я.
Так мы и сделали. И еще я приказал двоим матросам отогнать трех овец метров на пятьсот дальше и шугануть их там. Пусть погоня думает, что отару увели в ту сторону. А погоня обязательно будет. Надеюсь, что кинутся не скоро.
Пока добрались до моря, растеряли половину захваченных овец. Прилив только начался, можно было не спешить. Я оставил одного человека на вершине холма в дозоре. Двоим поручил зарезать барана, освежевать и сварить его мясо в двух котлах… Благо дров наготовили много. Валлийцы редко режут овец, держат их на шерсть и молоко, из которого делают сыр. Я показал им, как надо резать барана, как привязывать его, чтобы удобно было свежевать. В котлы сказал класть только мясо без костей. Что не влезет, запечем или выбросим. Оба повара, услышав такое святотатство, удивленно переглянулись. Они крошки лепешки не выбрасывают, а уж мясо… Остальные матросы в это время занимались погрузкой скота. С борта шлюпа спустили сходню, по которой загоняли упирающихся овец на борт. Там их двое человек хватали за шерсть на спине и бросали в трюм. Высота трюма всего метра полтора, так что не покалечатся. К шлюпу надо было добираться по илистому дну. Овцы упорно не желали лезть в грязь. Вскоре те матросы, которые занимались доставкой их на борт, были грязными по уши. В трюм набили четырнадцать овец. Восемь взяли «палубным» грузом. Можно было погрузить на палубу еще столько же, если не больше, но тогда бы экипажу ночью негде было бы лечь. Да и количество это подходило для задуманного мной раздела добычи. На берегу оставалось с десяток взрослых овец и все ягнята. Я боялся, что ягнята не переживут переход морем.
Отправив «грузчиков» мыться в ручье, а потом собирать траву и ветки для овец, я отнес свежую баранью шкуру на шлюп, постелил ее на банку рулевого. По пути сюда я здорово отсидел задницу. Вернувшись к кострам, помешал мясо. Вода в котлах уже закипела. Сверху плавали серые комья накипи. Попытался их удалить палкой, но получалось плохо. В следующий раз надо будет захватить ложку. Повара щедро подкидывали дрова в костер и пытались поджарить на огне голову и то, что осталось на костях, отчего воняло горелым мясом.
— Две охапки в трюм, одну на палубу, — подсказал я матросам, которые несли овцам траву.
Как только мясо сварилось, я приказал грузиться на борт. Выдернули кол и вместе с тросом закинули на борт, занесли котлы с мясом, после чего убрали сходню и подняли кормовой якорь. Носовая часть судна еще держалась за грунт, поэтому шесть человек, стоя в воде, уперлись в форштевень и носовые скулы шлюпа, а четверо на борту налегли на весла — и сдвинули его с мели. На борт эти шестеро поднимались по двум канатам с мусингами — завязанными через определенные промежутки узлами, благодаря чему руки не скользят по канату. Довольно таки резво забрались. Впрочем, в их возрасте я действовал не хуже. Они, растолкав овец, заняли места на банках для гребцов и тоже налегли на весла, чтобы преодолеть приливное течение. В кабельтове от берега развернулись кормой к берегу и подняли паруса. Теперь, на курсе бакштаг, шлюп начал резво набирать скорость, легко преодолевая течение.
— Пора нам пообедать, — решил я. — Тащите сюда первый котел.
Мясо накалывали ножами, вынимали из бульона и ели. Я показал, как надо ножом обрезать у губ кусочки, чтобы было легче жевать. Большинство из моих матросов, наверное, не помнили, когда в последний раз ели баранину да и вообще свежее мясо. Поэтому уплетали быстро и жадно. В котле его было килограмм десять, которые улетели за несколько минут. Потом ребята допивали бульон, прикладываясь по очереди к закопченному краю котла. Я отказался. Встал и посмотрел на берег, чтобы запомнить бухту.
В это время на берег выехали пятеро всадников. Двое в кольчугах и шлемах. Наверное, рыцари. Остальные в кожаных куртках и на рабочих лошадях. Следом за ними из леса вышли человек десять пеших воинов. Точнее, вооруженных крестьян. Мы были примерно в миле от берега, поэтому я не расслышал, что они кричали. Наверное, желали счастливого пути.
— Вовремя мы уплыли, — сказал один из близнецов, кажется Джон.
