Посоветуйся со своими воинами и, если согласитесь, приезжайте ко мне послезавтра утром.
Не стал его торопить. По выражению лица Гоара было видно, что ему очень хочется угнать стадо у гуннов. Аланы были неоднократно биты гуннами, одно время ходили под ними. Теперь пришло время отомстить. Победитель гуннов — ради этого стоило рискнуть.
Они прискакали раньше, чем обоз Фритигерна тронулся в путь. Гот сперва подумал, что этот отряд будет охранять мой обоз. Он знал о моих теплых отношениях с аланами. Потом увидел меня при полном параде и догадался, что мы замышляем. Он неодобрительно покачал головой, перекрестился, но ничего не сказал.
Когда я, облаченный в доспехи, которые отремонтировал в Пантикапее, подъехал к аланам, у них сразу поднялось настроение. Как говорится, встретили по одежке. В доспехах я выглядел грозным воякой. Для чего и напялил их. Аланы, не обсуждая, передали командование мне. Я подождал, когда Гунимунд и Хисарн сядут на коней, приведенных для них аланами, махнул рукой в сторону леса:
— Поехали!
Отряд растянулся в колонну по два. Слева от меня бежал Гарик, а справа ехал Гоар. Рядом со мной, но чуть, на пол лошадиной головы, сзади. Потом скакали Гунимунд и Хисарн. Последнему было немного за двадцать, но такой рассудительный, исполнительный и целеустремленный, что казался ровесником первого. Говорит мало. Может переспросить, если что-то непонятно, что случается редко. Такое впечатление, что его, как Гарри, отучили гавкать. Он из тех, о ком говорят: себе на уме. За готами скачут аланы, а замыкают колону Скилур и Палак. Остальных я оставил охранять обоз. Сейчас они вместе с работниками солеварен решали, куда мы направляемся? Для набега нас слишком мало, а для прогулки многовато. Я ничего не сказал даже Алене. Если не вернусь, решение за нее будет принимать отец, а он моим советам не последует.
Лес мы пересекли намного быстрее, чем это делал обоз. По пути я наметил два места для встречи с гуннами: одно поглубже, если погоня запоздает, а второе почти на въезде в лес, если за нами погонятся сразу. Там и заночевали, хотя аланам очень хотелось выехать в степь. Костры не зажигали, перекусили всухомятку. Я назначил готов дежурить первую половину ночи, самую тяжелую для людей, привыкших вставать с восходом солнца. Таковыми, как я заметил, являются почти все люди шестого века. Готам, если всё пройдет хорошо, завтра меньше всех напрягаться. Спали на попонах, положив седло под голову. Наверное, старый стал, долго ворочался, пока не уснул. В курсантские годы умудрялся спать в подъезде, сидя на каменной ступеньке лестницы и прислонившись головой и плечом к стене. Под утро было холодновато, я порадовался, что на мне стеганка.
Утром мы выехали из леса. Впереди поскакали разыскивать стадо Скилур и Палак. Остальные неторопливо перемещались по дороге, накатанной обозом. Скифы, когда обнаружат гуннов, должны были скрытно выехать на дорогу и ждать нас. В степи было тихо. Даже суслики не свистели. То ли еще не проснулись, то ли не хотели покидать теплые норки.
— Бывал раньше в этих краях? — спросил я Гоара.
— Нет, — ответил он. — Наша территория с той стороны леса.
— А они к вам приходили? — спросил я.
— Да, — ответил алан. Рассказывать, как понимаю, о грустном не захотел.
Вскоре мы увидели Скилура и Палака. Они ждали, не слезая с лошадей. Как и все кочевники, верхом они чувствовали себя высокими и сильными.
— Далеко они? — спросил я скифов.
— Вон за тем холмом, — показали они на высокий холм километрах в трех от дороги.
— Сколько их? — поинтересовался я.
— Четверо, — ответил Палак. — Те же самые.
И мы поехали туда. Также неторопливо. Все молчали, но напряжения ни в ком я не заметил. Мне и самому казалось, что за холмом никого не найдем, и мы спокойно вернемся на соляные промыслы.
У подножия холма сказал Гоару:
— Выдели четырех человек.
