Когда он втиснулся в тамбур подошедшей к перрону электрички, часы показывали 11.58.
Темно-серое – под свинцовый оттенок – строение, сложенное из высокопрочного армированного бетона, с двумя подземными этажами, которые поделены сдвижными решетчатыми стенами-панелями на комнаты-соты, предназначено для временного хранения денежных средств как российской наличности, так и инвалюты, находящихся в обороте у крупных коммерческих банков и не менее крупных столичных торговых сетей и сетей бензозаправок.
Окна в этом приземистом здании, расположенном в Северном округе, отсутствуют напрочь, само оно с трех сторон окружено стеной из бетонных блоков; вся округа, в особенности же подъездная дорога, ведущая к двум пандусам, – правый действует только на въезд, левый, соответственно – на выезд – контролируется видеокамерами и следящими датчиками. Москва – мировой мегаполис с ежедневным многомиллиардным торговым оборотом. Миллиарды и миллиарды рублей, сотни миллионов долларов непрестанно циркулируют по ее горячим, пульсирующим кровотокам – финансовая столица России могла позволить себе жить энергичной, кипучей, полнокровной жизнью… Деньги должны работать, крутиться в обороте, мимикрировать под товар, перекидываться обратно, подобно оборотню, в денежную наличность, обрастать процентами и в конечном итоге делать деньги – еще большие деньги. Деньги не любят, когда их изымают из оборота надолго: они теряют заключенные в них силу и энергию, они тают на глазах, как больной чахоткой, их грызет внутренняя болезнь, присущая слабым деньгам и слабым худосочным экономикам, – инфляция…
Но и без огромных хранилищ, подобных этому, тоже обойтись нельзя, как нельзя человеку обойтись совсем без печени или, скажем, без селезенки…
В Москве и ближнем Подмосковье несколько крупных хранилищ. Понятно, что «несколько» – это неточное, неконкретное число, но есть вещи, относимые законом к «гостайне». Впрочем, жители одного из столичных микрорайонов, поблизости от которого расположено Северное хранилище, – большинство из них – вряд ли что-нибудь знают о перечне сведений, за разглашение которых можно не только лишиться должности, но и поиметь проблемы по части Уголовного кодекса РФ… Зато многие из них, у кого есть глаза и хотя бы несколько извилин, уже давно поняли, что за объект находится по соседству с их домами.
Надо быть идиотом – или уж очень рассеянным человеком, – чтобы не заметить беспрерывно снующие в окрестностях серого здания транспорты инкассаторов и солидные банковские броневики…
В помещении, где расположен пульт связи, наблюдения и охранных систем, сегодня, в пятницу, дежурило трое сотрудников.
Один из них, сидевший в кресле перед консолью с мониторами, – на трех из них снятая камерами с трех ракурсов почти стометровой длины двухполосная аллея – потянулся в кресле, сладко зевнул, после чего, мельком посмотрев на часы, сказал:
– Ё-моё… еще только начало первого! День сегодня какой-то… чё-то совсем нудный!
Его коллега, работающий на компьютеризованном терминале, вдруг встрепенулся:
– У меня чужой на экране! Нет автокода на опознание, вернее, код старый, позапрошлогодний! Кто- нибудь уже видит его?
Оператор, у которого мигом пропала сонливость, прикипел взглядом к мониторам. Старший смены тоже смотрел соответствующую картинку, но одновременно он попытался связаться с водителем транспорта, у которого по какой-то причине не работал встроенный блок автоматического опознания…
– Есть! – сказал оператор, в голосе которого вдруг появились тревожные нотки. – Ты чего… мужик? Ну куда ты прешь!!!
Старший смены мгновенно утопил кнопку на пульте!..
Первым к шлагбауму, возле которого находится застекленная будка с охранником и выносным постом связи, подкатил черный, гладкий и лоснящийся «Мерседес». Ну а следом подкатил отечественный броневик, предназначенный для перевозки денег и инных ценностей, собранный на базе «КамАЗа»…
Трудно сказать, на что надеялся водитель этого вполне нормального с виду инкассаторского транспорта, на котором отсутствовала кое-какая необходимая для машин подобного класса электронная начинка…
Возможно, он был не в курсе, что федералы – сколь бы тупыми и ленивыми их кое-кто ни считал – все же применили достаточно серьезные технические новшества в связи с возросшей угрозой террористических актов (хотя не все и не везде получается как надо)…
А может быть, он рассчитывал прорваться на аллею и далее к пандусам и самому хранилищу вслед за броневиком «Мерседесом», перед которым местная охрана уже готова была врубить зеленый?
