Первым с ней заговорил опять чернявенький:
— Скучновато вы тут обитаете. Один кабак на весь город — кошмар!
— Можно подумать, что вы всю жизнь провели именно в «кабаках».
— Случалось.
— У него опыт, та ще прахтыка, — усмехнулся второй лейтенант и подмигнул Юле.
— Это чувствуется, — иронически заметила Юля и неожиданно для себя тоже подмигнула лейтенанту.
Чернявенький, ничего не заметив, продолжал:
— Много бы я дал за то, чтобы снова оказаться в Питере. Вы там бывали?
— Случалось.
— Ну, тогда вы меня понимаете.
— Нет, не понимаю.
— Жаль. Я могу вам популярненько объяснить. Видите ли, дорогая… Простите, как вас зовут?
— Юля.
— Очень приятно. Меня предки нарекли Георгием, его — Андреем, а вот этого бутуза — Валентином. Так вот, дорогая Юля, человек как таковой состоит из двух основных компонентов: его телесной оболочки и духовного содержания. На определенной стадии развития человечества все большее значение приобретает именно второй компонент…
Пришла официантка, подала Юле суп и стала расставлять на столе многочисленные тарелки для лейтенантов. Половина заказанных ими блюд не уместилась, официантка перенесла их на свой столик и сказала:
— Как только управитесь с этими, подам те.
— Добро.
Лейтенанты принялись за еду.
— Что касается первого компонента, то есть вашей телесной оболочки, вы о ней заботитесь достаточно усердно. А что представляет ваш второй компонент?
— Синус девяносто градусов, — сказал Андрей, тот самый, что подмигивал Юле.
— Я так и предполагала.
Георгий обиделся:
— Ну, знаете… Я вам докажу.
— Боюсь, что у вас совсем не найдется для этого времени.
— А вечером вы не свободны?
— Нет.
— Жаль.
— «Ему б чего-нибудь попроще», — ни к кому не обращаясь, сказал Андрей.
Теперь Георгий обиделся на него:
— Ладно, я тебе это припомню.
«О память сердца, ты милей рассудка памяти печальной», опять ни к кому не обращаясь, сказал Андрей.
— Ну вы, эрудиты, ешьте, а то остывает, — наконец-то высказался третий, Валентин.
Через десять минут было дотла истреблено все, что стояло на столе, и официантка поставила новые блюда. Юля закончила свой обед и, заплатив, встала:
— Желаю вам приятного аппетита.
— Спасибо, — за всех поблагодарил Андрей и спросил: — Вы в самом деле сегодня заняты?
— Да. До свидания.
«Мальчишки, — подумала она. — Вот эти совсем мальчишки». Она никак не могла представить их в роли воспитателей, хотя знала, что это и есть их самая главная роль с первого до последнего дня службы.
5
Капитан 3 ранга Кравчук, прочитав статью Савина, подписывать ее не стал, а понес заместителю редактора Семенову.
— Вот что привез Гуляев. Я считаю, что публиковать эту статью нельзя, она бросает тень на наш лучший полк. И вообще, погнавшись за сенсацией, Гуляев не выполнил задания редакции.
— Но ведь он привез и статью Коротаева.
— Привезти-то привез, но настаивает, чтобы ее не печатать.
— Ну, это уж не ему решать, что печатать, а что — нет.
Прочитав обе статьи, Семенов сказал:
— Коротаевскую готовьте к печати. А эту пошлите-ка в политуправление. Пусть там разберутся.
Кравчук облегченно вздохнул: Семенов снимал с него ответственность за дальнейшую судьбу статьи. Правда, он и не брал этой ответственности на себя, и Кравчук усматривал в таком решении ту опытность, которой не хватало ему самому. «Недаром так долго держится на этой должности», — подумал он о Семенове. Подумал не столько с уважением, сколько с огорчением, потому что сам уже давно втайне надеялся после ухода Семенова занять должность заместителя редактора.
Он полагал, что вправе рассчитывать на такое выдвижение, и делал все, чтобы убедить в этом других. Собственно, делать нужно было немногое: вовремя угадывать намерения редактора и, не вдаваясь в рассуждения, всячески поддерживать их; и еще соблюдать осторожность.
Последнее, пожалуй, важнее. Жизненный опыт убеждал Кравчука в том, что осторожные люди хотя пороха и не изобретают, зато остаются на том «среднем» уровне, который обеспечивает им не только безбедное существование и репутацию «скромных, незаметных тружеников», но и постепенное продвижение по службе. Это постепенное продвижение было более надежным, чем стремительные взлеты пусть способных, но рискованных людей. Ибо Кравчук не раз наблюдал не только взлеты, но и не менее стремительные падения этих выскочек. На военной службе положение о том, что не ошибается тот, кто не работает, нередко трактовалось весьма своеобразно. Человек мог девяносто девять раз сделать добро, но одна его ошибка перечеркивала все его добрые дела. И чаще всего это совсем не вытекало из своеобразия военной службы. Случись сейчас какое-нибудь ЧП в ракетном полку, вроде пьянки или «самоволки» одного солдата, и весь полк из лучших сразу перекочует в худшие, будут его склонять по всем падежам до тех пор, пока не случится более серьезное ЧП в другой части. Между прочим, Гуляев тоже говорит, что понятие «лучший полк» — весьма условное, а благополучие — видимое.
С Гуляевым у него сегодня состоялся крупный разговор. Остальные сотрудники отдела в их споре участия не принимали, но Кравчук почувствовал, что они на стороне Гуляева. Это был еще один удар по самолюбию а авторитету Кравчука, и без того весьма неустойчивому.
Кроме обиды и раздражения Кравчук испытывал и вполне искреннее огорчение. Он считал Гуляева самым способным из сотрудников отдела, нередко взваливал на его плечи работу, которую не мог выполнить сам. Он был заинтересован в самых лучших отношениях с Николаем, многое предпринял для того, чтобы сделать их именно такими. И поначалу они действительно работали дружно. Николай добросовестно тянул воз, в который впору было бы впрягать двоих сотрудников, тянул с горячностью молодости, еще не заботящейся ни о времени, ни о здоровье. Он любил свое дело и поэтому просто не замечал, что работает за двоих — и за себя, и за Кравчука. Зато другие видели это. И так получилось, что с вопросами, которые должен был бы решать начальник отдела, теперь обращались к Николаю, справедливо полагая, что он их решит быстрее и лучше.
На первых порах Кравчука это вполне устраивало, у него оставалось больше свободного времени, меньше ложилось на него ответственности. Он старался почаще присутствовать на всякого рода совещаниях и конференциях не для того, чтобы извлечь из них какую-либо пользу, а просто потереться среди начальства, быть информированным не только во всех решениях, но и во взаимоотношениях руководящих лиц.
