спросила и отошла — и с этого момента я не нашел ни одного грибочка. Хотя до этого собрал чуть не пол- ведра. И все остальные продолжали их находить, идя чуть ли не по моим следам.
За такое не станешь ругаться, но и не чувствовать определенной злости я не мог.
Важных для Нели момента на группе было еще два-три. На первой медитации она упала в траву и долго лежала, глядя в траву «изнутри». Потом, на прогулках, она все время собирала травы. Хотя в комнате у нее была кровать, она перебралась спать на пол. После хождения в одиночку по горам у нее болела голова, и мы пытались работать с этой болью, которую она представляла как длинное извивающееся существо, вползающее в голову. Постепенно родился образ спрута с извивающимися щупальцами, которому мало одной жертвы, который хочет проникнуть в головы окружающих. Кого? — да в мою в первую очередь. «Давай, — уговариваю я ее, — сделай со мной то, что ты делаешь с собой, внедри в меня свою головную боль». Она начинает со страшной силой отнекиваться (а боль усиливается). «Не могу причинять другим людям боль», — с пафосом заявляет она. А ведь чую я, что злости в этом персонаже хоть отбавляй, что не из сердца она говорит, а лозунг такой вот гуманистический затвердила. И так и эдак — «Ты хоть поиграй» — «Не могу». Поуговаривал я ее, что свою злость и агрессию надо бы поучиться сознательно выражать к окружающим, а то возникает перегрузка ядом; но она была непреклонна, и на этом сцена закончилась. Пошла дама пить таблетку.
И вот еще что было: она попросила меня сделать что-нибудь из декоративной тыквы — я много их тогда выращивал, и они сушились в комнате, где мы занимались. Я вырезал такую типа сахарницу, и дал ей — но не в подарок, как она ожидала (и как я в норме бы и сделал), а попросил 50 рублей. Цифра 50 взялась я тоже понимал откуда: 50 долларов осталась должна мне прошлая «змейка». Она взяла тыкву, а я получил деньги и в довесок красноречивый взгляд.
И вот наконец мы съели собранные грибы. Началась «центральная» ночь. Неля лежала на матрасе в углу, почти не двигаясь, отвернувшись лицом к стенке, молча. Два, три, четыре часа. Уже в комнате, где вначале стояла тишина, люди стали потихоньку разговаривать (в норме она влипала в любой разговор о чем угодно), уже кто-то окликал ее пару раз, но она была погружена в свои видения.
И внезапно — раз! — она хлопнула рукой по матрасу (взвилась пыль) и вскрикнула: «Блядь, я — змея!».
Эта картинка просветления так и стоит у меня перед глазами. Как Неля потом рассказывала, она всё время видела траву, но не сверху, а как бы изнутри, и никак не могла понять, к чему это, пока всё одним махом не стало на свои места.
Ее поведение изменилось на глазах: она стала вести себя как-то очевидно спокойно и достойно. Все встало на свои места. Никакой кровожадности при этом, кстати, не обнаружилось. А вот явная горделивая уверенность, вереница самоосознаваний — да. «Теперь я понимаю, что я могу жалить, но совершенно не обязательно делать это всё время», — так сказала она на завершении группы.
Через три месяца я получил от Нели письмо, в котором говорилось:
«Жизнь у меня перевернулась вверх дном — изменилось все! Но не то чтоб это быгло слишком заметно снаружи — я делаю все то же самое, но с совершенно другим отношением…
Во-1, я порвала с лучшей подругой — мыг считались таковыши больше 10лет. Я не собиралась этого делать — все произошло внезапно и спонтанно, но совершенно закономерно. 'Лучшая подруга' — это человек, которого ты1 делаешь зеркалом для себя, и при этом трудишься над тем, чтобыг в нем отражалось то, что ты1 хочешь видеть. Т. е. это человек, перед которыгм неустанно разыггрыгвается спектакль, в котором главную роль играет 'образ себя'. Как только я стала змеей, 'образы меня' стали соскакивать с меня словно шелуха, и лучшей подруге не стало места в моей жизни. Я тебе пишу, разумеется, выводы, которые получились в результате многодневныгх размыгшлений. А вначале мне быгло страшно, как будто я падаю с горыг. Быгло чувство, что все вокруг рушится. Во-2, на след. день по приезде я начала делать ремонт в своей комнате. Я ничего такого не планировала — просто, проснувшись, я поняла, что больше ТАК жить не буду. И оборвала шторыг и обои. Ремонт — это для меня деяние более чем символическое. Я НИ РАЗУ не делала ремонт в квартире, потому что ни одну квартиру не могла назвать своей. По массе причин, в данном случае потому, что