совпадают с реальными условиями, в которые вляпываешься. Толчки не прекращались, поэтому открыл глаза. На этот раз надо мной склонился один из близнецов.
— Берег появился! — сообщил он радостно.
Значит, это Джек. Логик не стал бы проявлять эмоции по случаю такого логичного события. Они тут привыкли плавать вдоль берега, поэтому в открытом море чувствуют себя не очень уютно. А сколько чудных открытий преподнесет им шторм в открытом море!
Берег был низкий. Значит, мы вышли севернее Уэльса, который покрыт горами. Я повернул судно вправо, чтобы идти под острым углом к берегу. Теперь шли полным бейдевиндом, и скорость упала узлов до трех-четырех. Благо часа через два увидели устье реки Мерси, а потом и свою деревню. К сожалению, был отлив, и несколько часов нам пришлось дрейфовать. Когда, наконец-то, ошвартовались, на берегу собралась вся деревня. Радостными криками они приветствовали каждую овцу, которую перегружали со шлюпа на лодку и отвозили на берег. Овцы, почувствовав землю под ногами, возрадовались не меньше.
Вечером на деревенской площади расставили столы для пира. Вся деревня угощалась вареной бараниной. Мы привезли двадцать две овцы. Десять забрал я, по одной досталось матросам, а оставшиеся две оказались на праздничном столе, разложенные кусками по большим оловянным и деревянным блюдам. К ним подали какую-то местную сладковатую бражку, скорее всего, эль, и разную зелень, в которой доминирующее положение занимал лук-порей. Валлийцы его ко всем блюдам подают, кроме меда. Хотя, может, я чего-то еще не знаю. В своем дорогом кафтане, украшенном золотой парчой, сидел я во главе стола. Слева от меня — Фион в белом кисейном покрывале, белой льняной рубахе, красном шерстяном блио, перевязанным дважды витым красно-зелено-желтым шнурком. Всё новое и дорогое. Теперь она была похожа леди. Фион впервые появилась на людях в таком наряде — и всем стало понятно, что она уже не крестьянка. Пусть теперь попробует заниматься черной работой! Ее не поймут даже односельчане. Она была единственной женщиной за «мужским» столом, длинным, составленным из нескольких, принесенных из разных домов. Справа от меня расположился Йоро, а за ним — Гетен. Дальше по обе стороны стола сидели сперва те десять, кто участвовал в походе, а потом мои ученики. Женщины заняли места за другим столом. Точнее, сидело человек десять, потому что стол был коротким, а остальные подходили, брали кусочек мяса, отходили в сторону и там ели стоя.
Мои матросы обсуждали нашу вылазку. Оказывается, во время похода много чего произошло, что как-то ускользнуло от моего внимания. В основном что-то смешное, забавное. Я провозгласил тост за удачный поход, выпил немного эля, которым, по моему мнению, надо угощать только врагов, поел мяса. Насытившись, посмотрел на Фион. Она уже давно наелась, слушала треп моей команды.
— Всю ночь не спал, устал сильно, — сказал я Йоро. — Садись на мое место, и продолжайте без меня.
Пусть народ расслабится. В моем присутствии они вели себя немного скованно, несмотря на эль. Впрочем, он был слабее советского пива и также плох.
Я положил праву руку Фион на мою согнутую левую.
— Так должна идти леди рядом с лордом.
И мы под ручку пошли к дому. Видимо, зрелище было слишком непривычным, потому что голоса за нашими спинами стихли. В доме мы оказались одни, поэтому я помог леди. Она, не ведающая о только нарождающейся в этих краях куртуазности, прямо млела. За что по полной отблагодарила в постели.
17
Следующую неделю, вычистив шлюп от овечьих катышков, мои матросы занимались заготовкой сена. Его косили на дальних лесных полянах, куда не гоняют пастись овец. Заготавливают не очень много. Во- первых, как мне объяснил Йоро, у каждой семьи всего по две-три овцы и несколько ягнят, и осенью одна овца с ягненком пойдут на уплату оброка рыцарю Джошуа. Во-вторых, как и в двадцать первом веке, зимы здесь теплые, снег редко и недолго лежит толстым слоем, можно пасти скот круглый год. К тому же, валлийцы жнут серпами зерновые на полях, срезая только колосья, а стебли оставляют скоту, который будут там пасти зимой. Заодно овцы и коровы удобрят поля. Поскольку у меня были два вола, лошадь (надеюсь, не последняя) и шестнадцать овец — десять захваченных и две с парой ягнят у каждой Донины, — запас сена мне потребуется большой. О чем и сказал Фион. Она посмотрела на меня удивленно. Оказывается, сеном меня обеспечат за то, что пользовались моим волами и лошадью для его перевозки.
