Завещание сталкера

Андрей Стрелко Завещание сталкера

Пролог

Это утро начиналось с обрывков сна, непонятного и странного, пустого и ничего не значащего. Мертвый город, темные окна-глазницы, потрескавшийся асфальт и дикое карканье ворон, тонувшее в шуме дождя и порывов ветра. Одиноко стоящий на перекрестке человек всматривался, вслушивался во мглу, пытаясь вычленить что-то полезное для себя. Но ответом ему была только одна мысль – что там, впереди, его ждет смерть. Смерть смотрела на него уже давно, не таясь, как будто все уже давно решено, решено кем-то сверху. Но даже осознание того, что это будут последние шаги в его жизни, не могло остановить старателя. Нужно было идти вперед.

А потом мертвый город преобразился, полуразрушенные слепые дома превратились во вполне внятные очертания заводских строений. Слева располагалось огромное здание с колоннами- трубами, справа тянулся ряд кирпичных боксов. А прямо впереди – легкоузнаваемая проходная бывшего завода. Вдруг налетел ветер и понес старателя внутрь, и не было сил у него сопротивляться, страх сковал руки и ноги, и холодный ветер мог делать с ним все, что захочет. Алекс знал, что жить ему остается несколько минут, но бежать не хотелось, хотелось кричать, и все же старатель не издал ни единого звука.

На полу лежало тело человека. Хотя нет, на человека оно походило только на первый взгляд, тело было гораздо крупнее человеческого, и рот окаймляли длинные присоски, свисавшие вниз уродливой бородой. Это был кровосос. Ветер понес Алекса дальше, теперь он оказался в каком-то узком коридоре, слабо освещенном сетью тонких искрящихся нитей. Аномалия недовольно затрещала, когда ветер проносил старателя мимо, но сразу же умолкла, когда человек миновал отвоеванный ею участок. На секунду перед глазами возник большой зал, где плавали над полом десятки искрящихся клубков. Алекс не успел рассмотреть их, потому что ветер потянул его дальше, вглубь. Он очутился в длинном, пропахшем плесенью коридоре и различил два темных силуэта на фоне слабого голубого свечения, исходящего из дальнего конца тоннеля. Странный свет приближался к людям, но те, казалось, не ощущали исходящей от него опасности. Алекс напряг зрение и неожиданно для себя узнал в одной из фигур Машу.

– Маша!

Девушка оглянулась:

– Алекс? Алекс, что ты здесь делаешь? Уходи сейчас же!

Алекс не смог выдавить из себя ни единого звука: ветер был сильнее его.

– Алекс! Уходи, слышишь? Ты уже не сможешь мне помочь! – Девушка оглянулась, голубой свет подобрался к ней слишком близко, чтобы пытаться от него убежать. – Я умираю. А ты должен жить, слышишь? Уходи! Ты должен жить!

Она развернулась и медленно пошла прямо в объятия аномалии. На самом краю голубой дымки сестра повернулась:

– А впрочем, Алекс, если ты будешь здесь, то забери «поле артефактов» себе. Это ведь я его нашла, а значит, я имею на него право. Я завещаю его тебе, слышишь? Я, научный старатель Мэг, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю найденное мной «поле артефактов» своему брату Алексу. Да будет так!

На прощание девушка махнула брату рукой и навсегда исчезла в синем тумане.

Найти в Зоне «сердце» – большая удача, а найти сразу два – счастье.

Артефакт «сердце» рождался в одной из самых стабильных аномалий Зоны – в «вороньей карусели». Аномалии эти редко прыгали с места на место, селились обычно «семьями» в несколько штук и периодически перерабатывали попавшую в них биомассу в артефакты семейства «живней». В большинстве своем это были собственно «живни», удивительно похожие на ломти мяса с тонкими прожилками жировой ткани – артефакты вполне полезные, отлично заживляющие раны и стоящие немалых денег. Чуть реже аномалии выкидывали более дешевые артефакты «кровь земли» – эластичные комки грязно-красного цвета. И только в исключительных случаях под завывание крутящегося в аномалии ветра из ее утробы вылетал светящийся красно-желтый артефакт «сердце», куда более сильный, чем обычный «живень- ломоть».