большая часть ее принадлежит матери, а она меня этим шантажирует. Короче, тут все сложно, и квартиру эту я ненавидела от всей души. И жила в ней, ничего не меняя — терпела, что все вокруг угнетающе НЕ МОЕ. И тут мне стало на все наплевать — на все козни матери, на все практические соображения (типа: зачем вкладыгвать деньги в чужое и т. п.). Мне важно, какой цветовой фон вокруг меня, мне важно жить в том символическом пространстве, которое я сама создам. И все. Остальное не имеет значения. Самое смешное, что мать не смеет со мной спорить и шантажировать меня скандалами, как она это раньше делала. Наверно, она чувствует, что я — змея. Хотя я ни сказала ни слова, и никаких специальныгх демонстраций не предпринимала. Я просто и спокойно объявила, что ее сервант больше в моей комнате стоять не будет. Честно говоря, я ждала вспышки — но нет, она сразу начала обсуждать, куда его поставить и т. п. В-3, я много думаю о том, что такое Змея. Вернее, не столько думаю, сколько медитирую, чтобы научиться быть змеей. Змея — это центр всего, в буддийском смысле, если ты понимаешь. Она связана с нирваной. В ней — отрешенность, понимание и спонтанность. В ней исчезают все амбиции. Мне даже страшно становится, с какой неумолимой педантичностью она распорядилась всем хламом, которыгй у меня в голове накопился…
Я вряд ли смогу как следует все описать. Есть некое состояние, медитативное, когда я — змея. Иногда попасть в него легко, иногда трудно. Но я знаю теперь, где его искать, понимаешь? И если все начинает кружиться, и я начинаю спешить, и страшиться, что я не успею, что я сделаю не так — я говорю себе 'стоп!' и стараюсь попасть в это состояние. И тогда все становится на свои места. Как правило, спешить некуда, а пугаться, что ничего не получится, заставляют амбициозныге 'образыг себя'. Все, кроме Змеи — кажимость, иллюзия. Интересно, что я стала лучше видеть людей. И больше ими интересоваться. И здесь я пока остановилась, Митя. У меня странное состояние сейчас: я делаю то, что никак не могла доделать — диссертацию, она у меня 'гвоздь в ботинке', делаю и многое другое, но у меня нет амбиции. Т. е. я хочу сказать, что не знаю, ХОЧУ ли я делать то, что делаю. Понимаешь, я могла точно ответить на вопрос, ЗАЧЕМ мне это делать, но не могла ничего толком закончить. Масса энергии уходила, кстати говоря, на поддержание образов. Когда она освободилась, я столько всего стала успевать! За лето я не только сделала ремонт, но и еще написала кучу лекций, покрасила дачу и нарисовала на стене ЗМЕЮ, как и хотела…
Так вот, я работаю больше и все дается легко и делается быстро, но отсутствие амбиции меня смущает. Словно выгнута сердцевина и пустота ничем не заполнена. С другой стороныг, я обрела источник покоя и легкости; мне нравится быгть обыгкновенной; жизнь течет сквозь меня как сквозь решето. Ничего не нужно. Иначе: все, что нужно, приходит само. И не зная, хочу ли я это все делать, я совершенно точно уверена в том, что все идет правильно и как надо.
И еще чуть-чуть о спонтанности. Я не могла действовать спонтанно, потому что портила себе удовольствие самопопреками: как же так, ведь я же решила делать это, а делаю вот то! Я словно бы разрывалась между двумя центрами притяжения. Теперь я ничего не планирую. Вместе с ежедневниками выгбросила все дневники, т. к. те и другие — это средства укрепления «образа себя» и амбиции. Я с такой легкостью меняю свои планы, что просто тащусь от этого! Я делаю только то, что хочу — по максимуму. Или, иначе говоря: то, что хочу в данныгй момент. И если у меня нет желания сосредоточиться над дисером, то я бросаю все без сожалений. Я так раньше не могла, Митя! И чувствую себя плыгвущей в правильном направлении. Понимаешь: я словно быг и не гребу, а плыгву куда надо. Собственно говоря, так и должно быгть, если слушаешь Руныг и внутреннюю интуицию. В моем случае — Змею.»
Я записывал эту историю, глядя на очень причудливо изогнутую ветвь, которую она притащила в комнату накануне той ночи, да так и оставила.
* * * Мне всегда нравилась эта история. Симпатичных людей, переполненных агрессией, попадается много, но редко что получается с этим сделать. (Помню, как- то на одной мистерии в Вороне была москвичка, которая просто бросалась на окружающих, и я ей предложил: «Сходи, голубушка, лучше на двор, возьми топор, да дрова поруби. Как разрядишься, так и возвращайся». Она пришла где-то через полчаса,
