– А вот я желал бы, Мокрушин, чтоб тебя черти куда-нибудь уволокли! И чтоб продержали там у себя хотя бы с месяц!
– Уже пробовали, – криво усмехнувшись, сказал Мокрушин. – Какие-то черти на Братиславской!.. Мне что, надо было дать себя пристрелить? Чтобы у вас больше не было хлопот с Полста седьмым?!
– Гвардии подполковник Мокрушин!
– Да, товарищ полковник?
– Сдайте личное оружие! – В голосе Заречного послышались металлические нотки. – Это приказ!!
Рейндж, у которого на скулах набухли желваки, молча отцепил подмышечную кобуру с «глоком» и передал ее начальнику.
– Где ваш второй ствол?
– Остался в Балашихе, в моем личном сейфе.
– Теперь выложите все, что есть в карманах: документы, сотовые телефоны… все, что есть при себе!
Рейндж и на этот раз подчинился, выложив содержимое своих карманов на один из офисных столов.
– Антон, прибери ствол… ну и все прочее! Запри пока в сейф! И вот что… завари нам по чашке крепкого кофе!.. А вас, подполковник, прошу следовать за мной!
Они прошли в другое помещение, где из мебели имелись большой двухтумбовый стол, два кресла, кожаный диван и шкаф (плюс видеодвойка «Sony» на черной матовой подставке). Поскольку жалюзи на единственном окне были опущены, в комнате царил полусумрак. Заречный не стал зажигать верхний свет, ограничившись тем, что включил настольную лампу. По-хозяйски уселся в кресло, поместив прямо перед собой на столешницу принесенный им кейс. Выложил из кармана пачку «Винстона», зажигалку и оба своих мобильных телефона, личный и служебный.
– Присаживайтесь, Мокрушин!
Рейндж придвинул кресло и сел по другую сторону стола.
– Мне поручено задать вам несколько вопросов, – после паузы произнес Заречный. – Ответы должны быть четкие, ясные, правдивые! Учтите, это в ваших же интересах! Но прежде чем начну задавать вопросы, обязан спросить: а вы, Мокрушин, не хотели бы сделать признательное заявление? Перед вами сейчас – лицо, облеченное властью как по линии нашего с вами ведомства – ГРУ, так и по линии Федеральной антитеррористической комиссии! Это ваш единственный… и последний шанс облегчить душу! Вы, Полста седьмой, не спецпрокурора и его «инквизиторов» бойтесь! Понятно, да?! Итак! Выкладывайте, что вы там натворили… может быть, ситуация все же не совсем безнадежная?..
– Я не брал эти чертовы чеченские баксы! – процедил Рейндж. – И вы, полковник, это прекрасно знаете!
– Разве я что-то говорил о чеченских баксах?
– А о чем тогда идет речь?
– Скажите сами! Воспользуйтесь шансом, о котором я только что говорил! Тогда… возможно… мы сможем что-то предпринять… потому что вы, Полста седьмой, погрузились в дерьмо уже по самую макушку!..
– Давайте, валите все на меня! – заугрюмев, сказал Рейндж. – Понятно, что кое-кто ищет крайнего! Хотите мне что-то предъявить?! Сами маракуйте, господа, сами соображайте… я вам в этом поганом деле не помощник! Только запомните… если вы сдаете так легко своих, то и вас, если возникнет нужда, кинут, подставят, сольют!.. Кстати… Измайлова вообще здесь ни при чем! Вам… или же начальству… нужен стрелочник? Топите одного меня… зачем же другим людям жизнь ломать?!
– Отставить! – негромко, но веско сказал Заречный. Потом щелкнул замками кейса, вытащил оттуда кипу фотоснимков и передал один из них Мокрушину. – Кто этот человек? Вы его знаете?
Рейндж, повернув снимок так, чтобы на него падал свет, несколько секунд его разглядывал, – это была увеличенная фотка с паспорта или служебного удостоверения – затем, положив на стол вниз картинкой, сказал:
– Знаю. Алексей Черкесов. Бывший морпех. Сейчас, кажется, работает в частной охране.
