Сигнал!
Хлестанули бронебойными вперемешку с зажигательными. Передняя машина – набок. Михаил Ложкин вошел в азарт, кричит: «Ага-а! Попа-ались!» Строчит, как исправная швейная машинка. Ребята поддержали огнем. Образовалась пробка. А в деревне жмет наш батальон, и фрицам деваться некуда. Вот было крошево! Как говорится, уничтожено много живой силы и техники противника.
Совсем рассветало. Из Лычкова, Иломли, от Малого Захода спешили немчики на выручку своих. Откуда-то взялись два немецких самолета. Фашисты в Дедно приободрились. Теперь жарко стало нам. Команда взводного Василькова по цепи: «Отходить в лес!» Бегом на лыжи – и ходу. Самолеты над нами, как пчелы над медом, на бреющем, на бреющем, на бреющем! Конечно, понесли потери и мы. Рота наша укрылась в сосновой чаще. Страшновато, когда над самой головой проносится самолет и поливает тебя из пулемета. Но в душе ликование: «Всыпали мерзавцам!» Комиссар наш опечаленный – комбата не стало. Нам было жалко: хороший мужик был, командир справедливый…»
Делится впечатлениями и П.М. Черепов, непосредственный участник боя в Дедно:
«Мы отходили в лес, захватив с собой продукты и несколько лошадей. Со стороны немцев потери были большие: густо валялись убитые, стонали раненые. Понесли потери и мы – боевые друзья остались в снегу. Горевали искренне, сколько полегло уже в холодной распутице! И комбат наш, Андрей Дмитриевич Вдовин, в первой же крупной стычке в тылу фашистов…
В лесу поделили продукты, зарезали лошадей и разделили мясо по ротам и взводам. За продуктами строго следил комиссар Куклин. Над лесом шныряли немецкие самолеты, разыскивая нас. Дудки, не обнаружили!.. Правда, другим ротам досталось… Нам разрешили развести костры под густыми шатрами сосен и елей. Сварили мясо, хорошо поели и всю остальную часть рассвета и утра отдыхали. Ребята как-то присмирели, и все поминали товарищей, оставшихся навсегда под Дедно…»
Как далекое эхо, докатившееся до сегодня из тех свинцовых ночей войны, звучит еще одно, окутанное печалью письмо с Предуралья от Александра Ивановича Тарасова:
«На днях видел Ивана Норицына. Говорили о Михаиле Сергеевиче Куклине, нашем комиссаре батальона. Вспомнили мы все. Не удивляйтесь нашей сентиментальности, всплакнули. Ведь комиссар многому научил нас – быть непримиримым к врагу, не сдаваться в любых условиях, победить или умереть. Обычно он при этом усмехался: «Лучше победить и не умереть!» И все говорил бойцам: «Измолотим захватчиков, вымотаем их вконец! Сил у фашистов еще много, нам бы поменьше потерять, а ему учинить урон побольше. А победа нам светит!» Сейчас мы уже старики, я прошел всю войну, но никогда не забывал и не забуду того, что мы пережили зимой сорок второго в тылу 16-й немецкой армии, как не склонили головы перед силой фашистов, не сдались на милость врага, хотя много раз были в аховом, можно оказать, безвыходном положении».
Густые ветки вековых сосен прикрывали заснеженную поляну. Под деревьями темнели шалаши- времянки. Лыжи. Лодочки-волокуши. Возле большого пня два бойца развели небольшой костер, поддерживали на лыжных палках мокрые портянки – парили, высыхая…
С рассветом на поляну прибывали комсорги: политотдел вызвал. Ставили лыжи у сосен. Докладывали негромко.
Белые халаты с темными прорехами, в неровных подпалинах, оббитые снизу. Валенки с заметными потертостями, мокрые, расплющенные. Черные брюки посерели, поблекли меховые куртки…
Лица словно обуглились на ветре и морозе. Бороденки в три волоска. Реденькие усы. Щеки впалые. Глаза строгие, медлительные. И улыбки ни у кого! Да те ли это ребята, что всего-навсего полмесяца назад, в Выползово, сетовали: «Жаль, нет танцев!» Дурачились, хохотали до упаду – здоровяки один к одному! И вдруг – доходяги тощие?!
