Извинения подруги застали Уэсли врасплох. Очень уж непривычно было видеть, как Лана в чем-то раскаивается.
— Все в порядке. Правда. Хорошо, что ты мне рассказала. Мне полегчало. Вот козел! — Уэсли улыбнулась, и они обе рассмеялись.
— Тот еще козел! — поддакнула Лана.
Шерри, глядя на них, лишь качала головой.
После того отвратительного телефонного звонка Уэсли ни разу не видела Дункана, ничего о нем не слышала и слышать не хотела. Получив результаты анализов, она успокоилась и мечтала только об одном: навсегда забыть о его присутствии в ее жизни, мыслях и теле. Она поклялась, что, попавшись на удочку мужского обаяния, больше никогда не лишится рассудка до такой степени. Шерри называла все случившееся наукой на будущее, однако Уэсли считала Дункана огромной трагической ошибкой и готова была пожертвовать всем, чем угодно, лишь бы вернуть время вспять и избежать ее. Но кажется, жизнь начинает налаживаться. И нечего постоянно оглядываться на прошлое!
— Десерт кто-нибудь будет? — спросила Уэсли, внимательно изучая меню.
— Я пас, — отказалась Шерри.
— Я точно буду! — воодушевилась Лана.
Две недели после аварии Лана промучилась на жидкой диете и теперь наверстывала упущенное. Она, наверное, была единственной женщиной, которая действительно хотела потолстеть, поэтому старалась изо всех сил, наедая обратно свой сорок четвертый размер.
— О-о! — вздохнула Уэсли. — Лана, здесь Джеффри.
— Где? — Девушка чуть не подпрыгнула на стуле.
— Возле бара. — Уэсли качнула головой в ту сторону, где сидел Джеффри Найт с приятелем.
Они еще не заметили Лану.
— Хочешь, уйдем? — спросила Уэсли подругу.
— Нет, — ответила Лана, не отрывая глаз от десертного меню.
Шерри и Уэсли переглянулись.
Когда Лану выписали из больницы, она рассказала Уэсли, что же все-таки произошло.
Джеффри узнал об интрижке Ланы с Марком Броннером и порвал с ней. Лана приложилась к бутылке еще дома и пила всю дорогу до Кембриджа, где жил Джеффри. Она собиралась выяснить отношения. Дверь открыла его давняя подружка.
По словам Ланы, дерево появилось неизвестно откуда. Той ночью она ехала по Мемориал-драйв, рыдая и прикладываясь к бутылке. Все, что она помнит, — это выросшее перед глазами дерево. А потом — больничная палата.
Уэсли знала, что эмоционально Лана еще слишком слаба и не готова к встрече с Джеффри. Она не хотела, чтобы подруга расстраивалась.
— Хочешь, уйдем? — снова предложила она.
— Уйдем? С чего это вдруг? Я отлично провожу время, Уэс, и не уйду, пока не получу свой шоколадный торт. — Лана подняла глаза от меню и улыбнулась.
Девушки заказали десерт.
— Лана, я так горжусь тобой! — искренне восхитилась Уэсли.
До аварии Лана непременно пошла бы к Джеффри и высказала ему все, что она о нем думает.
Девушки переключились на другие темы. Шерри прихлебывала свой кофе, с завистью глядя на подруг, уплетающих пирожные.
Однако Лана постоянно украдкой поглядывала на Джеффри, пока тот не ушел из ресторана. Уэсли все видела, но ничего не говорила. Она надеялась, что и без нее с Ланой все будет в порядке.
Ночь была теплой и душной. Девушки стояли возле ресторана и смеялись над очередным анекдотом Шерри.
— Я так буду без вас скучать, — сказала Уэсли и часто-часто заморгала.
— О нет! — простонала Шерри. — Только без слюней и соплей!
— Да уж, — вставила Лана. — У меня и так в последнее время глаза на мокром месте.
Уэсли откашлялась:
— Я просто хотела признаться, как счастлива, что встретила вас. Всего лишь один год прошел, а мне кажется, я знаю вас всю жизнь. Я буду очень, очень скучать без вас этим летом. — Уэсли закусила губу.
Шерри шагнула вперед, распахнула объятия и изо всех сил прижала к себе девушку:
— У-у-у, подруга!
Лана с улыбкой наблюдала за ними.
— Уэс, а почему бы тебе не передумать и не поехать на Карибы со мной и с мамой? — предложила она.
— Потому что я не могу себе это позволить, — засмеялась в ответ Уэсли.
— Но ведь сейчас лето. Не сезон! Все дешево, — запротестовала Лана.
— И этого мне тоже будет не хватать: как ты постоянно забываешь, что я всего-навсего несчастная черная девушка из бедного района, — пошутила Уэсли.
Лана смутилась.
— Расслабься, подруга. — Уэсли легонько стукнула Лану по плечу. — Забудь.
Никаких слез, уговаривала она себя этой ночью, вспоминая прощальный ужин. Давно уже не позволяла она себе такой роскоши, как дружба. А сейчас у нее целых две подруги. Нет, не зря она сюда приехала.
Глава 31
Возвращение домой оказалось не таким, как ожидалось. Увидев в аэропорту отца, Уэсли не почувствовала долгожданного облегчения; вместо этого она снова превратилась в маленькую девочку. Отец выглядел усталым и постаревшим.
— Ты стала такой красавицей! — сказал дочери Милтон Данстер, когда они выехали из аэропорта О’Хэйр и направились на юг в сторону Гайд-парка.
— Да, я слегка над собой поработала, — улыбнулась в ответ Уэсли.
— Тебе очень идет.
Они болтали о разных пустяках, пока машина ползла по шоссе 1-94. Милтон Данстер любил порассуждать о политике, и он без особого труда вовлек дочь в разговор о последствиях войны в Ираке:
— Говорю тебе, надо послать туда еще солдат и закончить начатое дело. А этих парней, которые шляются по Тикриту и Наджафу, посадить за решетку. Все они террористы.
Уэсли старалась не вступать в дискуссию. Они сходились во мнении по многим политическим вопросам, однако отец придерживался гораздо более консервативных взглядов. Он хорошо знал позицию дочери и получал огромное удовольствие, выводя Уэсли из себя своими ультраправыми идеями. Вот такое безобидное развлечение!
— Пап, а тебе бы понравилось, если бы, скажем, русские оккупировали Чикаго и решили посадить за решетку всех мужчин старше шестнадцати лет, объявив их потенциальными террористами?
— Девочка моя, да это невозможно. У России кишка тонка пойти на Чикаго, да и военной мощи не хватит. Не говоря уж об этих микроскопических странах-попрошайках, которые возмущаются там, за океаном, осуждая наши усилия обеспечить безопасность в мире.
— Так и знала, надо было попросить маму меня встретить, — вздохнула Уэсли.
Милтон Данстер рассмеялся:
— Ага! Не нравится! А я говорю правду, малышка. Правда никогда никому не нравится.
Ей ничего не оставалось, как тоже засмеяться.
Отец и дочь всегда были близки по духу. Они оба любили копаться в цифрах и деталях. Милтон,
