который он устраивал на воде.
Последнее официальное совещание на Холме с участием Донахью закончилось в шесть вечера. В шесть тридцать, сопровождаемый помощником, он заглянул на коктейль к одной из лоббистских групп, в семь — к другой. Это было обычным окончанием обычного дня. В семь тридцать он приехал в Университетский клуб на 16-й улице. Здание из красного кирпича, где помещался Клуб, было шестиэтажным, с небольшим рестораном для автомобилистов внизу. Днем улица рядом с Клубом неизменно бывала заставлена машинами с дипломатическими номерами, так как в соседнем доме находилось посольство Российской Федерации; на штрафные талончики, прилепленные к ветровым стеклам, никто не обращал внимания. Но сейчас, ранним вечером, здесь стоял один лишь патрульный автомобиль специального подразделения разведслужбы — на дверце эмблема Белого дома, шофер развалился на сиденье с книжкой Тони Хиллермана.
Донахью припарковал «линкольн» на одной из небольших стоянок у обочины и вошел в Клуб.
Атмосфера здесь была утонченная, но свободная — Университетский клуб давно уже пользовался репутацией одного из самых либеральных в городе. Большой зал ресторана был слева от входа, библиотека и читальня — справа, за столом дежурного. На втором этаже было еще несколько залов — в одном из них он отмечал свое сорокалетие — и ресторанчик поменьше, а гостиничные номера располагались выше.
Он улыбнулся дежурному, минуты три поболтал с другими членами Клуба, потом спустился в подвал, занятый оздоровительным комплексом. Даже здесь все было обито кожей. Он взял полотенце, разделся, повесил одежду в шкафчик, окунулся в бассейне и вошел в сауну.
Том Бретлоу явился двумя минутами позже.
День Бретлоу начинался в семь утра. В семь тридцать ничем не выделяющийся «шевроле» забирал его из дома в Южном Арлингтоне, где он жил вместе с семьей, и за пятнадцать минут доставлял в Лэнгли. Единственным, что говорило о неординарности пассажира, был плавный ход машины и зеленоватый оттенок ее пуленепробиваемых стекол. Охранник у главных ворот уже ждал его. Шофер проезжал вдоль серовато-белого бетонного здания, затем сворачивал в специальный туннель, ведущий на закрытую стоянку. Бретлоу забирал портфель и поднимался на служебном лифте к себе в кабинет, на верхний этаж.
Глава ЦРУ — директор Центрального разведуправления — назначается президентом, так же как и его первый заместитель, обычно кадровый военный офицер. За ним следуют еще пятеро заместителей, все — кадровые офицеры разведки. Самый влиятельный из них — ЗДО, заместитель директора по оперативной работе, человек, контролирующий всю закрытую и открытую оперативную деятельность ЦРУ во всем мире. Том Бретлоу занимал пост ЗДО на протяжении четырех последних лет.
Его кабинет был просторным: два окна, оба с портьерами, большой стол, выбранный им по собственному вкусу, с рядом телефонов слева и несколькими телеэкранами справа. По обе стороны от кожаного кресла, стоящего за столом, были два флага — звездно-полосатый и флаг Управления, на стенах висели фотографии Бретлоу в компании с известными политиками, как правило, важными государственными чиновниками. Мраморную каминную доску украшали сувениры, преподнесенные ему главами иностранных разведок, с которыми Бретлоу имел дело в течение многих лет, а на полу лежал большой, роскошный персидский ковер. Налево от главного помещения была личная ванная. Справа от стола Бретлоу находился стол для совещаний с аккуратно расставленными вокруг стульями, а в шкафчике у стены, слева от двери, был спрятан минибар. В пору своей работы оперативником Бретлоу числился в «советском отделе», жемчужине короны ЦРУ, а перед тем как стать ЗДО, возглавлял его. Он гордился своим прошлым. Еще до развала империи Советов, любили вспоминать его соратники, Бретлоу всегда предлагал своим гостям отведать пива — и не какого-нибудь американского «будвайзера», а чешского «будвара». Иногда его заменяло «жигулевское» с Украины.
Рапорт от Зева Бартольски поступил накануне ночью — он предназначался лишь для глаз ЗДО и должен был быть расшифрован им лично.