Гоар назвал четырех соплеменников. Только степняк может незаметно подобраться к степняку. Они слезли с коней и пошли косолапой походкой к вершине холма. Им не надо было объяснять, что и как должны сделать. От этих четверых зависел успех операции. Если хоть один гунн улизнет, доберется до стойбища, мы вернемся ни с чем. Я укачу в Херсон, за высокие стены, а аланам придется отвечать по полной программе. Оставь гунны безнаказанным нападение, и слух об этом разнесется по всей степи, за стадом сразу прискачут другие. Неэффективных управленцев здесь не только лишают собственности, но и убивают или продают в рабство. Но аланы, как мне казалось, волновались меньше меня. Для них важным был сам факт, что нападают на гуннов — тех самых гуннов, которыми, наверное, их в детстве пугали матери.
На вершину холма выскакал алан на трофейном коне и помахал рукой: всё в порядке, подъезжайте. И мы поскакали рысью. Три раздетых догола трупа молодых гуннов лежали вокруг догорающего костра, а четвертый, старика, — метрах в десяти, возле куста, к которому была привязана оседланная лошадь. Двое аланов приторачивали к ее седлу гуннские вещи и оружие. Четвертый алан пытался взнуздать неоседланную лошадь, которая не подпускала его.
Наш отряд рассыпался полукругом и погнал стадо к лесу. Быки, коровы и телята сперва пытались рассыпаться в разные стороны, но уколы копий быстро направили их на путь истинный. Успешное начало операции подбодрило людей. Аланы заулыбались, начали подшучивать друг над другом. Оказывается, гуннов грабить так же просто, как и другие племена. Мы с Гоаром теперь ехали замыкающими. Я подсчитал не поголовно, а блоками по десять, сколько примерно телят мы угоняем.
— Где-то двести тридцать, — сообщил я Гоару.
— Хорошая добыча, — согласился он, не проявляя радости.
Наверное, чтобы не сглазить. Он поверит в удачу, когда окажемся по другую сторону леса.
А я уже видел эту сторону леса и понимал, что сможем уйти. За километр от него приказал аланам сузить колону телят, чтобы не разбрелись по лесу. Там не степь, отойдет метров на двадцать в сторону — не найдешь. На въезде в лес оставили двоих алан дежурить. С остальными проследовали до дальнего из намеченных мною мест. На поляне возле ручья сделали привал, стреножили коней. Готы и два алана остались стеречь их и коров, а остальные вернулись назад, к месту, где будет засада. Я сам расставил по местам всех четырнадцать человек, показал, где и как должны прятаться, в каком секторе стрелять, встав по свисту, не раньше. Мы с Гоаром расположились рядом, договорились, что я стреляю первым и в первого гунна, командира, а он — во второго, заместителя. Потом в дело вступят все остальные.
Просидели в засаде до вечера, но никого не дождались. Ночевать ушли на поляну, рядом с коровами, которые общипали на ней всю траву и начали разбредаться по лесу. Ночью гунны в лесу не нападут. Они днем стараются заходить в него пореже. Но костры на всякий случай не разжигали, опять поев всухомятку. Утром, позавтракав вяленым мясом и водой, разошлись «по номерам». Как ни странно, никто не роптал. Аланы понимали, что лучше встретить гуннов здесь, чем привезти на хвосте к родным юртам. Стадо незаметно не уведешь: его путь отмечен не только следами копыт, но и лепешками.
Наш дозор появился где-то около полудня. Они проскакали мимо засады, не заметив ее. Только когда мы с Гоаром вышагнули из кустов, дозорные остановились и доложили:
— Едут.
Я не стал спрашивать, сколько гуннов? Считать аланы умеют только до десяти, и то не все. Следующей идет цифра «много». Не надо лишний раз пугать людей. Гоар тоже не спросил. Теперь это уже было не важно. Он приказал дозорным скакать на поляну, там оставить лошадей и быстро с двумя стерегущими коней аланами вернуться сюда по лесу, ни в коем случае не выходя на дорогу. Что и было исполнено. Гоар проинструктировал эту четверку, а я расставил по местам. И замерли в ожидании.
Мне почему-то вспомнилось, как охотился на лису в деревне. Она повадилась к моим соседкам таскать кур. Обнаглела в конец. Моя соседка справа, баба Маня, забыла закрыть дверь курятника на запор. Лиса умудрилась открыть дверь и передавить всех кур. Лисьи норы были в овраге в сотне метров от деревни. Я засел у забора, на пути от оврага к курятнику соседки слева, у которой еще осталось несколько кур. Знал, откуда придет лиса, но все равно появилась она неожиданно. Точнее, заметил ее только метрах в тридцати от себя. Матерая, с серой шерстью и темным носом и кончиками ушей. От удивления дернул
