торжественно неся на руках Артемия Ивановича, и бережно посадили его на прежнее место. Трактирщик, растерянно пряча от любопытных взглядов побагровевшее лицо, распорядился прислать ему и всей честной компании за счет заведения чего пожелают.
— Я все могу, — как ни в чем не бывая продолжил разговор Артемий Иванович.
— Ты что ему сказал? — подивился плешивый. — Меня один раз так выкинули отсюда, что я кубарем до самой набережной кувыркался.
— Сказал ему, что я сейчас без работы, — махнул рукой Артемий Иванович. — Так работки-то какой не найдется в посольстве?
— Ну, не знаю… — развел руками плешивый. — Разве чернорабочим к Варакуте. Он сейчас вот под гостиными трубомедницкие работы завершил, теперь грот с фонтаном будет внизу у парадной лестницы делать. Да еще электричество взялся проводить. Электротехников да медников он с завода гоняет, а чтобы трубы там подтащить, мусор вынести — такие работники вроде ему нужны. Приходи второго, я тебя с ним познакомлю.
— Хорошо, приду. Давай что ли дерябнем по баночке за знакомство, — предложил Артемий Иванович. — За хозяйский счет и уксус сладок, а тут водка.
— Нет, пить не буду, ибо животом скорбен, — отказался столяр.
— Ну, тогда бывай, — Артемий Иванович хлопнул стакан и закусил ржавой селедкой.
— Может, еще свидимся.
2 участок Казанской части, к которому принадлежала Мещанская улица, располагался в доме на углу Столярного переулка и Екатерининского канала, в дальней его от Канавы половине. Заведовал участком пристав Лисаневич, служивший последние полгода притчей во языцех для всего Петербурга.
— Мне бы хотелось узнать вот что, Дмитрий Алексеевич. — Жеребцов положил перед приставом ответ из адресного стола. — Вы можете дать мне справку: с какого времени этот господин числится у вас в участке?
— Надо у Медзвецкого спросить, — сказал пристав, зябко передергивая плечами. — Максим Афанасьевич, посмотрите-ка Владимирова Артемия Иванова по Мещанской, дом наследников Нижебрюхова! Я туда жену вашего начальника, Вощинина, неделю назад водил. С какого числа явлен?
Из комнаты, где сидел письмоводитель, раздался грохот падающих ящиков, и спустя минуту появился седой коллежский асессор с толстым регистратором в трясущихся руках.
— Старый, а выгнать жалко, — с любовью сказал пристав.
— Вот, извольте-с. — Письмоводитель раскрыл книгу и ткнул кривым узловатым пальцем в одну из записей. — Паспорт явлен 22 июня. Я этот паспорт помню, он выдан в Якутске. Случай не частый. С ним одновременно был явлен еще один якутский паспорт, по тому же адресу.
— Ну-ка, ну-ка! — подскочил к нему Жеребцов. — Кто таков?
— Фаберовский Степан Фелицианович.
— Поляк?
— Надо полагать — калмык, — хихикнул Лисаневич.
— Похоже, это действительно наши, — сказал Жеребцов. — Кто бы мог подумать, что они в адресном столе под своими фамилиями окажутся. Странно все это… Вот вы, Дмитрий Алексеевич, видали когда- нибудь мазуриков и мошенников, которые под собственным именем в столице проживают?
— Да хотя бы Лейзера Хотимского взять, бывшего моего свояка. Первейший жулик. Надул французов и с их деньгами умотал в Петербург, поселился у меня в участке в меблированных комнатах как коломенский мещанин, да только под своей фамилией. Французы по осени жаловаться приехали, градоначальник его через адресный стол нашел, я его по-бывшему, по-родственному на цугундер взял, и отправили его на радость министру финансов этапным порядком обратно в черту оседлости…
— Что ж, будем арестовывать. Господин пристав, мне потребуются двое городовых и околоточный.
— Этих — сколько угодно-с, — сказал пристав. — А сам я с вами не пойду. Я от министра финансов причитающееся мне за жену только что получил, потому желаю жить долго и в полном здравии. И в свое удовольствие. Господин Колчак, извольте отрядить с господином Жеребцовым затребованных людей. И сами сходите, вы жену ихнего начальника, Вощинина, туда водили, так что дорогу знаете. Я деньги хочу в уединении пока посчитать.
Штабс-капитан Колчак был словоохотлив и завистлив, всю дорогу до Мещанской он не уставая тарахтел.
— Несправедливо устроен этот мир! Я за женой взял пятьсот рублей, в аккурат все на свадьбу и потратили. Теперь ее даже за двадцать рублей никому не пристроишь. А Лисаневичу все впрок! И тетка у него в замужестве за министром двора, и жену свою господину Витте за двадцать тысяч продал. Потому что она жидовка, на них всегда спрос есть, хоть в борделе, хоть в высшем обществе. Вот хотя бы взять случай с тем приставом, что во втором участке Рождественской части прежде служил…
— Все, пришли, — оборвал его Жеребцов. — Василий, поди, узнай у дворника: на месте ли жильцы.
Агент ушел и вскоре вернулся с докладом, что жильцы отсутствуют уже четыре дня.
— Арест пока отменяется, можете идти, — сказал Жеребцов штабс-капитану. — Будем засаду оставлять. Василий, пошли.
Колчак с городовыми отбыли в участок, а Жеребцов пригласил управляющего и вместе с ним, двумя своими агентами и дворником поднялся на четвертый этаж. Управляющий открыл дверь номера, снимаемого подозреваемыми, и Жеребцов вошел внутрь. Это была довольно приличная комната чулком, пропахшая карболкой, с двумя ржавыми железными кроватями, на которых были брошены умеренно замасленные и плоские как доски полосатые тюфяки, набитые соломой. На столе у окна стояла керосиновая лампа с закопченным стеклом, стопка старых газет и две немытых оловянных миски. На гвозде, вбитом у дверей, соединявших эту комнату с соседней, висело длинное серое суконное пальто.
— Татарин рублей пять за такое даст, — сказал Жеребцов, проверив карманы, в которых ничего не оказалось.
— Чемодан будем вскрывать? — спросил Василий.
— Да надо бы.
— Странные они какие. Вон у печки онучи сушатся, никогда не видал прежде онучей из кашемировой ткани.
— Кто-то идет, ваше благородие, — доложил дворник.
— Все в комнату! — велел Жеребцов. — Василий, закрой дверь.
В комнате наступила тишина, слышно было только, как мыши шуршат под полом, да всхлипывает простуженным носом управляющий. В коридоре раздались шаги и замерли у двери. Человек осторожно постучался и приоткрыл дверь. В тот же миг оба агента наскочили на него и повалили на пол.
— Это ваш жилец? — спросил Жеребцов у управляющего.
— Нет, впервые вижу, — ответил дворник на вопросительный взгляд управляющего.
— Ты кто таков? — Жеребцов поднял пришедшего с пола.
— Приказчик купца Прорвина, из галантерейной лавки на Английском.
— И чего тебе здесь надо?
— Вот-с, подношения к празднику от хозяина велено доставить. — Приказчик раскрыл бумагу: в нем был отрез хорошего сукна на брюки.
