1937. Трагедия Красной Армии

Клестов»³⁰¹.

Политработники тоже бывали разные. В газете «Красная звезда» от 18 июня 1938 г. утверждалось, что на должности помощника начальника ветотдела СибВО подвизается матерый бухаринец Полонский, связанный с врагами народа. Обычно за такой публикацией чуть ли не сразу следовал арест. Но в данном случае события развивались по-другому. 23 августа 1938 г. к редактору «Красной звезды» официально обратился ответственный секретарь партбюро штаба и окружного управления СибВО батальонный комиссар Писаренко. Он сообщил, что партбюро провело специальное расследование, вплоть до института, где учился Полонский, опросило целый ряд лиц. «Никаких материалов, компрометирующих т. Полонского как члена партии, не установлено. Он полностью реабилитирован. Партбюро просит – на основе решений ЦК ВКП(б) – реабилитировать тов. Полонского через газету «Красная звезда»³⁰².

Редко, но находились отдельные армейские коммунисты, которые, рискуя собственным положением, решались выступить в защиту своих товарищей. Об одном таком случае из своей жизни вспоминал маршал Г.К. Жуков. Вскоре после вступления в должность командира 3-го конного корпуса в 1937 г. у него состоялся телефонный разговор с командиром 27-й кавдивизии В.Е. Белокосковым. Последний доложил, что в частях резко упала дисциплина. На вопрос Жукова «А что делает лично командир дивизии Белокосков?» тот ответил, что «командира дивизии сегодня вечером разбирают на парторганизации, а завтра наверняка посадят в тюрьму»³⁰³. Жуков немедленно выехал в 27-ю кавдивизию. Белокосков, чрезмерно бледный, лихорадочно взволнованный, встретил его в штабе дивизии и сказал: «Идемте, товарищ командир корпуса, на партсобрание… там меня будут исключать из партии, а что будет дальше – мне все равно. Я уже приготовил узелок с бельем». Жуков пошел на это партсобрание. Командира дивизии обвиняли прежде всего в том, что он был в близких отношениях с «врагами народа» Сердичем, Рокоссовским, Уборевичем. Никто в защиту командира дивизии не сказал ни единого слова. Казалось, он обречен. Но тут выступил Жуков, сказал, что он давно знает Белокоскова по службе с самой лучшей стороны, собственно, поручился за него. Слово командира корпуса имело значение, атмосфера собрания резко переменилась. Решили ограничиться обсуждением.

Были в 1937–1941 гг. и другие подобные случаи попыток партийных организаций и отдельных политработников, партийных командиров противодействовать произволу органов НКВД в армии, защитить воинов РККА от огульных исключений из партии, от незаконных массовых арестов³⁰⁴.

Но надо со всей определенностью признать, что подавляющее большинство военных комиссаров, других политработников (а вслед за ними – и партийных организаций) не только не сумели хоть как-то помочь воинам в обеспечении декларативно провозглашенных в «Сталинской» Конституции прав гражданина СССР, но и выступили невольными (а нередко и совершенно сознательными) помощниками органов НКВД в выявлении и истреблении «врагов народа». Ведь «НКВД никогда не ошибается».

С первых дней создания института политработников возник и вопрос о налаживании нормальных взаимоотношений между ними и комсоставом. В годы Гражданской войны политработники, облеченные доверием осуществляющей безраздельную диктатуру большевистской партии, рьяно выполняли основную свою функцию – осуществлять политический контроль, в полном смысле этого слова – надзирать над беспартийными по преимуществу командирами, особенно за военспецами. В годы войны и штабные работники, да и командиры были вынуждены смириться с фактически подчиненным своим положением.

Такое состояние ни для какой армии не может быть нормальным, естественным. После окончания Гражданской войны, по мере все большего укрепления единоначалия снова встал вопрос о взаимоотношениях между комсоставом и политработниками. На этот раз уже часть политработников, привыкших к своему исключительному положению в РККА, забила тревогу. Мол, их обижают командиры- единоначальники, с ними не считаются и т. п. Совместными усилиями к началу 30-х годов удалось наладить довольно надежное взаимодействие между командирами и политработниками. Но с восстановлением института военных комиссаров в мае 1937 г. с началом массового террора именно эта проблема опять стала весьма острой. Ведь непосредственными информаторами, сигнализаторами, а то и инициаторами кровавой расправы с комсоставом были прежде всего политработники, особенно военные комиссары. Да ведь они и поставлены-то были прежде всего для этого. Это неизбежно приводило к различного рода коллизиям.