Никто не узнает, о чем думал человек, сидящий за рулем инкассаторской машины, и на что он надеялся в последние секунды своей жизни.
…Темно-зеленый, с белой полосой броневик вдруг вывернул из-за притормаживающего черного бронеавтомобиля марки «Мерседес»! Набирая скорость, попытался своей металлической грудью протаранить шлагбаум… да!.. снес! смял!! но тут же воткнулся в почти метровой высоты – под утлом в сорок пять – барьер-гребенку, который вырос словно из-под земли!..
Охранник, дежуривший в будке, так ничего и не успел предпринять. Наверное, он успел увидеть броневик, который, воткнувшись в барьер, как-то странно подпрыгнул и весь разбух огнем и пламенем… а в следующее мгновение не стало ни его будки, ни его самого, ни того транспорта, на котором какой-то человек, пожелавший стать шахидом, попытался прорваться к Северному хранилищу…
Глава 25
Транспорт за Мокрушиным прислали примерно через полчаса после того, как он позвонил по контактному номеру. За рулем внедорожника с тонированными стеклами, подобравшего Рейнджа в условленном месте, сидел мужик лет тридцати пяти – это был личный водитель и телохран «Швогера» (тоже прикомандирован к ФАКу по линии ГРУ, звание – старший прапорщик).
– Что дальше, Антон? – обменявшись с водителем рукопожатием, Мокрушин плюхнулся в кресло пассажира. – Какие нам с тобой даны ЦУ?
– Приказано доставить вас на одну из наших явок, – лаконично ответил тот.
Более за всю дорогу – а добирались они до места примерно минут двадцать – не было произнесено ни единого слова.
Нужный им адрес, как вскоре выяснилось, располагался в районе станции метро «Аэропорт». Внедорожник нырнул под арку и припарковался во дворе здания брежневской эпохи, два нижних этажа которого занимают офисы различных коммерческих фирм.
Поднялись на второй этаж; Антон открыл дверь одного из офисов, пропустил вперед Полста седьмого, затем заперся на все замки.
Контора как контора: два помещения площадью квадратов в двадцать каждое, в одном расположены четыре офисных стола, ксерокс, пара телефаксов, стеллажи с выстроившимися в ряд папками, обстановка другого помещения свидетельствует о том, что здесь располагается местное начальство. Большой холл с мягким диваном, с репродукцией картины Айвазовского «Девятый вал» на противоположной от дивана стене и пышной, разросшейся юккой у окна… Санузел, сияющий чистотой… Кухня квадратов на двенадцать с небольшой барной стойкой… короче, все как у людей, согласно принятым нынче деловым стандартам.
Здесь, в этом офисе, вполне могла бы функционировать какая-нибудь небольшая турфирма, или риелторская контора, или еще что-то в этом роде. Но вряд ли тут довелось бывать кому-либо из нынешних ударников капиталистического труда. Потому что объект этот, смахивающий на рядовой офис мелкой компании или фирмы, находится на балансе одной из российских спецслужб…
Не успел Рейндж освоиться в новом для него месте, как у Антона ожила его служебная мобила.
Через минуту-другую зазвонили в дверь. Антон пропустил мужчину лет сорока, обладающего довольно внушительной комплекцией и крупными, резкими, словно высеченными резцом из камня, чертами лица. Это был не кто иной, как полковник Заречный, один из трех замов Шувалова, ветеран спецназа ГРУ, человек хотя и суровый, с крутым нравом, но все же свой – старшие оперативники уже давно зашифровали его как «Швогера».
– Здравия желаю, товарищ полковник, – поприветствовал первым старшего Мокрушин.
Антон принял у начальника пальто и шапку. Полковник приставил к ноге кейс, неспешно причесался перед зеркалом и лишь после этого повернулся к Полста седьмому.
