Флоренс и Джайлс

— Ну уж нет, Джайлс, не отказывайся от своих слов. Не бойся и не делай вид, что ничего не было. Ты же видел ее, разве нет? Разве нет?

Джайлс посмотрел на меня с подозрением и испугом:

— Кого, Фло, о ком ты говоришь?

— Да полно, Джайлс, ты знаешь о ком. Ты прекрасно это знаешь. Мисс Тейлор, разумеется.

Он снова подошел к зеркалу, всмотрелся, потом поглядел на меня:

— Не будь глупышкой, Фло. Как я могу ее тут видеть, когда она пошла наверх? Ты сама видела, как она поднималась.

Я ткнула пальцем в зеркало, прямо в заколдованный образ, который даже сейчас продолжал ухмыляться.

— Она наверху, это так. Но ее двойник здесь, запертый в стекло, как же ты не видишь? Ты должен видеть ее!

Джайлс еще с минуту вглядывался в зеркало, а потом отвернулся, и выражение лица у его отражения было растерянным. Я ослабила хватку, и он пожал плечами.

— Не хочу я играть в эту игру, Фло, — жалобно сказал он. — Мне это не нравится. И вообще, мы можем опоздать на ужин.

Братец направился к столовой, оставив меня смотреть ему вслед и мучительно размышлять, увидел ли он то, что видела я, и если так, почему предпочел притвориться, будто не видит.

Я промаялась в сомнениях весь ужин. Поначалу я была уверена, что Джайлс видел чудовищное отражение, заключенное в зеркальное стекло, ведь оно было там, такое же четкое, как отражение его собственной мордашки. Почему же, спрашивала я себя, почему он настаивал на своем? И единственно возможным ответом было — он просто испугался. Он не хочет признать очевидного. Не исключено даже, что он внушил себе, заставил себя поверить, что ничего особенного не увидел, ведь все это чересчур жутко, чтобы сознание смирилось и согласилось это принять. Но если дело и впрямь в этом, тогда почему Джайлс сейчас так спокоен, за столом он смеялся и шутил с мисс Тейлор? Только изредка тень тревоги падала на его лицо — когда он посматривал через стол на меня. Сама мисс Тейлор не обращала на меня внимания, если не считать одного взгляда, брошенного, когда она вошла в комнату и села за стол. Но в этом взгляде я прочла, что ей известно все о причине нашего опоздания к ужину, что она все видела глазами своего зеркального отобраза, оставленного ею в зеркале в качестве шпиона. Я чувствовала себя так отвратительно, будто в желудке веселились целая стая неугомонных скворцов. Не в силах проглотить ни кусочка, я отодвинула от себя тарелку.

— Что с тобой, Флоренс? — ласково, как ни в чем не бывало, обратилась ко мне мисс Тейлор, когда Мэри стала собирать со стола тарелки после основного блюда. — Ты совсем ничего не ела. Может, все-таки одолеешь хоть часть своей порции? Ну, хотя бы чуть-чуть?

— Простите, мисс, боюсь, я не смогу.

— Как же так? Даже ради того, чтобы порадовать меня?

В ответ я усмехнулась, ведь после того, что случилось, эти слова звучали как насмешка. Но если она сумела не подать виду, сумею и я.

— Нет, мисс, даже ради этого.

— Ну, хорошо. Мэри, ты можешь убирать тарелки.

После ухода Мэри я осмелела. Я не из тех, кто молча глотают обиду, нет, я дам этой дьяволице бой и не побоюсь, какие бы потусторонние силы ни стояли за ее спиной.

— Знаете, мисс, а я заметила, что вы тоже едите, как птичка. Нет, вашей порции не хватит и воробью!

На ее исхудалом лице вспыхнул румянец.

— Я уже не девочка-подросток, которой нужно расти и хорошо питаться.

— Да, мисс, но ведь любому существу, любому живому существу все же требуется как-то поддерживать себя.

Резко схватив салфетку, гувернантка вытерла губы. Это жест мне понравился: было видно, что моя прямота захватила ее врасплох и ей требуется время, чтобы подумать.

— Есть много причин, по которым люди воздерживаются от еды. Например, скорбь и горе — это тебе наверняка понятно — могут лишить человека аппетита.

