— Как поживаешь, Фло Джо? — спросил Уильям, выруливая с подъездной дорожки в «тойоте-камри», взятой напрокат.
— Я в порядке. Скучаю в основном.
Он кивнул в ответ:
— Выглядишь хорошо.
Она улыбнулась и показала в сторону Норт-Лейк Шор-драйв:
— Итак, куда мы едем?
Уэсли объяснила, как добраться до «Ред фиш».
Разговор зашел о невероятно напряженном графике работы в его компании, которая росла на глазах.
— Жаль, что ты не умеешь чертить, а то бы я тебя нанял, — пошутил Уильям.
— Не-ет, в ближайший год, или около того, я не планирую выходить на работу, — ответила Уэсли.
— Но ты же вернешься осенью к тренировкам?
— Да. Я ужасно скучаю. Каждый день вспоминаю своих дамочек. Надеюсь, они поддерживают форму.
Он повернулся к ней на секунду:
— Слушай, вот чего я не могу понять в тебе.
— Чего? — озадаченно спросила Уэсли.
— Ты занимаешься персональными тренировками, любишь свое дело и зарабатываешь хорошие деньги, но тем не менее взяла и все бросила.
— Нет, дело вот в чем: мне надо было на время уехать из Бостона.
— Знаешь, жизнь не стоит на месте, Уэс, — продолжал Уильям после короткой паузы. — И ты не должна упускать шанс, который выпадает тебе сегодня, из-за неприятностей, случившихся вчера.
В ресторане он заказал сома, фаршированного бататом, и не переставал восхищаться своим блюдом.
— Бог мой, я обожаю это место. Если бы мог — женился на поваре.
Уэсли рассмеялась:
— Рада, что тебе понравилось. Но боюсь, повар здесь — мужчина.
Уэсли выбрала черные бобы с рисом и жареного цыпленка со специями, но осилила только полпорции: переусердствовала с кукурузным хлебом.
Когда официант принес десертное меню, она заказала кофе, а Уильям — ореховый пирог с ванильным мороженым.
— Ты сегодня разошелся не на шутку, — поддразнила его Уэсли.
— Да я несколько месяцев нормально не ел. В последнее время на работе сплошные запарки. В основном питаюсь в офисе из автомата с едой.
— Это вредно, Уильям. Надеюсь, в ближайшем будущем суматоха уляжется.
— Вряд ли. До ноября придется жить в таком же ритме.
Интересно, когда она снова его увидит, задумалась Уэсли.
— Собираешься этим летом на какие-нибудь вечеринки на Виньярде? — поинтересовался Уильям.
— На какие вечеринки? — Девушка не слышала ни о чем подобном.
Светская жизнь Ланы, с недавних пор бросившей пить, застопорилась, а сама Уэсли была не настолько близка к этому кругу, чтобы знать, где и когда состоится очередная тусовка, не говоря уже о том, чтобы ее туда пригласили.
Уильям слегка смутился:
— Ну, у Элинор. У Смоллсов. У Рейни Смоллс.
Уэсли откашлялась. Как же ему объяснить?
Да, она любит Рейни и находит общий язык с Элинор, но на их приемы — больше ни ногой.
— Эти сборища не для меня. Я выношу таких людей только по одному, — вывернулась Уэсли.
Уильям рассмеялся:
— Я иногда чувствую то же самое. Но подобные мероприятия надо рассматривать с точки зрения пользы для бизнеса. За последние два года я заполучил на этих вечеринках три или четыре заказа на проектирование домов.
Девушка вздохнула:
— Видимо, тебе это подходит. А я не люблю, когда меня выставляют изгоем.
Уильям прищурился:
— Откуда такие мысли?
— Из-за вопросов, которые мне задают. Слушай, я не хочу об этом говорить.
— Уэсли, ты не права. Ты встретила среди них пару придурков, но это еще не значит, что теперь всех можно валить в одну кучу. Кроме того, Рейни обожает тебя. Она постоянно рассказывает о тебе своим друзьям, и они считают, что ты настоящая трудяга.
Уэсли улыбнулась, но осталась при своем мнении.
— Воспринимай их такими, какие они есть. Они просто люди. Если у них и имеются свои заскоки, то к тебе это не имеет никакого отношения. Поначалу они и со мной так себя вели. А я знаю Дункана с колледжа.
Его слова несколько приободрили девушку.
— И я не стыжусь своей семьи, — продолжал Уильям. — Я горжусь родителями, которые работали не покладая рук, чтобы вырастить меня и моих сестер и дать нам всем образование. Многие семьи живут в этой стране уже в течение нескольких поколений, но так и не сумели добиться того, чего мои родители достигли за тридцать пять лет, после отъезда из Кингстона.
Его слова тронули Уэсли и одновременно пристыдили. Что за дурацкие комплексы? Кто дал ей право умалять заслуги родителей, да и свои собственные, только потому, что пришлось столкнуться с людьми более успешными? Уильям прав. Их заскоки не имеют к ней никакого отношения.
В полдевятого зашло солнце, но Уэсли не хотелось, чтобы вечер так быстро закончился.
— Когда ты в последний раз катался на чертовом колесе? — спросила она, когда они вышли из ресторана.
— На чем?
— Ты слышал.
— Не знаю. Наверное, в классе десятом.
— Хочешь сегодня прокатиться? — Она снова ощущала уверенность в себе, и ей нравилось брать ситуацию в свои руки.
Какое-то мгновение он озадаченно смотрел на нее, а потом до него дошло:
— Конечно! На Нэйви-пир! Знаешь, всегда хотел туда попасть.
— Значит, сегодня у тебя появилась прекрасная возможность. — Уэсли обрадовалась, увидев, в какой восторг он пришел.
Насколько Уэсли любила чертово колесо, настолько же она ненавидела всю остальную набережную Нэйви-пир, непременное место паломничества всех приезжих, особенно туристов с детьми. А для жителей Чикаго — это ад кромешный. Забитые до отказа закусочные-тошниловки, аляповатые сувенирные лавки, длинные очереди в ресторан «Бабба Гамп шримп компани», специализирующийся на морепродуктах. Кто хочешь с ума сойдет! Однако гигантское чертово колесо компенсировало Уэсли весь этот кошмар.
Высоко в небе ярко сияли огни. Подняв глаза, она увидела, как медленно поворачивается колесо, и непроизвольно, в порыве радости, сжала руку Уильяма. Он посмеялся над детским энтузиазмом Уэсли.
Стоило им занять места, и у нее дух захватило. И у него тоже. Уильям купил в сувенирной лавке одноразовый фотоаппарат и теперь, когда они стали подниматься, принялся снимать очертания города на фоне темного неба.
— Какая красота! — то и дело повторял он.
— Разве не прекрасно! — Уэсли оглядывалась по сторонам и чувствовала на лице нежную прохладу ночного летнего воздуха.
