трофейных лошадей, – больше. В каждой попадавшейся по пути неразграбленной деревне продавали часть скота. В первую очередь – свиней и коз, как самых непослушных и востребованных. По свинье в день съедали сами. Мои солдаты так зажрались, что позволяли себе швырнуть собаке необглоданную кость. Оставшийся скот, арбы с волами и большую часть барахла, которое они везли, я распределил по льготной цене между своими четырьмя ленами с условием оплаты осенью, вместе с оброком. Староста, который отхватил себе кобылу, корову и пять овец, долго чесал свою плешь, не веря в такое счастье, а потом впервые за время нашего знакомства ответил на мой вопрос «да». Спросил я, возьмут ли еще, если пригоню?
Трофейных коней с оружием, доспехами и одеждой наемников погнали в Линкольн. Там который уже день пировали, празднуя удачный налет и пропивая награбленное. Вильгельм де Румар, граф Линкольнский, очень обрадовался, узнав, что я разбил отряд Вильгельма Ипрского. Ненавидел он своего тезку. Еще больше графа порадовали трофеи. Он, в отличие от единоутробного брата Ранульфа не Жернона, не отказался от своей трети. Графу Линкольнскому больше нравилось то, что можно сразу продать и прогулять, а графу Честерскому – земля, которая долго будет приносить доход.
Мы продали в Линкольне нашу долю, оставив каждому моему лучнику по железному шлему, короткой кольчуге и коню. Они не хотели носить кольчуги. Мол, стесняют движения, мешают стрелять из лука. Но я поставил их в известность, что в кольчугах будут получать в два раза больше, как сержанты, – и возражения сразу прекратились.
Оставшееся время службы графу Линкольнскому мы провели в пирах. Еще в шахматы играли. С Вильгельмом де Румаром сражался по принципу две выиграл, одну проиграл, а вот его зятю, который ждал здесь, когда жена разрешится от бремени, я надрал задницу по полной. Как этому радовался граф Вильгельм!
– Он мне говорил, что во всем королевстве нет среди рыцарей игрока, равного ему! – рассказал мне граф Линкольнский, торжествуя так, будто сам выиграл у зятя три партии подряд. – Только епископы могут его обыграть!
– Он слишком расчетливый, «правильный» игрок, а шахматы любят непредсказуемых, – поделился я.
– И война тоже, – добавил Вильгельм де Румар.
Трудно было с ним не согласиться. В отличие от графа, я знал намного больше примеров из мировой истории, когда безумная отвага сметала все самые верные расчеты. Я рассказал ему о трехстах спартанцах, которые задержали на три дня полумиллионную армию.
– Вот бы мне такой отряд! – сказал он мечтательно. – Где живут эти спартанцы? Их можно нанять?
– Этот народ вымер тысячу лет назад, – сообщил я.
– Ну, да, такие смелые долго не живут, – согласился Вильгельм де Румар.
3
Ранульф де Жернон, граф Честерский, тоже порадовался, узнав, что я со своим отрядом перебил людей Вильгельма Ипрского.
– Уже начали поговаривать, что его отряд непобедим! – язвительно заметил граф. – В следующий раз приведи мне несколько пленных. Я буду возить этих «непобедимых» по ярмаркам и показывать дуракам, которые верят в такие байки.
– Постараюсь, – ответил я.
Мы с графом сидели у камина в его Честерском замке. Несмотря на то, что наступило лето, в камине горели толстые сосновые бревна. Ранульф де Жернон любил, чтобы в холле было тепло и пахло сосной. Он вынужден находиться здесь, чтобы отражать атаки Роберта де Бомона, графа Лестерского, который основные свои силы направил на запад. Пока перевес был на стороне противника.
– Ты привел с собой сержантов, участвовавших в этой засаде? – спросил граф Ранульф.
– Да, – ответил я. – Их двадцать человек. Если считать по два за рыцаря, то мне с еще двумя рыцарями надо будет отслужить всего двадцать дней.
