ГЛАВА 5
Прошло несколько дней после памятного для Аркада разговора, после испытания, в котором он впервые почувствовал в себе нечто, что изначально как бы превосходило все в совокупности его психические и душевные качества, данные ему при рождении в этом мире. Это его слегка заботило, волновало, заставляло каждый раз прислушиваться к себе, тревожно задумываться на мгновение, а не рождается ли глубоко внутри его сознания чужое существо. Но в то же время эти небольшие волнения привносили в его рутинную повседневную жизнь веселящее чувство бодрости, как от глотка шампанского.
Последние несколько дней он бездельничал. Фирма, в которой он работал в качестве разъездного коммивояжера, предоставила ему неделю отпуска за счет набежавших рабочих дней в выходные. Аркад был еще сравнительно молодым. Во всяком случае, не в том возрасте, когда осознанно ставят перед собой какие-то глобальные задачи, для решения которых они потом подчиняют всю свою жизнь. Все другие интересы такой личности уходят на задний план и, возможно, уже никогда потом не реализуются в жизни. Парадокс заключается в том, что никто не знает своего предназначения, своей судьбы; и, возможно, как раз эти-то, отвергаемые ради какой-то престижной в обществе цели, интересы и являются самыми важными для данного человека с точки зрения его судьбы.
Человек всегда стоит перед дилеммой: направить ли все свои силы и время на решение какой-либо проблемы, которая кажется самой важной в данный момент жизни, и тогда все остальное – литература, спорт, игры, простые развлечения – отвергается как мешающее осуществлению главной цели жизни; либо жить полно всеми интересами, не отдавая предпочтения чему-то одному. Аркаду не приходилось делать такой выбор осознанно. Он инстинктивно принадлежал ко второму типу людей. Ему нравилось бездельничать.
В чем прелесть безделья? Казалось бы, на первый взгляд, непродуктивное само по себе, оно, тем не менее, позволяет человеку задуматься над тем, что он есть, кто он и кем хочет быть или стать. Тогда как беспрерывная социальная суета не дает времени для размышлений, превращает человека в социального робота, слугу исполнения отдельных побудительных сигналов к действию, чаще всего навязанных ему со стороны социального окружения.
День начался для Аркада с такого радостного безделья. Никуда не надо было спешить, а в этот вечер недавняя знакомая пригласила его в компанию на выпивку, где, как он знал, будут знакомые лица. Аркад пребывал в редком состоянии, когда душу залило благостно спокойное, радужное чувство гармонии со всем миром, которое спустя несколько минут под влиянием чего-нибудь постороннего может исчезнуть, и потому им надо наслаждаться насколько это возможно.
Он чувствовал завершенность мира, его ритм, его стабильность и вечность. И все то мелочное, преследовавшее его вот уже несколько дней и сейчас в виде каких-то призрачных мимолетных обрывков пытавшееся проникнуть в его внутренний мир, казалось ему в это славное солнечное утро ненужным, несущественным, никчемным, и потому не беспокоило душу. Этот мир, мир с самим собой, был колдовским очарованием, как будто бы снизошедшим на него извне. И он дорожил этими мгновениями, пытаясь задержать их подольше, удержать их в своем сознании.
Но стоило ему включить визор, как радостное утреннее настроение покинуло его. Призрачный, праздничный мир его чувств и настроения стал постепенно растворяться, меркнуть, как утренний туман, постепенно тающий где-нибудь в луговине при появлении первых лучей солнца. Но здесь было не солнце, а темная туча разных мыслеобразов от множества блудливых политиков и пророков всех мастей. Особенно новоявленных пророков, собиравших вокруг себя толпы новых обращенных. Воинственная истерия, нагнетаемая официальными источниками информации, а вслед за ними вроде бы и с неохотой, но с оглядкой на них независимыми агентствами. Причем часто непонятная по своей направленности – то ли на соседей, то ли на возможную угрозу из космоса, то ли на толпы, собиравшиеся вокруг пророков, выпавшие из сферы влияния правительственной пропаганды. Всякий раз информация о новостях, поступавшая по общим каналам, была противоречивой, но одноплановой – истеричной и негативной. Как будто бы все журналисты и комментаторы мира задались единой целью – посмаковать над неприглядными поступками политиков, покопаться в грязном белье бизнесменов, заглянуть в замочную скважину звезд. А потом поделиться со всем миром обнаруженными при подглядывании пикантными подробностями, пошушукаться и согласно покивать головой вслед воинственным и таким героическим заявлениям представителей военных кругов…
Послушать журналистов, так весь мир – одна клоака. 'Не нужно создавать никакого специального аппарата, – мрачно подумал Аркад, – достаточно просто весь день следить за информацией, которую дают журналисты и комментаторы, и ты уже будешь обработанным послушным бараном, которого вскоре их хозяева поведут на убой'. Настроение испортилось.
