— Да поспорил я с одним рыцарем, — ушел я от ответа.
— И кто оказался прав? — насмешливо поинтересовался священник.
— Угадай с двух раз, — ответил я с улыбкой.
Священник хихикнул и удовлетворенно закивал головой.
— Ты не норманн, не сакс, не валлиец, — пришел он к выводу. — Византиец?
— Нет, — ответил я.
— А кто? — спросил священник и с улыбкой добавил: — С двух раз не угадаю!
— Рус, — признался я.
— Насколько я знаю, твои земли далеко отсюда, — поделился священник знанием географии.
— Очень далеко, — согласился я. — Так что теперь я живу здесь.
— Русы, как я знаю, принадлежат к греческой церкви, — дипломатично сказал священник.
Его коллеги при разделении церквей лет сто назад, заявили, что православные такие язычники, что от них даже бога тошнит. Мне, атеисту, было плевать на обряды.
— Я давно уже здесь и принадлежу римской церкви, — сказал я и перекрестился слева направо. — Хотя богу, как мне кажется, это безразлично.
Священник перекрестился вслед за мной, однако развивать тему не стал.
— Кому служишь? — спросил он.
— Уже никому. Ищу нового сеньора, — ответил я.
— Графу Честерскому нужны смелые рыцари, — сообщил священник.
— Граф еще не знает, что я смелый, — пошутил я.
— Всё в руках божьих, — произнес священник, снова перекрестился и посмотрел в сторону ризницы, давая понять, что у него есть дела поважнее. — Чем еще тебе может помочь наша церковь Святого Иоанна?
И тут меня осенила блестящая идея:
— В грехе живу, святой отец. Не мог бы обвенчать нас?
— Не только могу, но и должен, сын мой! — воскликнул священник.
— Сколько будет стоить? — спросил я.
— Сколько не жалко пожертвовать богу, — ответил он.
— Могу позволить себе пожертвовать один пенни, — произнес я. — У меня сейчас не лучшие времена.
— Каждое подаяние будет принято и каждая молитва услышана, если идет от чистого сердца! — сказал священник.
Я понял его слова, как согласие:
— Когда можно прийти?
— В любое удобное время, — ответил он.
— Тогда я схожу за невестой, — сказал я. — На одну греховную ночь будет меньше.
— Правильно, сын мой! — согласился священник.
Когда он закончил обряд, невеста разрыдалась. Мне кажется, до этого момента Фион не верила, что я останусь с ней. Просто хотела, чтобы пробыл рядом подольше. Из церкви Фион вышла другой женщиной, уверенной в себе, приосанившейся. Даже в своей простенькой одежде она больше не выглядела валлийской крестьянкой. Впрочем, дорогой наряд ей тоже не помешает.
14
Старшего плотника звали Билл, а его сына — Тони. Я нанял им в помощь Гетена и трех своих учеников — Умфру и сыновей Вилли, близнецов Джона и Джека. Умфра был самым толковым, а близнецы самыми старшими. Они напилили сосновых досок на обшивку бортов и палубы. Первые согнули с помощью колышков, вбитых в землю под навесом, и оставили сушиться. Сами тем временем занялись удлинением киля, изготовлением руля, наращиванием шпангоутов. Я каждый день контролировал их работу, рассказывал и показывал, как и что делать. Билл слушал очень внимательно, особенно, когда я объяснял теорию кораблестроения. Началось с того, что плотник усомнился в необходимости балласта в виде камней на дне баркаса, между которыми засыпали мелкую гальку, чтобы они не катались во время шторма. Билл был практиком. Его научили строить рыбацкие баркасы, показали, что и как надо делать. Он никогда не подвергал сомнению опыт старших. Даже мысль о подобном ему казалась раньше кощунственной. А я вырос в России, где сомнений не вызывают только криминальные авторитеты. Я рассказал ему, что такое метацентрическая высота, остойчивость, продольная и поперечная жесткость и еще много чего. Билл и особенно его сын Тони оказались неглупыми малыми, много чего усвоили.
Оставлял работы над шлюпом без присмотра я только дважды: ночью сходил на охоту, на место первой засады, где взял еще одну косулю, а потом отсыпался до обеда; и на полдня — в море, где убедился, что треска относится к свинцовой блесне не хуже, чем к оловянной. Я бы удивился, если бы оказалось иначе. В Керченском проливе в двадцатом веке ловил подростком бычков на желтый фильтр от окурка, который на сленге тоже назывался бычком, или на кусочек красного пластика, нацепленный на крючок. С тех пор (или до тех пор?!) морская рыба умнее не стала.
В это время мои женщины шили паруса. Материю купил в Беркенхеде на обратном пути. И еще веревок, пеньки и смолы. Все это привезли мне на следующий день, потому что свободного места на моей телеге не было. Перед отъездом я купил муки, смесь пшеничной и ржаной. Надоел мне хлеб из овсяной. Наполнил ею две наши бочки. В третью сложили тряпки и ценные, по мнению Фион, вещи. Остальное вместе с железом и инструментами плотников уложили под бочки и возле них, накрыли воловьей шкурой и надежно обвязали. Поросят везли в мешке. Стоило зазеваться — и приходилось долго бегать за ними. Как ни странно, по пути ничего и никого не потеряли.
С переделкой баркаса в шлюп уложились в восемь дней. Теперь у него был румпельный руль и трюм метра полтора высотой. На дне трюма, над балластом, выстелена палуба, на которой можно будет спать при переходе без груза. Мачта имела в высоту пять с половиной метров — немного меньше, чем рекомендовано. Были у меня сомнения по поводу ее устойчивости, ведь стоячий такелаж пришлось набивать руками, потому что Йоро не сумел сделать талрепа. К мачте прикрепили гик триселя и бегущий такелаж. Возле бортов располагались банки для гребцов, по семь с каждого. В высоком фальшборте проделаны отверстия для весел с железными уключинами, которые выковал по моему заказу Йоро и которые были здесь в диковинку. Впереди мачты палуба между банками гребцов была свободна. Там была приготовлена многострадальная воловья шкура, отбитая у разбойников, которую можно будет натянуть, как тент, чтобы прятаться под ней от дождя. Люк трюма располагался от мачты к корме, был метра два в длины и чуть больше метра в ширину и огражден полуметровым комингсом. От его кормовой оконечности до банки рулевого было в середине тоже свободное пространство, причем последние метра два — от борта до борта, потому что там не было банок гребцов. Над местом рулевого сделали навес от дождя, наклоненный к корме. Нок гика, при перекладке его, проходил перед самым навесом.
Я расплатился с плотниками и отвез их в Беркенхед. Оттуда на следующий день должен был пойти обоз на Честер. Билл рассказал, где его найти, если надумаю еще что-нибудь построить. Я попросил его подобрать человек пять-шесть хороших плотников, потому что следующий мой корабль будет намного больше.
Нижняя часть корпуса к тому времени уже была законопачена и просмолена, поэтому занялись верхней. Я припахал всех своих учеников. Чтобы отнеслись к работе со всей ответственностью, предупредил:
— Вам на нем плыть. Сделаете плохо — сами пожалеете.
Куда собираюсь плыть с ними — пока не говорил. Впрочем, выбор был небогатый. Графство Честер, то есть юг и юго-восток, сразу отпадали. На востоке, севере и юго-западе жила такая же нищета, как и мы. Оставался запад, Ирландия, которая в то время была намного богаче нашей части Британии.
На двенадцатый день при низшей точке отлива перетащили шлюп к двум новым столбам, вбитым в дно дальше, чем для привязывания лодок. Я с волнением ждал, когда прилив поднимет нас. Пацаны