– Не возражаю, если отобьешь у Роберта де Бомона охоту нападать на мои владения, – сказал Ранульф де Жернон.
– У него большой отряд? – поинтересовался я.
– Рыцарей около полусотни, – ответил граф Честерский.
– А остальных?
– Пара сотен сержантов и сотен пять копейщиков и арбалетчиков, но может набрать еще столько же и даже больше, – рассказал граф.
– Мне потребуются лучники, десятка три-четыре, – выдвинул я условие.
– Нанимай, я им заплачу по два пенса в день, – согласился Ранульф де Жернон.
– Что на счет трофеев? – задал я вопрос, чтобы потом не попасть в непонятное, как с оплатой за взятие Линкольна.
– Мне они не нужны, – ответил граф и добавил вроде бы шутливо: – Разве что Роберта де Бомона захватишь!
Алена Черного, графа Ричмондского, он заковал в кандалы и продержал в темнице до тех пор, пока не захватил несколько его северо-английских замков и других владений, заставил отказаться в свою пользу от титула графа Корнуоллского и принести себе оммаж. Так что мой бывший пленник такой же, как и я, вассал графа Честерского, а теперь еще и Корнуоллского.
Через два дня четыре десятка лучников-валлийцев из моих новых деревень пришли в Честер, чтобы присоединиться к отряду. Они уже знали, что досталось тем, кто ходил со мной служить графу Линкольнскому, что получали те, кто отправлялся со мной в море, и сами мечтали поиметь не меньше. Молодые парни, не старше двадцати лет, в большинстве своем бедно одетые и голодные. Они смотрели на меня, как на единственный в жизни шанс выкарабкаться из нищеты. Я гарантированно пообещал им два пенса в день, а остальное – как получится. Они не сомневались, что получится. Им нельзя было проиграть.
Рано утром мы вышли из города. Вперед умчалась разведка из трех сержантов. Затем еще десять скакали в авангарде. Дальше гарцевали я на приведенном из замка Иноке, Умфра с Джоном и наши оруженосцы. За нами ехали три кибитки, наполненные продуктами и вином, которые нам выделил граф Честерский из расчета на двадцать дней, и инвентарь – пилы, лопаты, топоры. Следом шли пешие лучники. В арьергарде двигались остальные сержанты. Погода в последние дни немного наладилась, то есть, не было продолжительных дождей и иногда выглядывало солнце. Самое приятное время года в этих краях. Не жарко и не холодно. Только воюй.
Вскоре мы добрались до места боевых действий. Его не трудно было определить по сожженным деревням и потравленным полям. Мне здорово повезло, что получил маноры в другом конце Честерской марки. Там только по рассказам знают, что идет гражданская война. Лагерь разбили на высоком холме, откуда хорошо обозревалась пограничная с владениями графа Лестерского долина. В ней еще осталась пара не тронутых деревень графа Честерского. Оборудовали лагерь почти по всем канонам римской армии: ров, вал, частокол, двое ворот. Только вместо палаток сделали навесы от дождя. На краю холма оборудовали наблюдательную вышку, скрытую между деревьями.
Ранульф де Жернон сообщил мне, что две недели назад враг базировался возле большой деревне Эшби в типичном деревянном мотт и бейли – замке на двух высоких насыпных холмах, окруженных рвами: на одном, более низком, располагались обнесенные частоколом хозяйственные постройки, а на втором, соединенным с первым подъемным мостом, – обнесенный частоколом донжон. Я послал туда патруль из трех человек. Еще две тройки поскакали в других направлениях. Я хотел знать, где и сколько противника находится на этой территории? Патрули должны были только наблюдать, стараясь оставаться незамеченными. Тот, что был послан в Эшби, вернулся самым первым и доложил, что в замке стоит отряд. Больше, чем наш, конные и пешие. Более точные данные они не могли сообщить, поскольку умели считать