И Новиков из 4-го батальона, и Исаак Буяков – вожак ротного комсомола, и Саша Кокорин от комбата Жука, и Стариков из 3-го батальона… У каждого какой-никакой житейский опыт и навык, общественная нагрузка. Все осталось там, на «гражданке», на той стороне войны, а тут – враг вокруг! Решают стойкость и верность долгу: быть или не быть?.. Они хлебнули огневого ветра, а вот он, Алексей Александров, помощник начальника политотдела по комсомолу, еще не побывавший в серьезном бою, что скажет им, обстрелянным?.. Чувство какой-то вины владело им: недавний инструктор ЦК ВЛКСМ так же, как и комсорги, оставил там, за линией фронта, мирную жизнь, а в новую, боевую, пока не вошел…
– В десантные части Красной Армии ЦК ВЛКСМ направил тысячи и тысячи комсомольцев, – начал летучий сбор под соснами Алексей Александров. – Отобрали самых стойких и проверенных. Из аппарата ЦК в наши войска прибыл секретарь Григорий Громов. Он теперь член Военного совета ВДВ. Это доверие нужно оправдать! Мы из гвардии ленинской молодежи. Мы посланы на трудное дело. Родина нам доверяет громить фашиста изнутри его войск!..
Александров говорил о том, что впереди главный бой и место комсомольца в огневой схватке. За рабочее дело умирали молодые революционеры, умирают и сегодня. Кто не знает о геройстве Чекалина и Зои Космодемьянской, о беззаветной Лизе Чайкиной?.. Они отдали жизнь, чтобы Красное знамя реяло над страной, над миром!..
– Поднимите комсомол в первую атаку! Вот и весь текущий момент на сегодняшний день! – Александров обернулся к Буякову. – Что у тебя?..
– Собирались в роте накоротке. Постановили: выход из боя оправдан, если сражен наповал.
– Иначе – измена! – дополнил Буякова комсорг 3-го батальона Стариков. – У нас так считают комсомольцы!
– Зря! – не согласился Саша Кокорин. – Упоминание подлого слова – оскорбительно для комсомольца! Насчет биться до последнего вздоха – годится!
– Ребята идут на пулю без лишних слов! – с грустью вмешался комсорг 4-го батальона Новиков. – В снегах полегли Николай Катаев из Косино… Иван Новокшонов…
– Людей теряем при захвате продуктов, – продолжил Стариков. Круглое лицо в черных струпьях обморожения. Кисть правой руки забинтована. – Ветром шатает бойцов. Нет еды который день…
– Подтяните ремни! – сказал Кокорин.
– Захватим Опуево, добудем продовольствие! – сказал Александров. – Главное – биться нещадно! А о погибших помните. Потом напишем родным…
– Запомните, чтобы отомстить врагу! – поправил начальник политотдела бригады Федор Петрович Дранищев. Он незамеченным вошел в круг комсомольцев. – Учите товарищей на примерах наших героев. В роте Маркова пулеметчик Павел Токарев скосил до тридцати захватчиков!.. И другие десантники там не подкачали.
– Ребята страшились убитых, – с неловкостью в голосе признался Стариков. – От крови бледнели.
– А ты сам? – спросил Александров.
– И я не лучше, товарищ старший политрук… Замутило сперва…
– Гитлеровских молодчиков небось не мутит! – отрезал Кокорин.
– А мы – не фашисты! – всколыхнулся Стариков.
– Если кровный враг, какая жалость?! – пожал плечами Исаак Буяков. – Он нас не жалеет. Вон сколько зла вокруг натворил!..
– Поддерживаю Буякова, – сказал Дранищев. – Пока враг с оружием – бей наотмашь, сплеча! Скорее нужно преодолевать робость!
– Сражаться с фашистами так, как бились с белой контрой комсомольцы в гражданскую! – заключил Александров. – Воевать, как лучшие красноармейцы сегодня!.. Думаю, на том и закончим сбор.
– А газет свежих нет?.. – спросил Новиков. – Комиссар Куклин наказывал.
– Наладим связь с Валдаем – и газеты придут! – ответил Дранищев. Он сам понимал: бойцам нужны вести с фронтов. Скупые сведения по радио – совсем мало! Да и радио теперь с перебоями…
Отдельные батальоны и роты МВДБ-1 вели самостоятельные операции по разгрому вражеских гарнизонов, занимались диверсионными акциями на коммуникациях фашистов, связанными с разведывательными действиями, направленными на достижение подходов к Добросли, где дислоцировался штаб окруженной немецкой группировки.
