этим целую бутылку шампанского… Да еще в воскресенье!»
Она отогнала закравшуюся мысль: нужно сейчас же положить конец этой дружбе. Эта девица, хотя с ней и бывает весело, действовала в какой-то степени разлагающе.
«Я бы никогда в жизни не смогла… О чем думают ее родители? — Уэсли вновь внимательно посмотрела на спящую Лану: волосы разметались по лицу, рот немного приоткрыт. — Удручающая картина! Будь я такой же красивой…» Она виновато отвернулась, испугавшись, что вторгается в личное пространство Ланы.
Перед этой девушкой были открыты все дороги, а она приняла подарок судьбы как само собой разумеющееся.
Уэсли взяла книгу и откинулась на подушки. Такое ощущение, что Лана ничего в жизни не ценит. Ни дорогие наряды, которые она надевала один раз и больше никогда не наденет, ни деньги, которые родители тратят на ее образование и беспечное существование, ни дарованную ей Богом красоту, которую она растрачивает на недостойных ее мужчин. Она ничего не ценит, но, так или иначе, у нее все есть.
Уэсли вздохнула и опять встала.
«С Ланой не все так просто, должно быть еще какое-то объяснение, — размышляла Уэсли. — Может, ей не повезло с родителями. Что если она одна из тех маменькиных богатеньких дочек, которые рады прикидываться несчастными, только бы их любили? — Схватив покрывало, она в раздумье наклонилась над Ланой. — Каждый заслуживает того, чтобы его любили, ведь правильно? — Она накрыла Лану большим голубым фланелевым покрывалом. — Правильно».
Глава 6
Дорога к терминалу в городке Вудс-Хоул пробудила в Уэсли новую волну решимости. Если окрестности Бостона, с его бесчувственным населением и закоснелой инфраструктурой, могли быть настолько прекрасны, возможно, не стоило так быстро прощаться с надеждами на то, что все будет хорошо. Она немного слышала о Южном побережье, мысе Кейп-Код и островах, но никогда не отваживалась отправиться так далеко. Поэтому, вполуха слушая щебетание Ланы, она не отводила взгляда от вида, открывавшегося с ее пассажирского сиденья. Когда они уже приближались к Хановеру, запах соли, насытивший воздух, через вентиляционные отверстия стал проникать в «мерседес» Ланы. Уэсли сделала глубокий вдох. Величие раскинувшихся по обе стороны шоссе болот завораживало ее. Цвет почвы — ржаво-коричневый — отличался от того, который она привыкла видеть в Чикаго. И чем ближе они подъезжали к Кейп-Коду, тем более песчаной становилась почва и более соленым воздух.
— Поверить не могу, что ты никогда здесь не была! — уже в который раз удивлялась Лана. — У моих родителей есть знакомые со Среднего Запада, из Мичигана, так они каждый год сюда приезжают.
Уэсли не стала ей отвечать. Она впитывала в себя все, что видела вокруг: песок, соленую воду, длинную и тонкую растительность. И даже Лана не могла испортить ей удовольствие.
Уэсли не хотела ехать, но теперь была счастлива, что оказалась здесь. В последнее время она старалась держаться подальше от Ланы, погрузившись в культуру менее кичливых иностранных студентов, интересы и усилия которых сводились, казалось, исключительно к разбору учебных примеров Гарвардской школы бизнеса, просмотру блокбастеров и посещению этнических ресторанов, что в последние две недели ее вполне устраивало. Все дело было в изменении ритма жизни, и он ей подходил.
Образ жизни Ланы оказался слишком изматывающим и затратным. Она мысленно обратилась к прошлым выходным, когда окончательно решила вернуться к своему прежнему скучному существованию.
В субботу днем они сидели на летней террасе ресторана на Ньюбери-стрит. Пока Лана разглядывала публику и, подобно комментатору турниров по гольфу, отпускала замечания по поводу шествующих стройными рядами модниц, Уэсли вдруг как будто прозрела. «Что я здесь делаю?» — спросила она себя. На улице было чуть больше десяти градусов, и она ужасно замерзла. Новые джинсы от «Дольче и Габбана» больно врезались во внутреннюю часть бедра, а остроносые босоножки «Робер Клержери», про которые Лана сказала, что Уэсли просто обязана их купить, сжимали мизинец во время ходьбы на тонюсеньких каблуках.
— По-твоему, это весело? — спросила Уэсли.
— Да расслабься ты! Просто наслаждайся видом! — огрызнулась в ответ Лана.
Уэсли сделала маленький глоток лимонада, словно хотела проглотить готовую вырваться наружу ответную резкость, так как не желала спорить и что-либо доказывать. Она прикидывала в уме, во сколько ей обошелся целый день безудержного шопинга. Пока она оценивала ущерб, головная боль медленно наползала от основания черепа. Пятьсот долларов за кожаный пиджак на распродаже — Лана только презрительно повела носом. Черные лакированные туфли «Кристиан Диор» за семьсот долларов тоже куплены со скидкой, хотя и заслужили одобрение Ланы: «Миленькие». На вкус Уэсли, они были чересчур броскими и блестящими. Единственной из покупок, которая действительно пришлась ей по душе, был кашемировый свитер от «Ти-Эс-И» за триста пятьдесят долларов. Ничего красивее этого ярко-синего свитера у нее в жизни не было. Но вся остальная одежда в бесчисленных пакетах и сумках, которыми они
