— Ты что им наговорил?! — зашипел Артемий Иванович сдавленным голосом.
— Я видел у академика шприц, — сказал Фаберовский. — Возьми вон ту металлическую коробку на полке.
Артемий Иванович открыл коробку и достал оттуда большой шприц с кольцами для указательного и среднего пальцев.
— Поставь самую большую иглу для острастки, чтобы больше неповадно было ходить сюда. Что бы сюда налить? Это что такое синее в большой колбе?
— Написано: «Метиленовый синий».
— Набирай!
— И то верно, — сказал Артемий Иванович. — Хотел нас на сорок рублей надуть!
— Ты слышал, что она сказала про капитана?
— Я даже видел этого попа, когда в участке сидел!
— Выходит, что этот поп в ихнем заговоре, заодно с капитаном и приставом. А Сеньчуковой они, похоже, не доверяют и используют в темную.
— Слушай, Степан, давай послезавтра, как проспимся, в Полюстрово съездим и попа этого за бороденку подержим. Легонько так, чтобы ничего не заподозрил. Завтра Васильев день, так еще и свининкой, может, успеем разжиться. Там, в Полюстрово такие свиньи водятся, я у пристава одного свина в хлеву видал! Просто царь среди свиней! Этакого царя бы заколоть да окорочок ему подкоптить на огоньке!
— Ну, ты сейчас договоришься! Пойдем лучше.
— Господин Минус, — обратился поляк к уксуснику, открыв дверь и кабинета. — Прошу прилечь на диван. Сейчас мой ассистент сделает вам вакцинацию.
Артемий Иванович зловеще улыбнулся, выдавив из шприца на конец иглы синюю капельку.
— Это будет больно? — спросила Сеньчукова, побледнев.
— Ну что вы, пани! — поляк вышел в гостиную и закрыл дверь за вошедшим туда Минусом поплотнее. — Укол совсем не болезнен, а мой ассистент знает свое дело.
Квартира академика огласилась сперва боевым кличем Артемия Ивановича, а затем ревом уксусника.
— Отец!
Приставша в волнении вскочила, но поляк мягко усадил ее обратно на диван.
Минус вышел с перекошенным от боли лицом, держась за правую ягодицу.
— Теперь я понимаю, почему господа офицеры чуть не убили вас! — сказал он, силясь улыбнуться, и примостился левым боком на стуле. — Теперь ты, Фрумочка. Крепись, это ужасно больно.
— Граф, не могли бы вы сделать укол? — волнуясь, сказала Сеньчукова и встала с дивана. — Я стесняюсь вашего ассистента.
Она бросила сквозь открытую дверь кабинета взгляд на Артемия Ивановича, который деловито вытер окровавленную иглу о какую-то грязную тряпку и снова набрал полный шприц синей жидкости. Ей стало худо, и она опустилась на диван.
— Хорошо, я сам проведу вам вакцинацию, — сказал Фаберовский.
В дверь опять позвонили.
Артемий Иванович с поляком настороженно переглянулись.
— Герр Лабурда с подарком, — доложила Луиза. — Вам обоим персонально.
— Принять! — распорядился Артемий Иванович.
Переводчик был уже видимо пьян, глаза его блестели, нос покраснел, а в руках у него была бутылка.
— Господин посол шлет всем своим соседям по бутылке рому с наилучшими пожеланиями! — объявил он и поставил бутыль на стол.
— Луиза Ивановна, принесите, пожалуйста, сюда в гостиную рюмки из столовой, — попросил Фаберовский. — Пан Артемий, налейте всем рому, давайте выпьем за здоровье бразильского посла господина Луица Феррейру де Абреу!
Ром был превосходен.
— А вот меня таким ромом не поят! — с пьяной обидой сказал Лабурда. — Отличный ром, до революции еще сделанный. Сейчас такого уже не найдешь.