Шлюп делал узлов семь, грести было бестолку, трюм тоже был занят, поэтому моя команда сидела на банках гребцов, не зная, чем заняться. Дразнили овец, которые привыкли к людям, перестали испуганно шарахаться. Они ели траву и при сильном крене судна жалобно блеяли. Их поддерживали те, что были в трюме. Вопреки рекомендациям, записанным во все учебники по управлению судном, я оставил трюм открытым, чтобы овцы там не задохнулись. Когда берег скрылся за горизонтом, начал обучать своих матросов вести судно по компасу. Для них это было новое интересное развлечение. Если я позволял шлюпу вилять, то они старались вести его ровненько.
Вечером напоили овец, напились сами, израсходовав почти всю воду. Обе бочки подняли на палубу и закрепили возле мачты, чтобы овцам в трюме стало посвободнее. На ужин съели мясо из второго котла. Теперь ели спокойнее, не так жадно.
Когда стемнело и стало невозможно различить румбы на картушке компаса, я хотел лечь в дрейф, но к вечеру небо прояснилось, на нем появились звезды, поэтому решил не терять время. Нам главное добраться до берега. Ошибка в несколько миль не страшна. Да и ветер заполощет парусами, если сильно сойду с курса. Ребята устроились спать. Кто сидя, кто свернувшись чуть ли не в клубок.
В их возрасте я тоже мог спать, где угодно и когда угодно. Помню, пришел на выпускной государственный экзамен по навигации после бурной ночи. В соседней аудитории делали ремонт, оттуда в коридор вынесли парты. На эти парты мои однокурсники сложили свои бушлаты, на которые я завалился, попросив ребят разбудить меня, перед приходом приемной комиссии, и сразу вырубился. Они меня разбудили, но не до, а после. Открыв глаза, я увидел преподавателя по навигации и двух капитанов- наставников из Черноморского пароходства. Они стояли возле парты, на которой я лежал, и смотрели на меня, как проститутки на монаха.
Выход из положения нашел преподаватель, сострив:
— Так может спать только человек, который знает всё!
Капитаны-наставники ухмыльнулись многообещающе и зашли в аудиторию.
Преподаватель был близок к истине. Я первым зашел сдавать экзамен. Взяв билет, заявил, что буду отвечать без подготовки. Меня такой сушняк мучил, что надо было срочно выпить пару кружек пива. Преподавателя такой вариант не устраивал. Тогда бы пришлось остальным курсантам сократить время подготовки: не будет же комиссия делать перерыв после моего ответа! В общем, уговорил он меня. Следом вошел старшина группы Володя Волик. Он поступил в училище после армии и благодаря ей. Володя потому и пошел вторым, что надеялся на мою помощь. Я ему продиктовал ответы на вопросы билета. Записывал Волик медленно (сказывалась фамилия), так что закончили как раз к тому моменту, когда меня пригласили отвечать. Я быстро отбарабанил ответы на билет. Капитаны-наставники переглянулись злорадно и тот, что сидел в центре, начал произносить условия задачи. Довольно простенькой. В ней все строилось на том, что возле экватора одна минута дуги меридиана равняется одной морской миле. Подозреваю, что более сложные капитан-наставник уже не помнил. Когда он назвал исходную цифру, я не дал ему закончить, произнес ответ. Капитан-наставник на автомате продолжил говорить, потом запнулся, в уме закончил фразу и сам решил задачу, убедился, что ответы совпадают, и гмыкнул. Тогда слово взял второй. Этому капитану-наставнику его задача казалась сложнее предыдущей, но и ему не удалось договорить до конца. Он тоже гмыкнул. Они посмотрели на преподавателя. Тот развил коридорную шутку:
— Можешь идти досыпать.
Я мужественно вел шлюп всю ночь. Смотрел на звезды, которые здесь не такие яркие, как на юге, и слушал блеянье овец. Запах от них нельзя назвать неприятным, но в больших дозах утомляет. Рядом со мной на овчине спали щенки. Они наелись мяса и забыли о потери матери. Каждый раз, когда я вставал, чтобы размять ноги, они просыпались и быстро опять засыпали. Всю ночь ветер дул в одном направлении, так что я отстоял вахту без особых напрягов. Едва начало светать и стала различима картушка, разбудил Умфру и вручил ему румпель руля:
— Поднимешь меня, когда появится берег или переменится ветер. Завтракайте сами.
И завалился на его место, согнувшись в три погибели. Вырубился так же быстро, как перед экзаменом по навигации.
Я чувствовал, как меня толкают в плечо, пытаясь разбудить, но убеждал себя, что это мне снится. Я ведь помнил, что уже закончил мореходку, хотя часто снилось, что все еще учусь. Обычно этот сон предвещал телефонный звонок из крюинга с предложением хорошего контракта. Если перед звонком такой сон мне не снился, я отказывался от работы, даже от очень заманчивой. Обещания крюингов часто не
