Тмин на скамейке подоконнойЧуть не забыли в суете.Пса не кормили, — бродит сонныйС клочком капусты на хвосте.Конец… Упарилась стряпуха,Как клюква, жар ее ланит.Склони к набитой бочке ухо:Под камнем сок чуть-чуть шипит.<1928>
IОднажды в мглу осеннюю,Когда в Париже вывескиГрохочут на ветру,Когда жаровни круглыеНа перекрестках сумрачныхЧадят-дымят каштанами,Алея сквозь глазки,—В кавказском ресторанчике,«Царь-пушка» по прозванию,Сошлись за круглым столикомЧернильные закройщики,Три журналиста старые —Козлов, Попов и Львов…И после пятой рюмочкиРассейско-рижской водочкиВдруг выплыл из угла,—Из-за карниза хмурого,Из-за корявой вешалки,Из сумеречной мглы —На новый лад построенный,Взъерошенный, непрошеныйНекрасовский вопрос:Кому-де в эмиграции,В цыганской пестрой нацииЖивется хорошо?Козлов сказал: «Наборщику»,Попов решил: «Конторщику»,А Львов, икнувши в бороду,Отрезал: «Никому».Опять прошлись по рюмочкеИ осадили килькою,Эстонской острой рыбкою,Пшеничный полугар.Козлов, катая шарикиИз мякиша парижского,Вздохнул и проронил:«А все-таки, друзья мои,Ужели в эмиграцииНе сможем мы найтиНе то чтобы счастливого,Но бодрого и цепкогоЖивого земляка?На то мы и газетчики,—Давайте-ка прощупаемВсе пульсы, так сказать…Пойдем в часы свободныеПо шпалам по некрасовским,По внепартийной линии,По рельсам бытовым…»Попов, без темперамента,Как вобла хладнокровная,Взглянул на потолок:«Ну что ж, давай прощупаем.С анкетами-расспросамиМы ходим к знаменитостямВсех цехов и сортов —К махровым кинобарышням,К ученым и растратчикам,К писателям, издателям,К боксерам и раджам.Пожалуй, дело ладноеПо кругу эмигрантскомуПройтись с карандашом…»А Львов пессимистическиПотыкал в кильку спичкою,Очки почистил замшеюИ, наконец, изрек:«Искать Жар-Птицу в погребеЗанятие бесплодное,—Но что же, за компаниюПойду и я на лов…»Козлов мигнул хозяину —Сейчас, мол, кончим, батенька.Уж полоса железнаяДо половины с грохотомСпустилася на дверь…«С чего начнем, приятели?» —Спросил Козлов задумчиво.«С наборщика, с конторщика,Пожалуй, на модель?»
