кровати и натянула на голову одеяло. – Что случилось?
– Теперь здесь всегда идет снег, – ответила Марта. – Каждый день.
Арикона почесала голову и с удивлением пропустила черед пальцы длинную черную прядку волос. Когда они успели так отрасти?
– Никогда не было у нас снега, – проговорила Арикона, теребя волосы. – Это у меня парик, что ли?
– Нет, не парик.
Она отвернулась от окна. Марта встала с кровати и подошла к ней.
– Сколько я провела в постели? – спросила настороженно Арикона. – День? Неделю?
Марта вздохнула, заботливо поправляя на ней одеяло.
– Сколько? – нетерпеливо повторила Арикона. – Ну?
– Восемь месяцев, – сказала Марта и отвернулась, скрывая заблестевшие слезы.
Она не нашла, что сказать. Шевеля губами, она повторила про себя – восемь месяцев. Восемь месяцев. Почти целую вечность.
От слабости ее качнуло в сторону, но Марта тотчас подхватила ее под руку и помогла сесть на скамью.
– Полгода в полном бреду, – сказала Марта. – А потом мне удалось держать тебя в полусне, чтобы восстановить силы и залечить раны. Когда тебя принесли сюда, на теле не было ни одного живого места. Сплошное кровавое месиво, обрывки кожи и сломанные кости. Почти все были сломаны. Тебя будто пропустили через мясорубку. Ты кричала и сопротивлялась, продолжая сражаться даже без сознания, хватала все, что под руку попадется. Я боялась, что в припадках гнева ты убьешь меня.
– Мне снилась Анн, – сказала Арикона, борясь с приступом головокружения. – Как она умирала. И Михаил снился. Он приходил сюда?
– Приходил, – кивнула Марта. – Но ты прогнала его. Он думал, что ты в полном беспамятстве, и очень удивился, получив проклятье в свой адрес.
– Да, это я помню, – через силу улыбнулась она. – Он звал меня к Отцу… Восемь месяцев, – она покачала головой. – А мне показалась, что прошла только одна ночь.
Марта гладила ее по обнаженной руке. Арикона опустила глаза и увидела бледную кожу, без тени того бронзового загара, который всегда покрывал ее тело. И на бледной коже яркими белыми полумесяцами и точками пестрели мелкие шрамы – уродливые, стянутые, разного размера.
Она долго разглядывала рубцы. Марта перехватила этот долгий взгляд.
– На лице то же самое? – неожиданно стальным голосом спросила Арикона.
– Лицу повезло больше, – успокоила Марта и протянула маленькое зеркало. Арикона жадно схватила его и взглянула. Мертвенно голубоватое лицо, черные круги под огромными глазами, вздернутые упрямые брови и белые губы – они стали такими тонкими… И шрамы. Один из них, особенно уродливый, оттянул уголок рта чуть книзу, а другой, протянувшийся от мочки уха до брови, выглядел тонкой ниткой бисера, которую зашили под кожу. На тонкой шее рубцы были почти незаметны, но в большом количестве – словно посыпали шею мелкой крупой.
Она отбросила зеркало.
– Я сделала все, что смогла, – сказала Марта. – Я собрала тебя по кусочкам – всю кожу, мышцы и кости. Счастье, что ты осталась жива.
– Да, счастье, – ответила Арикона, раздув ноздри. Жизнь возвращалась к ней. Потушенный гнев заворочался в груди и протянул свои тонкие щупальца ко всем органам.
– Ты знаешь, кто напал на тебя?
– Тени. Без лиц, с длинными волосами до пят. Очень сильные, и они после смерти возрождались снова, хотя их кровь проливалась рекой. Я захлебывалась кровью. Она была голубого цвета и светилась в темноте, как фосфор.
– Голубого цвета? – удивилась Марта.
– Очень горячая. Я не смогла справиться с ними – слишком много теней. Но там появился кто-то еще и помог. Я слышала крик, и после него тени отпустили меня.
– Ты видела, кто?
– Нет. В тот момент я уже ничего не видела. Только слышала.
Арикона закрыла лицо руками, вспомнив бой. Кто мог подослать этих чудовищ? Неужели Ваал? А может, сам Везельвул наточил зубы? А Лорд? Неужели он ничего не знает и ни о чем не догадывается?
– Кто-нибудь из демонов приходил? – спросила она, не отнимая рук от лица.
– Нет, Арико. Душа рассказала всем в аду, что ты погибла. Она очень красочно описала твою смерть. Я слышала. Если бы точно не знала, что ты мечешься в бреду в моем доме, я бы тоже поверила.
– Лорд не мог в это поверить.
– Я говорю не за Лорда, Арико, а за обычных демонов. Знает ли Лорд, что ты жива – мне не известно. Но ни он, и ни один из его генералов сюда ни разу не наведался.
– Душа повела себя не лучшим образом, – сказала Арикона. – Едва началась драка, она исчезла.
– Она ушла за помощью, – ответила Марта. – Она привела помощь.
Арикона подняла голову.
– И кого же?
– Отца Конрада.
– Что? – воскликнула Арикона.
– Да, моя милая. Это он отбил тебя у теней.
– Но как? Каким образом?
– Меня там не было. Но отец Конрад очень сильный человек. Он приходил два раза в неделю навещать тебя. И должен прийти завтра. Я думаю, тебе стоит с ним поговорить.
– Говорить со священником? Достаточно мне архангела Михаила с его душеспасительными призывами.
– Отец Конрад – не архангел Михаил. И тебе стоит с ним пообщаться. Хотя бы ради того, чтобы поблагодарить.
– Ты полагаешь, это благодаря ему я жива?
– Я думаю, что без его помощи тебе пришлось бы слишком туго, – уклончиво ответила Марта.
– Хорошо. Но, – тотчас добавила она, поднимая палец, – не завтра. Я не хочу видеть его завтра. Мне нужно прийти в себя. Никаких посетителей. Позже.
– Как скажешь, – кивнула Марта. – Я отошлю ему записку. А когда тебе станет лучше, вы поговорите.
– Я хочу отдохнуть… Помоги мне дойти до кровати.
Завернувшись с головой в тепло, Арикона еще долго не могла уснуть. Она вспоминала страшный бой и свое забытье с кошмарами прошлого, кружащиеся хлопья снега и громовой раскат чужого крика, отогнавшего прочь приведения, и перепуганную Душу, упорхнувшую из леса…Но почему снег? На этом воспоминания неожиданно оборвались, и она крепко уснула.
Глава 17
«…И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил, и действовал так, чтоб убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя…»
Через неделю она смогла выходить из дома и совершать короткие прогулки. С Мартой о нападении больше они не говорили, и добрая старушка почти совсем поверила в то, что Арикона успокоилась и остыла. Она смотрела из окна, как медленно ее любимица ходит вдоль сугробов, вдыхая полной грудью чистый воздух, как загребает ладонями снег и лепит колобки, как, прицеливаясь, пытается поточнее бросать их в черные стволы сосен.
Она стала до удивительного послушной. Она покорно ела то, что давала ей Марта, пила все отвары и глотала все горькие порошки, натиралась дурно пахнущими мазями, чтобы сделать шрамы менее заметными. Установился распорядок дня: завтрак, лекарства, прогулка, которая день ото дня становилась все продолжительнее, обед с лекарствами, опять прогулка, разговоры о пустяках, ужин и какие-нибудь невинные игры на ночь – карты, лото. Марта не могла нарадоваться на Арикону – само послушание и смирение.
Арикона начала делать короткие пробежки, восстанавливая силу ног. Потом придумала несложные