Так вот, один из этих редчайших артефактов был всего в трех метрах от Ван Гога и издевательски подпрыгивал над поверхностью земли, будто играл со старателем в кошки-мышки.

«Вот это удача! – подумал Ван Гог. – Да мы ж теперь!..»

Ван Гог так замечтался, что не сразу заметил сигнал Фонаря. Тот отчаянно махал ему с пригорка, заросшего колючим кустарником.

Фонарь стучал себя по левой руке как раз в том месте, где у Ван Гога находился персональный портативный датчик аномалий, и старатель наконец сообразил, что к чему. Напарник сообщал, что надо погасить ПДА, а это означало только одно: идут самые страшные мутанты Зоны – люди. Отключив ПДА, он бросился наверх, туда, где скрывался его товарищ:

– Чего там?

– Бандиты идут, – ответил Фонарь и указал рукой направление.

Из подлеска в двухстах пятидесяти метрах на восток к ним приближалась группа из четырех человек без опознавательных знаков, хотя и так было ясно, кто они. Фонарь не ошибся: это были мародеры, подстерегающие старателей на безлюдных тропах и потрошащие их уже мертвые тела.

Котловина, в которой находились старатели, со всех четырех сторон была окружена возвышенностями – тремя холмами с юга, севера и запада, плавно переходящими друг в друга, и небольшой сопкой, перевалив через которую и можно было попасть внутрь. Холмы представляли собой засыпанные грунтом кучи радиоактивного мусора и чрезмерно фонили, даже в противорадиационном костюме ботаников подниматься на них не рекомендовалось. Поэтому вход и выход здесь были только в единственном экземпляре – через восточную сопку, заросшую колючим кустарником, там, откуда приближались бандиты.

– Так, Фонарь, слушай меня внимательно! – быстро заговорил Ван Гог. – Беги в котлован, вставай рядом вон с тем камнем, видишь? Да не туда смотришь, вон, справа!

– Ван Гог с усилием повернул голову товарища в нужном направлении. – Вон, увидел? Молодец! Включай свой ПДА и делай вид, что пытаешься достать «сердце», от валуна далеко не отходи. Бандюков ты должен заметить, только когда они покажутся в твоем поле зрения, понял? Они не должны думать, что ты о них знаешь.

– А потом?

– А потом, когда они начнут в тебя стрелять, прыгай за камень и сиди не высовывайся!

– Будем ловить крупную рыбу на живца?

– Ты у меня поумничай еще! – сурово сказал Ван Гог.

Фонарь рванул с места, а Ван Гог отправился готовить бандитам сюрприз.

Примерно за пятьдесят метров до сопки, на которой и притаился старатель, ведущий мародеров поднял руку вверх – засек работающий ПДА на дне котлована. С минуту они переговаривались, решая, как поступить, после чего растянулись в линию и пошли вперед – обычная мера предосторожности, на их месте Ван Гог поступил бы так же. Главное было сейчас, чтобы детекторы живых форм на ПДА бандитов не засекли его, схоронившегося в самой гуще колючки, заполонившей всю поверхность сопки. Для того чтобы его не запеленговали тепловые датчики, старатель накрылся с головой спальным мешком, не пропускающим тепло, и смотрел на панораму внизу через узкое отверстие в нем. Двоих огибающих заросли бойцов он снял бы легко, прямо из своего укрытия, вот только потом двое оставшихся спрячутся за растущими у подножия сопки деревьями и так накормят его свинцом, что мало не покажется – укрытие из кустов хуже некуда. Поэтому пока что он просто ждал.

Соваться в заросли колючего кустарника бандиты не стали, мало ли какую опасность таит в себе флора Зоны, растения в ней такие же хищные, как и животные. Поэтому то место, где прятался Ван Гог, они обошли на почтительном расстоянии. Кстати, поначалу Ван Гогу эти кусты тоже не понравились – так и веяло от них злобой, так и норовили уколоть острые и длинные шипы. Но Фонарь возразил, что хищные растения, наоборот, должны выглядеть безобидно и даже привлекательно, иначе к ним никто не подойдет.