Александр Чернобровкин
Морской лорд
Второй роман из цикла «Вечный капитан»
Том 2
1
Под Рождество до нас добралась новость, что король Стефан был обменян на графа Глостерского, и в Вестминстере синод вновь признал его королем Англии. Тем, кто будет воевать на стороне императрицы Матильды, пригрозили отлучением от церкви. Я не мог понять, радоваться мне этой новости или нет. Я – мелкая сошка, церковь меня особо преследовать не будет, даже если решу повоевать на стороне императрицы. Делать ведь это буду по приказу своего сеньора. С него и спрос. А Ранульф де Жернон, граф Честерский, – тот еще гусь. На него где сядешь, там и слезешь. Впрочем, зимой никто ни с кем не воевал. Король Стефан болел. Темница и кандалы плохо влияют на здоровье. Императрица Матильда и ее брат Роберт Глостерский тоже в драку не рвались, не хотели быть еще раз побитыми Вильгельмом Ипрским, которого король Стефан в награду за освобождение из плена сделал графом Кентским.
Весной продолжились, точнее, были доведены до конца работы по постройке замка. Осталось обложить холм кирпичом, но это сделают и местные. Я рассчитался с «архитектором» и каменщиками и отпустил их. Крестьяне вспахали очищенную от леса землю возле замка по левому берегу реки. Посеяли там ячмень, овес, посадили овощи и возле мельницы развели сад. Целина давалась тяжело, большой железный плуг тянули три пары лошадей, запряженных цугом. На правом берегу, где стоял барбакан и где проходила дорога к замку, вырубку превратили в пастбище.
В начале мая приехали мастера по изготовлению кирпичей. Староста Баултхема передал через них, что на деревню напал рыцарь Медар, хозяин соседнего манора, и увел три десятка овец. Видимо, местные пацаны решили проверить меня на слабо?. Я поблагодарил кирпичников, подтвердил прошлогодние расценки на их продукцию, распорядился предоставить им жилье и питание в замке. На следующий день вместе со своими рыцарями Гилбертом, Умфрой и Джоном, четырьмя конными оруженосцами, в том числе Нуддом и Рисом, двумя десятками пеших лучников и Ллейшон в роли слуги и возницы кибитки я отправился, как выразились бы в двадцать первом веке, наводить конституционный порядок.
Ехал я на привезенном с Пиренейского полуострова, белом, арабском жеребце-иноходце, который когда-то принадлежал маврскому командиру. Конь оказался очень драчливым, но слабоват был против моих тяжеловозов. Я дал ему покрыть трех местных кобыл, которые были поменьше. Крупными кобылами занимались мои тяжеловозы. Я и здесь решил вывести породу крупных и выносливых лошадей, способных долго носить собственную броню и рыцаря в броне и с оружием. Уже росли два жеребенка новой породы. В этом году, надеюсь, будут еще. Отец первых двух, Буцефал, шел, как обычно, за кибиткой, чтобы был свежим в случае боя. Рядом с ним шагал новый боевой конь Гилберта. Его бывший хозяин, пленный рыцарь, до осени не нашел денег, чтобы выкупить коня и доспехи, поэтому, по договору, и то, и другое переходило в собственность пленившего. Вторых коней Умфры и Джона, которых, как и первых, дал им я, вели на поводу их оруженосцы. Жак был оставлен охранять замок.
Добрались быстро. Дождь лил всего один день, да и то не весь. Завидев нас, большая часть встречных пряталась в лесу, а если не могла, готовилась к худшему. Мы никого не трогали, хотя, уверен, попадались люди Рожера де Бомона, который опять на стороне короля Стефана.
Староста, почесывая плешь на своей грушевидной голове, рассказал, как было дело:
– Овцы паслись возле межи. Он заявил, что они потравили его посевы, и забрал всех.
Уверен, что потрава таки была. На восполнение убытка хватило бы двух овец, ну, трех, если рыцарь слишком борзый. А тридцать – это уже борзометр зашкалил. Не накажу его – завтра оброк с моих маноров будут собирать другие.