Бретлоу и Бартольски пришли в ЦРУ почти одновременно, вместе тренировались на военной базе, вместе изучали подрывную науку. Вместе — причем в самую трудную пору, когда каждая минута грозила провалом — работали на «советский отдел». Им всегда доставалось поровну, и плохого, и хорошего, — вот почему теперь Зев Бартольски был шефом Боннского отделения.
К восьми Бретлоу закончил расшифровку и убрал рапорт в сейф; в восемь пятнадцать ему подали сводку основных событий, происшедших в мире за последние двенадцать часов. В восемь тридцать он открыл первую встречу с главами своих подразделений, в девять тридцать началось его обычное совещание — когда оба были на месте — с директором Центрального разведуправления, ДЦР. С десяти до одиннадцати тридцати он провел еще несколько совещаний с руководителями отделов, а также, по необходимости, некоторых секторов, — тематика их касалась самых разнообразных вопросов, бывших в его ведении.
Спутниковая разведка; связь с разведслужбами новых республик, из которых состояла распавшаяся Советская империя; экономическая разведка и промышленный контршпионаж. Влияние балканского конфликта на исламский фундаментализм и экспансия ислама на север и запад. Избыток оружия на мировом рынке, возможность приобрести по сходной цене часть стратегических запасов развалившегося Советского Союза и последние сообщения о наличии на черном рынке очищенного плутония.
Методы работы Бретлоу соответствовали методам работы всего Управления: каждая операция, каждая сделка в своем особом «черном ящике». Внутри каждого ящика были другие ящики, в них — следующие. Анализ отделен от финансов, финансы — от операций, открытые операции от закрытых. Конечно, были взаимосвязи и смежные области, но только там, где было необходимо, и только в тех случаях, когда это не грозило нарушением секретности. Все, что происходило в Управлении, было ведомо лишь его директору. А ниже него был только один человек, строящий планы и обладающий знаниями, которые могли позволить ему собрать части всей головоломки воедино, — заместитель директора по оперативной работе, ЗДО.
Обсуждения продолжались: возможный удар в некоем центральноафриканском государстве, шансы на успех или неудачу такого удара, лояльность нынешнего главы государства и полковника, который мог бы заменить его. Действия в Центральной Америке, всегда деликатный вопрос, и конфликты между бывшими Советскими республиками.
Результаты всех совещаний, проведенных нынешним утром, станут известны не только Белому дому, но и политикам с Капитолийского холма. Конечно, не всем политикам, а только членам особых комитетов по разведке, работающих в Палате представителей и Сенате; эти люди были избраны благодаря их зрелости и чувству ответственности и трудились за закрытыми дверями. Так что вся деятельность Управления контролировалась извне — во всяком случае, это предписывалось Конституцией.
Хотя…
Иногда рассчитывать на понятливость политиков, ведающих финансированием ЦРУ, было просто нельзя. Иногда даже искушенным мужчинам и женщинам, входящим в состав избранных комитетов, могло не понравиться то, что от них требовалось. Потому что здесь ты имел дело не только с настоящим, но и с будущим, а значит, кое-какие силы, которые надо было поддерживать, и кое-какие планы, которые следовало осуществлять, могли и не сочетаться с имиджем сегодняшних политических деятелей. Потому что политические деятели не видят дальше завтрашних выборов и все соотносят только со своими шансами на переизбрание.
Вот по какой причине Бретлоу занимался некоторыми «черными» проектами, вот зачем он создал целую систему заслонов и предохранителей, которые ограждали от ока его политических хозяев планы, не могущие быть одобренными, планы, чьи источники финансирования были надежно спрятаны в джунглях современной банковской сети.
Конечно, такие вещи делались и до него; конечно, ему тоже не всегда нравилось то, что он должен был делать, и те люди, к которым приходилось обращаться за помощью. Конечно, он ненавидел как фанатиков-правых, так и безумцев-левых. Однако вникни в эти процессы, внедри на правильные места правильных людей — и Соединенные Штаты будут в безопасности через десять, двадцать, тридцать лет.
Для людей типа Бретлоу это была не просто мечта, даже не просто цель. Это был их raison d’etre,
