Именем революции

А книги откуда?

Петя. Я не кадет, я Петька…

Вбегает Вася.

Вася. Петька, ты чего? Кто тебя?

Петя. Меня за контру арестовали…

Степан (ловит Васю). Иди сюда… Одна компания…

Выходит Сеня.

Борис. Сеня, мы тут мальчишек в тумбе нашли, а у них листовки… Говорят, сунул кто-то туда…

Сеня. Это старик им сунул, я видел… (Жене.) А ты, Женя, держи голову выше.

Женя. Она у меня и так высоко…

Сеня (жмет ей руку). Ну, поехал… Я сейчас в издательство «Революционная мысль»…

Вася (узнав Сеню, хочет броситься к нему). Дяденька! Это же мы! Дяденька!

Сеня (вглядываясь в мальчиков). А, старые знакомые… Попались наконец. Ребята, доставьте их на Лубянку… (Бежит налево.) Попросите, чтоб доложили Дзержинскому…

Борис. О чем доложить? (Кричит.) Насчет ребят?

Сеня. Да!

Слышно, как уезжает машина.

Борис. Что же вы, пацаны, натворили?

Вася. Мы ничего не творили!

Степан. Раз самому Дзержинскому доложить надо — не простое дело… Слышал, как Сеня сказал: «Попались»? Значит, давно их ищут… Ничего, на Лубянке разберутся…

Петя. А что такое Лубянка? Это страшно?

Степан. Смотря для кого… А вообще-то узнаешь.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Кабинет Дзержинского в Москве в здании ВЧК. Большая прямоугольная комната на втором этаже. Стены оклеены серыми обоями. Прямо — широкое окно, выходящее во внутренний двор. Окно закрыто шторой. Направо — дверь в приемную; дверь обита клеенкой. Прямо против двери — простой канцелярский стол с венским стулом и двумя жесткими креслами. В углу комнаты — диван простой черной кожи. Диван скрыт ширмой. Горит электрический свет. Открывается дверь. Входят Белов и Голубев. У них в руках почта, папки с документами. Кладут на стол.

Голубев. Я капсюли сюда положу…

Белов. Хорошо… (Начинает разбирать бумаги.) Будить не буду. Феликс Эдмундович поздно заснул… Еще согреешь.

Голубев. Первый раз вижу, что спит… Позавчерась в четыре утра вызвал. Захожу — сидит, вроде не ночь, а день посередке…

Белов. Да тише ты, Голубок! И что у тебя за бас?

Голубев. Насчет голоса я и сам мучаюсь… Я его, паразит-заразу, стараюсь туды запрятать, а он все равно наружу выскакивает… (Оглянулся на ширму.) Ничего не разбудил… Саша, а растолкуй ты мне… Чего он здесь, на диване, мается? Дали ведь ему квартиру…

Белов. Сам знаешь, сколько работы, не успевает… Да потом, что ему в квартире одному делать? Жена-то у него с сынишкой в Швейцарии, застряли в эмиграции… И никаких вестей оттуда нет… Опять почта пустая… Да мыслимое ли это дело? Сыну его Ясику уже семь лет стукнуло, а он его ни разу, понимаешь, ни разу не видел… Только по карточкам знает… Рвется к ним и сам себя за горло держит.

Голубев. Тише. Кажись, разбудили. Подожди, послушаю… (Подходит к ширме, слушает.) Мирно дышит, хорошо. Слава тебе господи, выспится. (Снова прислушивается.) Спит…

Открывается дверь, входит Дзержинский, свежий и бодрый.

Дзержинский. Доброе утро, товарищи… Василий Иванович, что вы там слушаете?

Белов. Я был уверен, Феликс Эдмундович, что вы спите…

Дзержинский. Нет, я был на допросе. Почта уже есть? (Подходит к столу, быстро просматривает почту: письма нет.) Так что вы там слушали, товарищ Голубев?

Голубев (сконфуженно). В общем, это… Ну вот, какое вы дыхание имеете?

Дзержинский. Погасите, пожалуйста, свет… (Подходит к окну, раздвигает штору.)

За окном утро. Дзержинский подходит к дивану, складывает ширму, убирает шинель, которой накрывался, вешает ее.

Голубев. Феликс Эдмундович, на явочной квартире Дубровина задержали да вот эти игрушки (показывает) в карманах нашли.

Дзержинский. Ясно, они готовят какую-то диверсию… Товарищ Белов, в три часа дня совещание по этому делу…

Голубев. Так я пойду.

Дзержинский. Да. Василий Иванович, Сеня еще не вернулся? Как только появится, пусть пройдет ко мне.

Голубев. Хорошо, передам. (Уходит.)

Дзержинский (Белову). С какого времени Василий Иванович принял дежурство?

Белов. С шести утра.

Дзержинский. А всю ночь вел наблюдение за явочной квартирой? Пусть его