использовала пледы только для защиты от дождя.
Ирландский берег увидели к вечеру. Был он в этом месте холмистый и поросший лесом, очень густым. Вскоре ирландцы не хуже англичан поиздеваются над своим островом. Уже в двадцатом веке он будет голым, превратиться в огромное поле для гольфа. Я направил шлюп в бухточку. Прилив подгонял нас к берегу. Матросы налегли на весла, и мы с разгона выскочили на мель. С кормы бросили якорь — большой камень на тросе. По сходне, которая в рейсе лежала на крышке трюма, спустились со шлюпа. Глубина возле носа было чуть выше колена. Трос, закрепленный к концу бушприта, отнесли на берег, где привязали к вколоченному в землю колу. Уже начинало темнеть, но успели набрать хвороста и разжечь костер. Увидеть огонь костров можно было только с моря, а там мы никого не встретили за два дня плавания. Поужинали вяленым мясом и завалились спать. На берегу было немного теплее. Благодаря кострам, наверное. Вахтенные поддерживали огонь всю ночь.
16
Утром обследовали местность, нашли ручей. Я загнал одно человека на дерево, чтобы следил за морем, остальным приказал наполнить бочки водой и заготовить хвороста на всю ночь, а сам с Умфрой пошел обследовать местность. Лес был не таким густым, каким казался с моря. Мы поднялись на вершину холма, и я сказал Умфре, чтобы залез на сосну и осмотрел округу. Он отдал мне свой лук и пояс с мечом и ножом, быстро вскарабкался почти до верхушки дерева. Юноша повертел головой, а потом уставился в одну точку.
— Что ты там увидел? — спросил я.
— Вроде бы дорога, — ответил он.
— Далеко? — спросил я.
— Не очень, — ответил Умфра, слезая с дерева.
«Не очень» оказалось не меньше трех километров. Действительно, там была грунтовая дорога. Судя по высокой траве между колеями, пользовались ей не очень часто. Дублин был налево, поэтому мы пошли направо. Передвигались по самому краю дороги, чтобы сразу спрятаться в лесу, но никто не попадался нам навстречу. На обочине росла земляника, и я несколько раз останавливался, чтобы нарвать ее. Умфра воспринимал это, как причуду. За земляникой не стоило плыть так далеко, ее и дома хватает. Опять пошел дождь. Мне стало грустно, появилось огромное желание плюнуть на всё и вернуться на шлюп, а потом и домой.
Умфра, видимо, почувствовал мое настроение, потому что посмотрел на меня с тревогой.
— Ничего страшного, — успокоил его. — Родные места вспомнил, грусть накатила.
Километра через два мы заметили, что слева от дороги начинается луг. Пошли туда по лесу. Луг был большой. На нем паслось сотни четыре овец под наблюдением троих пастухов, вооруженных копьями, и трех собак, мастью и статью похожих на колли, но с более короткой шерстью. От нас до отары было метров двести. Собаки пока не учуяли чужих, потому что ветер дул в нашу сторону. С трех сторон луг обступал лес. Мои односельчане тоже сейчас гоняют овец на лесные поляны, потому что возле деревни трава вся объедена.
— Большая должна быть деревня, — сказал я.
— Как Беркенхед, — согласился Умфра.
Подозреваю, что, до этого похода, он дальше Беркенхеда не бывал.
— Отходим, — приказал я.
Мы вернулись к дороге, где я нашел земляничное место и приказал:
— Беги к нашим, веди всех сюда. Только осторожно.
К тому времени, когда он вернулся с командой, я успел наесться земляники до оскомины и, пользуясь тем, что дождь сделал перерыв, даже немного подремать. Они шли цепочкой по краю дороги. Умфра — первым. Он догадывался, что уже возле цели, внимательно всматривался в лес на моей стороне дороги. Я вышел из-за деревьев. Ребята сразу приободрились.