В это время Мэри вернулась с десертом, рисовым пудингом, и принялась раскладывать его по тарелкам. Когда очередь дошла до мисс Тейлор, наша новая гувернантка отрицательно покачала головой в знак отказа. Тем самым она открыто бросала мне вызов, как бы говоря: она — то, что она есть, и будет делать то, что делает, и никакие мои расспросы ничего не изменят.

20

Ночью я снова бессонничала, потом предприняла еще одну фальшивую сновылазку, и с тем же результатом, что и прежде. Толкнув дверь в спальню Джайлса, я увидела братца, сладко спящего в своей кроватке, и мисс Тейлор, которая склонилась над ним и чуть не облизывалась. Она была так увлечена своей добычей, что не подняла головы и вообще ничем не выдала, что обнаружила мое присутствие. Так что я, постояв немного, оставила их и тихонько вернулась к себе. Я легла, но никак не могла успокоиться, меня била дрожь. Только под утро я провалилась в то, что лишь напоминало сон.

Все утро в классной комнате я не находила себе места от волнения. Вечером, вспоминая, что произошло днем, я пришла к выводу, что это было предвидение. От волнения я не могла сидеть спокойно и попросила у мисс Тейлор разрешения пойти в библиотеку и взять другую книгу. Эдгар Аллан По, которого я всегда любила, пожалуй, больше всех писателей, кроме, конечно, Шекспира, сейчас действовал на меня подавляюще. В моей жизни было теперь столько ужасного, что не хотелось еще и читать о подобном. Сбежав вниз по лестнице, я шла по коридору западного крыла, но вдруг оробела, боясь того, что могу увидеть впереди. Там, в тусклом свете (в этой части коридора не было окон, только лампа в конце), я рассмотрела зеркало. Прежде я бегала мимо, не обращая на него внимания, — к чему бы мне себя разглядывать почти в полной темноте? Но сейчас сердце мое бешено заколотилось, отчаянно затрепыхалось в груди, потому что я знала, что там увижу. Я замерла и постояла, раздумывая, не повернуть ли назад. Но любопытство, которое никогда меня не покидает, взяло верх над страхом, и я медленно, как во сне, стала подбираться к зачарованному стеклу. В первый раз я заметила, что на стенах висят картины: на тусклых полотнах изображены давно умершие предки моего дядюшки — пышные матроны и серьезные джентльмены в тугих воротничках и галстуках. Вот, наконец, и зеркало, совсем не маленькое, в тяжелой позолоченной раме вокруг квадратного запыленного стекла. И конечно, стоило мне, набравшись храбрости, поднять голову и посмотреть в глаза своему отражению, как я увидела ее. Она выглядывала из-за моего плеча и не улыбалась, но все равно торжествовала. Горящими глазами она уставилась прямо на меня. Она сделала глубокий вдох, будто вдыхая мой запах, потом высунула язык и быстро, как ящерица, облизнула губы — так быстро, что вы могли бы и не заметить, как она это сделала.

Признаюсь, я развернулась и бросилась наутек. Я бежала, бежала, стуча подошвами по натертому паркету, понимая, что это глупо, она не может за мной погнаться, ведь она заперта в том тусклом стекле, в своем крохотном мирке. Наконец я заставила себя остановиться. Прислонившись к дверному косяку, я немного отдышалась и серьезно поговорила сама с собой. Та женщина была в зеркале. Она не могла выбраться, сбежать оттуда и не могла причинить мне зла напрямую. Непонятно как и почему, но я это знала наверное, это было так.

Энергично развернувшись, я отправилась по коридору в обратный путь. Подходя к зеркалу, я низко опустила голову, чтобы не встретиться с ней взглядом, но, поравнявшись, не смогла устоять. Подняв глаза, я посмотрела на нее. На ее губах я увидела все ту же улыбку. Постаравшись поскорее миновать зеркало, я наконец очутилась в библиотеке и рухнула в свое любимое кресло в полном изнеможении от этого кошмара. Я скорее лежала, чем сидела, пытаясь прийти в себя, но тут мой бесцельно блуждающий взгляд наткнулся на это — на стене над камином. Конечно, я провела в библиотеке полжизни и тысячу раз его видела. Я даже поняла, что по-своему любила его, это зеркало, самое большое в доме, самое великолепное. Любила за то, что в нем видела вторую такую же прекрасную комнату, потому что при взгляде в него число книг вокруг меня удваивалось.