А тут еще вспомнилось недавнее пребывание в кутузке, в том городке, где жил его партнер по воскресным шахматам Серж, и не совсем приятные впечатления о возвращении домой без вещей и денег. Из-за испорченного настроения он уже подумал было отказаться от приглашения на вечер и махнуть куда- нибудь с удочками на природу, побыть одному. Представил, какие причины будет придумывать для отказа своей новой знакомой. Вспомнил ее ладную фигуру, мягкую ласковую улыбку, необыкновенные глаза, увидев которые он в первый же вечер чуть не кончил, и отказался от своей внезапной
затеи.
Трехэтажный дом, куда они пришли, располагался в благоустроенном районе города, где проживали, по большей части, обеспеченные люди средней, по городским меркам, прослойки. Улица освещалась фонарями и рекламой, хотя и не такой броской и наглой, как в центре города, но ничуть не менее яркой. Рекламировались стандартные фирменные названия торговых заведений, баров, кафе, располагавшихся на этой улице; скорее не для зова потенциальных клиентов, а для собственного престижа – показать свою значимость. Она не раздражала, как может раздражать яркая, броская, наглая реклама, а скорее поднимала настроение, придавая улице приятный праздничный вид.
Сами здания, среди которых не было ни одного выше пятого этажа, хотя и были старой застройки, но содержались в опрятном виде. Не видно было никаких следов запустения, которые можно наблюдать на окраине города.
Их встретила сама хозяйка, по виду чуть старше его спутницы, но не уступавшая ей ни в привлекательности, ни в наряде. Она оценивающе оглядела Аркада с ног до головы, видимо, осталась довольна первым впечатлением и, взяв его за руку, ввела в гостиную, где находилось человек восемь.
– Познакомьтесь с новыми гостями. Соню вы все уже знаете. Посмотрите, какого молодого человека она привела!
Хозяйка с довольной улыбкой посмотрела еще раз на Аркада и гордо обошла взглядом находившихся в комнате. Как будто это была ее заслуга: не ее подруга, а она познакомилась с этим милым молодым человеком и теперь в качестве приятного сюрприза представляет его своей компании.
– А, Аркад, – раздались голоса, – мы его знаем. Проходи дружище, что будешь пить?
Аркад оглядел присутствующих, заметил три или четыре знакомых лица, вопросительно взглянул на хозяйку дома и, заметив ее одобрительный взгляд, прошел к одному из свободных кресел. Гостиная была достаточно просторной, чтобы вместить такое количество гостей, и еще оставалось место для свободного перемещения или при желании для танцев.
Кто-то уже сунул ему в руку бокал с коктейлем. Некоторые парочки тихо переговаривались между собой. Основной костяк компании составляла троица, шумно обсуждавшая события, показываемые по визору.
Показывали вечернее заседание госсовета из столицы Нью-Кампа:
'Уважаемые господа! Предыдущий выступавший здесь сенатор убеждал нас в том, что мы должны соблюдать международные договора и что согласно этим договорам между нашими тремя странами мы должны позаботиться о нашем общем суверенитете перед угрозой других государств. Правда, он не назвал, каких?! То есть позаботиться о суверенитете, по сути, уже нашего сообщества, хотя в совместном договоре