Мы осторожно подкрались к тому месту, откуда раньше наблюдали за отарой. Овцы переместилась дальше. Пастухов я увидел не сразу. Они, пользуясь прекращением дождя, обедали на дальнем от нас склоне холмика, который располагался примерно посередине луга. Над холмиком возвышались только их головы. Собаки стояли рядом и, как положено, внимательно следили, как исчезает полагающаяся им еда. Мы подкрались еще ближе. С нового места до пастухов было метров сто пятьдесят. Не сомневаюсь, что мои лучники и отсюда попадут в головы пастухов, но решил не рисковать. Я не знаю, как далеко отсюда деревня. Вдруг кто-то наклонит голову не вовремя, а потом поднимет крик.
— Умфра, Джон и Джек, углубитесь в лес, пройдите вдоль луга, а потом вернитесь к нему там, где пастухи будут видны полностью. Выстрелите одновременно каждый в своего. Первую стрелу в грудь, а вторую в голову, — вспомнив тактику киллеров двадцатого века, приказал я. — А мы вас отсюда подстрахуем.
Умфра и близнецы ушли. Я отобрал еще троих, распределил между ними пастухов. Они должны были выстрелить по моей команде, если что-то пойдет не так. И потянулось ожидание. Вдруг одна собака насторожилась и повернула голову в ту сторону, где должны были находиться мои ребята.
— Приготовиться, — приказал я троим, которые стояли возле меня.
Они плавно натянули до уха составные луки, сделанные из кусков вяза, тика, роговых пластин и сухожилий. Была в этих луках грозная, но чарующая сила. Чтобы держать их долго в натянутом состоянии, надо неслабое здоровье. От натуги пальцы у парней побелели.
Я не заметил полет стрел, потому что мое внимание было сосредоточено на пастухах. Три головы дернулись. Кто-то из пастухов вскрикнул негромко. Две головы начали медленно опускаться, а третья — быстро подниматься. Все три пробили следующие стрелы, выпущенные с двух сторон. Собаки громко залаяли в сторону леса, но отходить от тел пастухов не решились.
— По собакам, — приказал я трем лучникам.
Псы оказались более верткими и живучими, на каждого пришлось израсходовать по несколько стрел.
Мы пошли к холмику. Умфра и близнецы тоже направились к нему.
Один пастух лежал с раскинутыми руками, будто хотел обнять нас. Первая стрела попала ему в район сердца, а вторая — ниже носа, вывернув два верхних зуба, отчего они, залитые кровью, торчали вперед. Другому вторая стрела угодила в переносицу, и кровь залила глазные впадины. Третьему, который пытался встать, первая стрела попала в середину груди, а вторая в шею.
— Он поворачиваться начал, а потом вставать, — перехватив мой взгляд, сказал один из близнецов, судя по эмоциональному выражению лица, этик.
— Ты Джон или Джек? — спросил я.
— Джек, — ответил он.
— Молодец, Джек, ты справился с заданием, — похвалил я.
Незачем огорчать ребят после первого дела.
— Заберите стрелы и их вещи, — приказал я.
Пусть привыкают к трупам. Чтобы они действовали смелее, взял недоеденный пастухами кусочек сыра. На вкус такой же, как и на другом берегу моря.
Пока Умфра и близнецы собирали трофеи, трех человек выслал на дорогу в дозор, а остальным приказал отбить от отары штук сто овец и гнать их к судну. Возле одной из мертвых собак скулили два щенка. Оба кобельки. Я приказал близнецам взять их с собой. Одежду убитых ребята связали в узлы и повесили на копья, которые несли на плече. На дороге я отослал дозор в авангард, заняв их место вместе с Умфрой и близнецами. Постоянно то одна, то другая овца отставала от отары. Мои матросы возвращали их в отару, но через каждые метров двести оставляли по одной на дороге. По нашему следу пойдет погоня. Покажем ей, куда надо идти. Я чуть было не прошел то место, где мы выбрались на дорогу.
— Мы здесь вышли, — подсказал Умфра.
— Пройдем чуть вперед, пусть там следов больше останется, а потом вернемся назад, — вывернулся