– Вы состоите с ним в приятельских отношениях?
– В общем-то, нет… Доводилось бывать в общей компании. Поскольку я начинал службу в пехах, у меня есть небольшой круг знакомых из этой среды…
– Кто эти люди? – спросил Заречный, передавая ему еще три фотоснимка. – Назовите их фамилии и обстоятельства, при которых вы с ними познакомились!
– Это Федосеев… мой первый командир, – взглянув на один из снимков, сказал Мокрушин. – В девяносто пятом на глазах у меня был тяжело ранен… потерял кисть руки. Активно работает в ветеранском движении: хотя сам инвалид, пытается помочь как-то людям… бывшим пехам… из числа тех, у кого есть трудности с устройством в гражданской жизни.
– Дальше!
– Кто следующий? – Мокрушин взглянул на другую фотку. – Гм… Это – Комаров… Анатолий, кажется? Насколько я знаю, был ранен, комиссован, устроился работать где-то здесь, в Москве… Да я его только раз в жизни-то и видел…
Рейндж хотел добавить, что именно Комаров передал Федосееву ту самую видеопленку, заснятую неизвестным 9 мая 2002 года в Каспийске, в день ужасного теракта, копию которой он вручил недавно Шувалову… но вдруг передумал об этом говорить.
– Когда это было?
– М-м… да вот несколько дней назад… в понедельник, кажется?
– Вы уверены?
– Уверен.
– Кто эта женщина на третьем снимке?
Рейндж, изучив фотоснимок, пожал плечами.
– Какая-то знакомая… этого вот парня… Комарова. Зовут ее… Валерия, по-моему?
– Вы встречались с ней в тот же день?
– С ними обоими, с Комаровым и Валерией, – не стал отпираться Мокрушин. – Всего несколько минут разговаривали, в кафе напротив офиса Федосеева… это он попросил меня о встрече.
– Вы давали запрос оператору А-центра, чтобы тот пробил какие-то сведения по Черкесову?
– Ах, вот оно что… – задумчиво произнес Мокрушин. – Да, подтверждаю. А в чем, собственно, дело, товарищ полковник?
– Вопросы здесь задаю я, Полста седьмой! А теперь расскажите, кто и когда завербовал вас в ряды этой банды, состоящей преимущественно из бывших морпехов! Как вы там себя называете? «Черные волки»? Так, кажется?!
Рейндж был настолько возмущен, что он даже вскочил на ноги.
– Чушь! Бред!! Какого х… какой идиот
– Сядьте на место, товарищ подполковник, – прозвучал за спиной у него сдержанно-спокойный голос Антона. – А то могу ненароком обварить вас кофием!..
Рейндж, скрипя зубами, опустился в кресло. Антон поставил на стол две кружки: одну перед Полста седьмым, другую перед начальником. Полковник вытащил из пачки сигарету, затем, спохватившись, предложил угоститься и Рейнджу.
– Благодарю, – сухо сказал тот. – Но я привык курить свои.
– Гм… Антон, принеси Владимиру Алексеевичу его сигареты!
– Слушаюсь.
Рейндж покосился на кружку, над которой вился ароматный парок. «А что если… что если Антон – по команде, естественно! – подмешал туда какую-нибудь отраву! Цианид?! Нет… запахло бы миндалем!.. Да до хрена есть разных ядов… тебе ли, Рейндж, этого не знать?! Сейчас даже молодые мужики стали от инфаркта загибаться! Вот и тебе могут нечто подобное организовать!.. «Что с агентом?» – спросят у Шувалова и Заречного (или у их начальства). «Он умер», – ответят те. И все. Никаких допросов, в ходе которых наружу может вылезти черт-те что. Полста седьмой будет похоронен на глубине двух метров или, как вариант, сожжен в крематории, чтобы кто-нибудь впредь не вздумал выкапывать его обратно и делать
