отсутствие окон. Вспомнил фильмы о бункерах и военных базах. Похоже. Но картинку
сильно портила дружеская атмосфера, и представить злобного монстра за углом
никак не получалось.
«Демоны» мои тоже находились в состоянии покоя. «Авантюрист», правда, готовился
к операции с кейсом, а вот признаков сопровождающих мои неформальные способности
не было и время текло в своем обычном русле.
— Ты тоже лежал здесь в карантине, и лишь потом тебя перевезли в наше крыло, —
подходил к очередным дверям шеф, — Твои вещи сейчас здесь, их должны были
привести в порядок. Когда я тебя увидел, даже запереживал: того ли мы поймали —
бомжатина-бомжатиной, — гулко смеялся он.
За открывшейся белой дверью с красным крестом никого не оказалось.
Юрий Леонидович размашисто шагал вперед по гладкому полу, а я семенил следом,
стараясь попадать в ногу.
Начались «тюремные» двери с обзорными окошечками и мощными щеколдами.
Сразу вспомнил страшное клацанье дверей нашего иркутского СИЗО: — «Клацыньььь…»
— и вибрация локальных решеток: — «Ун-н-н-н…»
Жуть! Даже если в уголовном розыске работаешь.
Шеф подошел к одному из окошечек и заглянул. После секунды просмотра поманил
меня рукой и немного отодвинулся, приглашая смотреть.
— «Чак», — комментировал он, — Бедолага. Еще недели две на привязи жить...
За окошечком виднелась стоящая посреди комнаты мощная кровать, на которой лежал
привязанный за руки лысый главарь спецов.
От былой жизнерадостности не осталось и следа.
На лице застыла гримаса ярости, из перекошенного рта бежала струйка слюны.
Голова оказалась под специальным зажимом. Руки, окольцованные кожаными «браслетами»,
то нервно сжимались в кулаки, то неестественно выпрямлялись, с силой
растопыривая пальцы.
Рывки следовали один за другим с нечеловеческой силой.
— Представь, если его отвязать, — заговорил Юрий Леонидович, — Он нас с тобой «рассчитает»
с жизнью за пару секунд. Поэтому все прибывающие проходят через карантин.
Сначала в обязательном порядке сонник, а дальше в зависимости от поведения. Ты
вот когда проснулся, все еще хихикал да в пятнашки играл, а «Чуков» унесло…
Он грустно вздохнул, и мы пошли дальше.
Одежду действительно привели в порядок и погладили.
С удовольствием вдыхая запахи химчистки-прачечной, я переодевался.
— Где шмотки из гостиницы? — прыгал я на полу попадая в гачу.
— В «Крузаке», — повернулся Леонидович, — Не хватает чего-то?
— Одеколон, — глянул я на него снизу-вверх, — Я, ненабриолиненный, голым себя
чувствую…
— Вот еще, — фыркал шеф, — Настоящий мужчина должен быть волосат, свиреп и вонюч!
— Согласен. Вот только вонючесть предпочитаю французскую, — парировал я.
Сумка из гостиницы действительно оказалась в «Крузаке». Преданный внедорожник
приветливо клацнул замками, размыкая дверцы, и замолк в немом ожидании
Выудил из бокового кармана сумки прозрачный флакон «Шанель-спорт» и удивился:
— Странно, что не стибрили…
— Тебя спецы брали, а мародерство не в наших правилах, — строго сообщил шеф.
— Ну и зря, — поддел его я и изрек древнюю ментовскую пословицу, — Что изымаешь,
то и имеешь, а ничего не изымаешь — ничего не имеешь.
Шеф не ответил, а лишь строго засопел и покосился карим глазом.
Пока добирались до Новосибирска, я прокручивал в голове возможный план базы.
Ничего толкового из этого не вышло: глухие коридоры и переходы сбивали с толку,
и просчитать что-либо не получалось.
Когда выехали за ворота, крашенные дрянной зеленой краской. Я глянул в зеркало
заднего вида. Ничего запоминающегося. Пейзаж смотрелся типично для любого
провинциального городка.
Пришла мысль, что обратно без Леонидыча я не вернусь.
— Адрес базы и карта в телефоне, — угадал мои сомнения шеф, — номер Профессора и
каждого из нас также «зашиты» в памяти — не потеряешься.
Уловил информацию краем уха и наслаждался единством с застоявшимся «Крузаком».
На тонком уровне неожиданно почувствовал его нервное дрожание и дизельный
говорок:
— Фыр-тыр-тыр, бл-бл-бл…
Трасса оказалась великолепной. В Новосибирске и пригородах всегда чувствовалась
Европа.
Линованный асфальт вылетал назад, будто струя мощного катера идущего на глиссере
и пятьдесят километров, отделяющие областной центр от Бердска, пролетели
незаметно.
Леонидыч по дороге делился сомнениями относительно операции в Китае, к которой
мы готовились. С моим замечанием, что сидеть и ждать когда тебя поработят
обратно нельзя, согласился и добавил, мол, переживает лишь о малых сроках
подготовки.
Двор, где меня задержали спецы, выглядел в дневном свете по-другому.
Я с удивлением разглядел сидящих на лавочках мирных жителей и не спешил выходить
из машины. Какими-то новыми глазами смотрел я на свое «вчерашнее» поле брани.
Вот и вход в подвал темнеет жерлом и сорванный когда-то вместе с клямкой замок
так и висит, чуть покачиваясь-поворачиваясь железными боками.
Деревья, ржавые мусорные баки.
Неодобрительные взгляды бабок на лавочках заставили таки запарковаться и
заглушить плюющийся синим выхлопом автомобиль
— Где закрома? — не вытерпел молчания Леонидыч.
— Вместе пойдем? — строил схему выбравшийся из глубин сознания мой «авантюрист».
— Можешь и один, но лучше я прикрою, — отшутился шеф.
Я молча пошарил за спинкой пассажирского сиденья и достал дежурный фонарик с
перчатками. Скомандовал: — Пошли! — и выбрался из «Крузака» на пространство
двора.
На лестнице, ведущей в подвал, не оказалось никаких признаков «войны» и внутри
все выглядело так, будто я просто накануне ушёл.
Разобранные мною мешки лежали опять упакованные и аккуратной стопкой.
Легкое дежавю.
Стол, застеленный газетами, и сопящее тело на диване завершили картинку.
— Подъем, Иуда, — рявкнул я и пнул по ободранной спинке.
Ошибки не было — Юрка.
Из-под дерюги показалась всклокоченная голова и замерла в резком луче диодного
фонарика.
Посветил себе в лицо.
— Узнал?
— Конечно, — грустно гудел Юрка, — Ты прости. Мне ничего не оставалось.
Прессанули меня тогда.