Я съездил и посмотрел на его манор. Типичный, двухэтажный, каменный, с соломенной крышей и деревянными пристройками и частоколом. Ворота были заперты. Знает уже, что я прибыл с отрядом, готовится к обороне. Точнее, разрешает грабить его крестьян. У местных рыцарей это способ поправить материальное положение: он грабит моих крестьян, а я – его. Создается впечатление, что так получается больше, чем оброк со своей деревни. В первый раз – да. Я решил штурмовать его утром. Пусть не поспит ночь, понервничает.
На рассвете мы выдвинулись в манору рыцаря Медара. По словам старосты деревни Баултхем, рыцарь молод, лет восемнадцати. Недавно похоронил отца, который был тяжело ранен в битве при Линкольне и взят в плен. Наверное, за него заплатили выкуп, и в итоге сын остался без коня или кольчуги. А пришло время отслужить шестьдесят дней своему сеньору Гилберту де Ганду или заплатить так называемые щитовые деньги – полтора фунта серебра в военное время или фунт в мирное. Вот он и наехал на бывшего врага, не смутившись, что мой сеньор теперь тесть его сеньора.
В низине был туман, но на холме ничто не ухудшало видимость. Нас заметили, закрыли на засов ворота, а потом и дверь в холл на втором этаже. Сделал это человек в кольчуге. Значит, деньги потребовались на коня. Мы принесли с собой лестницу. По ней взобрался один из лучников:
– Во дворе никого, – доложил он и спрыгнул внутрь.
На вершину лестницы сразу поднялся второй и приготовился к стрельбе, если кто-то решит помешать первому открывать ворота. Они были закрыты всего на один засов. Видимо, Медар не ожидал, что я нападу на его двор.
Мы вошли внутрь, и я крикнул:
– Медар, если вернешь моих овец и заплатишь за оскорбление три фунта серебра (столько стоили украденные овцы), не трону тебя.
Рыцарь молчал.
– Ты слышишь меня? – спросил я и язвительно поддел: – Или так испугался, что даже говорить не можешь?!
Наверху открылось окно – из дыры в стене вынули деревянную заслонку – и раздался задиристы молодой голос:
– Ничего не получишь!
– Это бабушка надвое сказала, – перевел я на норманнский русскую поговорку и приказал своим лучникам: – Умфра, возьми троих и идите на ту сторону дома. Всех, кто будет вылезать через крышу, убивайте. Остальные обыщите двор. Выгребайте все, что найдете.
В пристройках и в кладовой на первом этаже нашли только старую кобылу, полтора десятка кур и разный сельскохозяйственный инвентарь типа деревянных грабель и вил. Все вместе не тянуло даже на стоимость овец, не говоря уже о штрафе.
– Снимайте с пристроек солому, несите в кладовую, – приказал я.
Валлийцы быстро сгребли с крыш потемневшую сверху солому, отнесли ее на первый этаж дома. Когда там набралась порядочная куча, я отдал следующий приказ:
– Поджигайте.
Солома сверху была сырая от росы, давала много белого густого дыма. Он заполнил кладовую, выбрался наружу и толстым щупальцем полез вверх по стене. Вскоре огонь разгорелся сильнее, и дымом заволокло весь дом. Мы отступили подальше. Рыцарь Медар выходить не хотел и даже голос не подавал. Солома вскоре сгорела, но внутри что-то потрескивало. Наверное, горели балки потолка. Когда дым осел, увидели, что окно отрыто, а дверь по-прежнему закрыта. Внутри загрохотали, падая, балки. Следом загорелась крыша дома, потом огонь перекинулся на пристройки. Вряд ли в доме остался хоть кто-нибудь живой.
– Уходим, – решил я. – Позовите наших с той стороны дома.
Умфра догнал меня и доложил:
– Он пытался вылезти через крышу. Мы его убили.
– Один? – спросил я.
