Мехлис 14 января 1939 г. написал заместителю председателя КПК при ЦК ВКП(б) М.Ф. Шкирятову: «Передавая дело в КПК, я, как руководитель ПУ РККА, должен сказать мнение о Кузнецове. Он работает в ПУ РККА около года… Кузнецову не хватает культуры в работе, не хватает теоретической подготовки. Но никаких претензий политического порядка я предъявить Кузнецову не могу»291.
И в самом деле – чем не образец! Как писал сам Кузнецов: «Партвзысканий никогда и ни за что не имел, колебаний никаких не имел, связей ни родственных, ни других с врагами не имел и не имею»292 И видно, справедлива русская поговорка: рыбак рыбака видит издалека, коль сам партийный палач Шкирятов не нашел ничего предосудительного в действиях Кузнецова. Так что последний мог теперь расправляться со всеми «врагами народа» в полную силу, без оглядки. Хотя и до того занимался «корчеванием» усердно, но теперь, когда он получил индульгенцию от Шкирятова, он мог заняться уничтожением «врагов» еще более энергично. (А еще 27 июня 1938 г. он высылает начальнику Особого отдела ГУГБ НКВД СССР комбригу Н.Н. Федорову список лиц, которые, по архивным материалам Политуправления РККА, «значатся участниками антипартийной белорусско-толмачевской группировки»293. В приложении имелся основной список на 444 человека и дополнительный на 61 человека. Почти все они были обречены.)
По образу и подобию руководителей Политуправления РККА действовали и военные советы, и политуправления военных округов. Все еще надеясь не то что на справедливость, а хотя бы на спасение, армейские комиссары обращаются к так хорошо знакомому им народному комиссару обороны. 21 сентября 1937 г. Ворошилову пишет начальник Военно-хозяйственной академии РККА А.Л. Шифрес: «Решением Окружной парткомиссии ХВО я исключен из партии как не заслуживающий политического доверия. Это решение ОПК ХВО вынесла на основании непроверенных материалов, без предварительного расследования каждого предъявленного мне обвинения… Мне вменяется в вину, что в книжке «Комсомолец РККА», выпущенной в 1924 г., я «популяризовал Троцкого, называя его «вождем Красной армии». Это неверно. Эти слова взяты из официальной, приведенной в брошюре, программы политзанятий ПУРа»294.
Шифрес еще бьется, пишет наркому, на что-то надеется. А судьба его уже предрешена. И не только и не столько особистами, сколько его же вчерашними боевыми руководителями и сотоварищами. Он, конечно, и не знал, что уже 29 сентября 1937 г. он был обречен решением заседания Военного совета ХВО. Выписка из протокола № 5 лапидарна и веет могильным холодом:
«1. О начальнике Военно-Хозяйственной академии РККА – армейском комиссаре 2-го ранга Шифресе А.Л.
Постановили: Телеграфно просить наркома обороны об увольнении из РККА и санкции об аресте.
Военный совет ХВО: Командарм 2-го ранга Тимошенко.
Бригадный комиссар Озолин»295.
…Что называется, «разобрались»… «Просьба с мест» была незамедлительно удовлетворена, Шифреса вскоре арестовали, а затем и расстреляли.
А вот другой довольно выразительный пример своеобразного понимания своего партийного долга и ответственности за судьбу и жизнь многих тысяч армейских коммунистов. Член Военного совета Краснознаменного Балтийского флота корпусной комиссар Г.А. Зиновьев в своем объяснении от 18 октября 1937 г. уверяет нового начальника Политуправления РККА армейского комиссара 2-го ранга П.А. Смирнова в том, что он (Зиновьев), работая до этого начальником политуправления Уральского военного округа, «быстро исключал из партии всех, кого надо». И тут же, чтобы решительно отмежеваться от объявленного врагом народа уже покойного бывшего начальника ПУ РККА, добавляет: «докладывал Гамарнику, этой сволочи, шпиону…»296.