Иногда бывало так, что никаких конкретных претензий «бдительные» вчерашние боевые товарищи предъявить не могли. Тогда исключали с довольно абстрактной формулировкой «по недоверию». Помощник командующего войсками ЗабВО комдив К.X. Супрун, бывший батрак, кочегар, член партии с 1 мая 1917 г., был 8 марта 1938 г. решением бюро парторганизации штаба ЗабВО исключен из ВКП(б) «как не заслуживающий политического доверия»³⁰⁵. Член ВКП(б) с 1919 г. командир 143 сп полковник А.И. Щенснович исключен из партии перед арестом «как не внушающий доверия»³⁰⁶ и т. п.

Но, как правило, «вина» подвергшихся партийной репрессии определялась более конкретно. Михаил Андреевич Шошкин (1893 г. р.), уроженец Тамбовской губернии, из семьи рабочих, 15 лет работал по найму (пас скот). С 1918 г. – в Красной армии; в этом же году стал членом партии. Активный участник Гражданской войны – комиссар кавбригады в Первой Конной армии, затем комиссар дивизии, корпуса. В послевоенные годы избирался делегатом XVI и XVII съездов партии. Получил звание комбрига. Командовал 50-й стрелково-пулеметной бригадой. И вот, по свидетельству его жены – Д.П. Шошкиной, выступая на совещании партактива 9 июня 1936 г., а затем на бригадном митинге 11 июня 1937 г. (в связи с опубликованием сообщения Прокуратуры СССР об аресте группы военачальников во главе с маршалом М.Н. Тухачевским и предстоящем суде над ними), командир бригады «допустил восхваление «врага народа» Тухачевского, характеризовал Тухачевского, как талантливого командира, владеющего 4-мя иностр(анными) языками»³⁰⁷.

Такое тогда не прощалось даже бывшим комиссарам Первой Конной. 29 июня 1937 г. «за отрыв от парторганизации и противопоставление себя парторганизации и партполитаппарату, за допущенную пропаганду врага народа Тухачевского, за игнорирование решения Пленума ЦК и указаний тов. Сталина»³⁰⁸ комбриг Шошкин был исключен из членов ВКПб). 6 апреля 1938 г. он был арестован, объявлен активным участником военно-фашистского заговора, 4 октября Военной коллегией Верховного суда приговорен к ВМН и в тот же день расстрелян. Реабилитирован посмертно 19 мая 1956 г.

Пример беспощадности и бесстыжести в расправе со всеми, хоть когда-то и в чем-то прегрешившими «по части троцкизма», показывала партийная комиссия Политуправления РККА. Военком Военно-воздушной академии РККА, дважды орденоносец, дивизионный комиссар Я.Л. Смоленский такой «грешок» имел. В период партийной дискуссии в 1923–1924 гг. он посмел свое суждение иметь и поддержал платформу тогдашнего нарком-военмора, члена Политбюро ЦК ВКПСб) Л.Д. Троцкого. Было Смоленскому тогда всего 24 года. Впоследствии, как записано в его персональном партийном деле, он отошел от троцкизма и защищал генеральную линию партии. В 1933 г. назначен комиссаром Военно-воздушной академии РККА. В 1935 г. ему присвоено персональное военное звание дивизионного комиссара. Но вот началась вакханалия большого террора. И снова все «грехи молодости» ему припоминают, и прежестоко. 16 ноября 1937 г. парткомиссия ПУ РККА «за поддержку троцкизма в 1923–1924 гг.» исключает его из рядов ВКП(б) ³⁰⁹. 29 декабря 1937 г. Смоленского арестовывают, получают «признательные» показания и 29 августа 1938 г. «судят» и в тот же день расстреливают. Реабилитирован посмертно 23 июня 1956 г.

В персонально-партийном деле члена партии с 1917 г. командира 14 сд комдива Ж.И. Лаура значилось, что он в 1923 г. на партсобрании выступил в защиту «троцкистской формулировки» об отношении партии к молодежи. Уже в 1924 г. ему за это был по партийной линии объявлен строгий выговор. В дальнейшем, как видно из персонально-партийного дела Лаура, он к антипартийным оппозициям не примыкал и никаких колебаний в проведении политики не имел. Но вот наступил Тридцать седьмой год – год массового вылавливания, выкорчевывания и уничтожения всех «неверных», всех, кто хоть раз когда-то в чем-то колебнулся. И 25 ноября 1937 г. парткомиссией политуправления МВО «за сокрытие от партии принадлежности к троцкизму в 1923 г. (указанный выше случай. – О.С.) и потерю большевистской бдительности комдив Лаур был исключен из партии³¹⁰, а менее чем через месяц арестован и 30 сентября 1938 г. осужден к расстрелу. Реабилитирован посмертно.

За «поддержку троцкизма» в 1923–1924 гг. были в 1937–1938 гг. исключены из партии комдивы Я.Л. Давидовский, Е.С. Казанский, М.М. Ольшанский, С.А. Чернобровкин и многие другие. А начальник штаба