— Скажите, пан Лабурда, — сказал Фаберовский. — А у вас нету портрета господина посла? Как будет приятно на старости лет хвастать своим внукам, что ты пил ром, подаренный таким великим человеком. И вашу карточку приятно было бы иметь.
— Да, у нас уже коллекция неплохая. — Артемий Иванович сходил в кабинет и продемонстрировал Лабурде изготовленную им самим фотографию царя с дарственной надписью.
— Была одна карточка у посла, да только отправил он ее в письме одной личности… — Лабурда искоса поглядел на Сеньчукову и ее отца. — Уж как я его уговаривал это не делать! Но он упрям, как мул! Да-да, синьора, не смотрите на меня так. Ведь это вы вокруг моего посла околачиваетесь, проходу ему не даете!
— Да как вы сметете такое говорить про мою дочь! — возмутился Минус.
— Через нее да капитана этого хозяин мой совсем чокнулся!
— Похоже, что от академика заразился весь дом, — шепнула Сеньчукова на ухо Фаберовскому. — Вот и этот господин страдает манией, и сам посол, по его словам, уже заболел… Надо тоже сделать ему вакцинацию.
— Господин Лабурда, — сказала она уже громко, обращаясь к переводчику, — к великому сожалению, в этом доме все заражено параноидальными вибрионами, и эти господа, действующие по поручению правительства…
— Фрумочка, ты дура! — подскочил и тут же, охнув, сел обратно Минус. — Нам же запретили об этом рассказывать! Хочешь в Сибирь?
— Пусть расскажет, — позволил поляк.
— Эти господа уполномочены совершенно секретно произвести вакцинацию среди жильцов.
— По четвертному за ампулу, — встрял Артемий Иванович. — От самого Пастера укольчики. Да ты не жмоться, Игнатий, все лучше, чем потом на Пряжке сидеть.
— Пятьдесят уколов! — простонал вдруг Минус. — За такую-то боль еще две с половиной тысячи!
— Почему пятьдесят?! — не понял Артемий Иванович. — Ах да! Некоторым и по сто приходится делать! Чем раньше приступаем к лечению болезни, тем меньше необходимо делать уколов. А вам еще повезло: иным приходится в Париж на каждую процедуру к Пастеру ездить. Ну же, Лабурда, соглашайтесь! В противном случае мы обязаны будем известить больницу Николая Чудотворца, списки зараженных будут публиковаться в газетах, и им будут делать эту прививку насильно, не блюдя никакой личной тайны.
Лабурда покорно встал и проследовал в кабинет. Он молча вытерпел дикую боль, только выдавил сквозь зубы «Точно пиранья за зад схватила», и тотчас ушел.
— Не забудь: ты нам четвертной должен! — крикнул вслед ему Артемий Иванович, выбежав на лестницу. — И свой портрет на память!
Ром и безмолвие Лабурды на процедуре благотворно подействовали на Сеньчукову. Прививка уже не так страшила ее, она положила одурманенную голову на плечо Фаберовскому и томно прошептала: «Мне тоже надо поскорее сделать прививку. Мне кажется, что вы хотите меня соблазнить…»
Встрепенувшись, она вскочила, затащила поляка в кабинет и закрыла от любопытных глаз дверь.
— Куда мне ложиться, вот сюда? — спросила она у Фаберовского.
— Сюда, — буркнул он и, повернувшись к Сеньчуковой, взял шприц. Несмотря на выпитый ром, ему было стыдно вкалывать всякую дрянь этой женщине.
Ему почему-то вспомнилась жена во время их свадебного путешествия в Египет, и он решительно выпустил из шприца треть синей жидкости в пустую кювету. Приставша на диване шуршала юбками, а он боялся повернуться к ней, тупо глядя на шприц в правой руке.
— А вот эти розовые панталоны с кружевами я покупала в Париже в магазине Лурье на бульваре Капуцинов. Правда, они мне идут?
Шприц опорожнился еще на треть.