Эйра очень обрадовалась щенкам. Наша собака тоже ощенилась, то ее щенков утопили за ненадобностью. Я посоветовал Эйре искупать нашу собаку, потом помыть в этой воде щенков, и она примет их за своих. Девочка так и сделала. Теперь у щенков появилась мамаша, которая защищала их от соседских собак. Те, видимо, нутром почуяли, что привезенные мной щенки скоро станут раза в два крупнее местных собак и начнут их строить.
По вечерам я тренировал ребят. Сперва научил их всех считать. Бился с ними целый вечер. Ничего у меня не получалось. Они внимательно слушали мои объяснения, но в итоге продолжали знать только три цифра: один, много и очень много. Тогда я заявил:
— Кто через день не будет уметь считать до десяти, пусть на тренировку не приходит и забудет о походах.
Не знаю, кто и как их учил, но через день все бойко считали до десяти.
С того дня я перешел к практическим занятиям в лесу. Двое приглашенных мальчишек водили туда- сюда по лесной дороге телегу, запряженную лошадью, и арбу, запряженную волами, на которых ехали чучела из соломы. По моей команде расставленные по обе стороны дороги и замаскированные лучники вставали и поражали цели. Каждый должен был попасть в свою: первый — в первую, второй — во вторую… Теперь они поняли, зачем надо уметь считать. На третий день стали попадать без ошибок. Еще день, разбив их на пятерки, заставил поражать десять целей, потом пятнадцать, выбивая именно своих: первую-шестую-одиннадцатую, вторую-седьмую-двенадцатую… Это им далось уже легче.
Я дважды сплавал за треской. В первый раз сразу после возвращения. Половину этого улова закоптили. Второй раз за день до выхода в следующий поход. Часть этого улова отварили и сложили в котлы. Утром в шлюп были погружены оба эти котла, две бочки с водой, корзина с копченой рыбой и несколько охапок сена, которым выстелили дно трюма. По пути в Ирландию на нем будет мягче и теплее спать, а на обратном сено пойдет на корм добыче, ежели таковая случится.
На этот раз дул норд-ост балла четыре. Шлюп курсом бакштаг делал не меньше восьми узлов. К ночи мы были у той самой бухты. Прилив только начался, поэтому дрейфовали у берега, ждали его высшей точки. Ночь была хотя и пасмурная, но светлая. Я оставил вахту следить за течением, а сам с большей частью команды спустился в трюм, где покемарил несколько часов. На сене, действительно, было и мягче и теплее. Или я привыкать уже начал.
В предрассветных сумерках, в самом начале отлива, подвели шлюп к берегу. Отдали якорь и завели на берег швартов такой длины, чтобы шлюп лег на грунт там, где его поднимут три четверти высоты следующего прилива. На берегу развели костер, разогрели привезенную рыбу и позавтракали. Потом я распределил личный состав на заготовку хвороста для костра, травы для трофейного скота и пополнение запасов воды, а сам придавил еще пару часиков, потому что до нужной нам фазы прилива надо ждать не меньше трети суток. Лучше подождать сейчас, чем потом. Не известно, как всё обернется.
Путь через лес к грунтовой дороге был натоптан так, что не собьешься. Представляю, как материла нас погоня, собирая по лесу разбежавшихся овец. Наверное, больше, чем за украденных.
На лугу отары не было. Нашли ее на следующем. Пасли ее теперь пять человек, все с копьями и мечами. Но крестьянин с копьем и мечом всё равно остается крестьянином. Разве что бегает медленнее. Я не стал прятаться, стрелять по ним. Мой отряд вышел из леса цепью с приготовленными для стрельбы луками. Мне надо было, чтобы сбежали пастухи, но остались овцы. Так и случилось. Увидев нас, первые вместе с собаками ломанулись через лес. К своей деревне, наверное. Отара пошла по грунтовой дороге в другую сторону.