Совершенно ясно, что при такой абсолютно четко обозначенной позиции военно-партийных верхов реальные возможности борьбы низовых партийных работников за справедливость, за честь и достоинство армейских коммунистов, против ложных и клеветнических наветов были крайне малы. А учитывая особенности военной субординации – ничтожны. И все-таки даже в той до предела мрачной атмосфере находились люди, в основном – «простые» члены партийного бюро, которые, презрев страх за собственное существование, оставались верны долгу партийного товарищества и бесстрашно вставали за правду, «за други своя». Их было не так уж и много, но они были. Давно и справедливо сказано, чем ночь темней, тем ярче звезды…
Когда старший руководитель кафедры оперативного искусства Военной академии Генштаба РККА комбриг В.Н. Батенин был 23 июля 1937 г. исключен из рядов ВКП(б) за связь с «врагом народа» комкором Н.Н. Петиным, то через три недели (14 августа) партийное бюро Наркомата обороны отменило решение об исключении Батенина из партии и ограничилось объявлением ему строгого выговора с предупреждением297. Это означало оставление комбрига в армии. Правда, в конечном счете, особисты его все же «достали», он был арестован и в январе 1940 г. приговорен к расстрелу. Но это было позднее.
Сохранился протокол закрытого партсобрания в/ч 5924 от 4 марта 1938 г. Разбиралось дело командира полка Малишевского. Присутствовало 33 члена ВКП(б) и 6 кандидатов.
«Слушали: заявление, поданное в Военный совет на члена ВКП(б) тов. Малишевского И.П. членами ВКП(б) т. Орловым А.И. (бывший военком части) и б. отсекром партбюро Лебедевичем И.Н. от 25.9.37 г. В заявлении отмечается, что Малишевский в своей практической работе применял методы работы, во многом сходственные с деятельностью врагов народа, и сделали вывод, что Малишевскому не место в партии и нашем полку, а скорее всего, неразоблаченный враг народа.
Постановили: 1. Партийное собрание считает, что партийность т. Малишевского не вызывает никаких сомнений – заявление тт. Орлова и Лебедевича о том, что Малишевский еще не разоблаченный враг народа, является необоснованным и клеветническим.
2. Партийное собрание считает, что в практической работе т. Малишевский имел ряд существенных недостатков…»298
Будущий «мятежный генерал», а тогда еще капитан П.Г. Григоренко был зачислен слушателем Военной академии Генштаба РККА осенью 1937 г. В своих прекрасных воспоминаниях он пишет: «На нашем курсе арестов не было. У нас им не дали развиться и набрать силу. И этим мы обязаны двум людям: майору Сафонову – секретарю парторганизации нашего курса и полковнику Гениатуллину – заместителю секретаря этой же парторганизации. Они поняли, как раскручивается эта чертова мельница»299. И далее он подробно описывает, как проходило одно из заседаний партбюро. Поступило заявление слушателя полковника М.Н. Шарохина о том, что он служил вместе с людьми, которые потом оказались арестованными. Партбюро обсудило это заявление «в разном» и решило «Принять к сведению». Присутствовавшие на заседании партбюро военный комиссар академии и начальник особого отдела остались недовольны. Члены партбюро потребовали от них конкретные факты. Начальник особого отдела надменно заявил: «Я не обязан сообщать вам все, что мне известно». И тогда полковник Гениатуллин внес резолюцию о том, чтобы сообщить в партийную организацию Особого отдела о непартийном поведении их начальника и об оскорблении им партбюро. Гонор с особиста как ветром сдуло, он стал оправдываться, извиняться, но резолюция была принята. Впоследствии он получил выговор по партийной линии и был убран из академии. «А на нашем курсе, – продолжал Григоренко, – и впредь заявления, подобные шарохинскому, «принимались к сведению», в том числе и мое. Ни одного дела за связь с врагами народа наша парторганизация не рассматривала, ни одного ареста на нашем курсе не было»300.
Меня все это крайне заинтересовало. Ведь речь идет о М.Н. Шарохине, будущем активном участнике Великой Отечественной войны, генерал-полковнике, Герое Советского Союза. И в одном из архивов мне удалось найти своеобразное дополнение к рассказу П.Г. Григоренко.
Вот какую партийную характеристику 5 августа 1938 г. составили и подписали в партбюро 1-го курса Академии Генштаба РККА на Шарохина Михаила Николаевича, 1898 г. р. «Член ВКПСб) с 1920 г., в Красной гвардии с XI.1917 г., в РККА добровольцем с 1918 г. Участник Гражданской войны… Политически развит хорошо. Идеологически устойчивый. Уклонов и колебаний от генеральной линии партии не имел. Активно участвует в партийной жизни Академии. Партзадания выполнял аккуратно (староста группы)… Пользуется доверием парторганизации и большим авторитетом среди товарищей. Выдержанный член партии и хороший товарищ. Образец в партийной и воинской дисциплине. Преданный член партии. Ответственный секретарь партбюро 1 курса АГШ Сафонов; члены партбюро Глушков, Волков, Арефьев,
