быть рухнувшим из-за землетрясения сводом пещеры... То есть у пещеры, как у раковины, закрылась створка, понимаешь?
– Вроде бы.
– Я проверил, как выглядит верх этой скалы, и точно – это был довольно ровный гребень толщиной сантиметров в 30–40. Тогда я снова спустился на дно расщелины и стал ножом расковыривать ту нору, благо снизу был известняк, а не настоящий камень... В результате у меня получился довольно короткий – меньше метра – шкуродёр. Я вполз в него с фонарем и пролез в закрытую пещеру. Там я и нашел рукопись... В этот раз, когда я мимо проходил, то сразу эту скалу узнал. Ее ни с чем не перепутаешь…
– Так что, твой, как ты его назвал, шкуродёр открытым остался, или ты его завалил?
– Эту нору, возле которой я упал, ни откуда не было видно. Она ведь находилась в самом низу расщелины... Нужно было упасть на самую землю, чтобы ее заметить... Надеюсь, что, кроме меня, туда больше никто не упал... А на этот раз я еще ее даже немного камнями привалил. Поэтому, думаю, Пинхас действительно ничего не нашел... Хотя...
Андрей замялся, теребя пуговицу на рубашке, пока не оторвал ее совсем.
– Что «хотя»?
– Теперь ее, пожалуй, могут заметить...
- Час от часу не легче!.. Андрей, в чем дело? Кто мог ее заметить?
– Да я просто вспомнил, что по дороге к пещере мне попалось стадо коз, которое пасли два бедуина. Может быть, они за мной следили? Я ведь все на свете позабыл, когда пещеру свою разыскал.
– Только этого еще не хватало! – расстроился я. – Нам надо срочно собираться в Макух.
– Да и на обратном пути мне еще другие бедуины встретились, – продолжал Андрей. – Они от меня чего-то хотели. Я не понял чего. Они ни по-английски, ни на иврите не говорили. И дальше, уже в долине, так еще какие-то арабы попадались... Среди них ведь небезопасно с рукописью разгуливать?
– Бедуины, положим, народ смирный, но ты прав в одном: на территории автономии любая встреча с арабом теперь непредсказуема. Может быть, Халеда в проводники пригласить, раз уж он все равно в курсе?
Не долго думая, мы позвонили Халеду и рассказали ему о наших сложностях. К счастью, Халед сразу согласился сопровождать нас, но настоял на том, чтобы мы шли к пещере не со стороны долины, а спустились бы к ней по ущелью с окрестных гор.
– В Иерехоне с кем угодно можно встретиться, – пояснил он. – Я туда заглядывать опасаюсь. Ну а в вади Макух мы никого, кроме бедуинов, не увидим.
Так и порешили. Мы доехали на попутной машине до перекрестка Михмас и оттуда двинулись в вади Макух.
Погода была что надо. Идеально для экспедиции: солнечно и прохладно. Мы шли по тропе, тянущейся вдоль ручья. Массивные скалы возвышались по обе стороны. Я был здесь впервые и жадно всматривался в суровый, выразительный ландшафт.
Вдруг тропа резко пошла вверх. Слева была отвесная скала, справа – пропасть. Мы невольно сбавили шаг и так шли какое-то время затаив дыхание.
В конце концов мы опять спустились на дно ущелья и по нему вышли в нужное место. Неподалеку два бедуина пасли внушительное стадо коз. Халед оказался кстати. Он ушел к ним и минут двадцать, не меньше, о чем-то разговаривал. Мы уже стали нервничать...
– Я им наплел, что вы американские туристы, большие друзья палестинского народа, и что я – ваш гид… – отчитался он, вернувшись.
– Поверили?
– Да вроде. Подождем, пока они отойдут. Надо только придумать себе занятие – для убедительности. Давайте что ли устроим привал.
– А о чем же вы так долго беседовали?
– Хозяйственные, политические вопросы обсуждали… – усмехнулся Халед. – Давайте пока перекусим, чтобы оправдать наше затянувшееся присутствие…
Мы достали бутылки с водой и еду и принялись театрально угощаться. Как только бедуины ушли, мы сразу свернули все, и Андрей быстро юркнул в расщелину, на дне которой находился его «шкуродёр». Мы за ним.
Еще раз убедившись, что за нами никто не наблюдает, мы не без труда один за другим пролезли в пещеру.
Свиток был на месте! Ни Пинхас, ни бедуины до него не добрались – он лежал таинственный, нетронутый, многозначительный. И, кажется, мы все втроем чувствовали одно и то же: как будто у нас на глазах смыкаются разорванные века.
– Ну что ж, – усмехнулся я, чуть придя в себя. – Чувство любопытства мы удовлетворили. Где свиток находится, знаем. Но вот что мы теперь с ним делать будем?
– Хороший вопрос. Я тоже не знаю: выносить или до лучших времен оставить?
– И впрямь непросто, – сказал я. – С одной стороны, необходимо вызволить рукопись с территории Арафата, с другой – мы совершенно не знаем, куда ее перепрятать. И, главное, завремся, если сами отнесем находку в Управление древностей. Я ведь не уверен, что руководство Управления не вернет рукопись «законному владельцу». Сейчас у всех крыша поехала...
– Я думаю, ты преувеличиваешь. Не могу поверить, чтобы израильские археологи были способны отдать Арафату такую ценную находку.
– Ты их не знаешь. Они ему землю отдают. Так неужели пожалеют то, что на земле «валяется»?
– Может, тогда пусть рукопись у тебя пока полежит?
– Где это у меня?! – опешил я. – На ферме? Со мной в караване еще один работник живет, а дома родители не допустят.
– Почему?
– Да потому, что это, извини меня, чистая уголовщина!
– А ты им не говори! – вдруг предложил Андрей, азартно улыбаясь.
– Не говори... Ты не знаешь моей мамы, – махнул я рукой. – От нее ничего в доме спрятать невозможно, у нее маниакальная страсть к уборкам. Исчезновение Саритиного телефона – ее рук дело. То же и с рукописью произойдет. В лучшем случае она этот грязный предмет просто выкинет. Нет, этот авантюризм не пройдет.
– Ладно, тогда мы можем просто перенести свиток на израильскую территорию и потом «обнаружить» его там. Если найдем надежного консультанта, который бы придумал хорошую версию для Управления древностей, – хорошо. Нет – мы, в конце концов, не археологи и не обязаны отвечать на трудные вопросы, как эта рукопись оказалась в той пещере, где ее раньше никто не обнаружил. Сейчас мы ее перепрячем, а потом через какое-то время «найдем». Излагать мы будем версию второго «обнаружения» и потому никогда не запутаемся. А пока сделаем еще несколько снимков и будем их изучать...
Андрея говорил так горячо и уверенно, что его идея показалась мне в ту минуту здравой. Мы сделали пару снимков тех двух листов, которые уже у нас имелись, так как на фотографиях края получились смазанными, но разворачивать свиток дальше побоялись. Потом мы положили его в специально подготовленный футляр и вынесли наружу.
– Пока главное – вынести рукопись из арафатовских пределов, да и Пинхас ее теперь не найдет. А то мне, честно говоря, совсем не хочется дарить ему славу открытия...
– Хорошо. Ну, а что мы Пинхасу-то скажем?
– А ничего не скажем! – Андрей вошел в раж, ему все было ни по чем. – Ты передашь ему, что я не тороплюсь объявлять о находке, а ему не покажу, где она спрятана... Пусть применит свой высокий профессионализм и разыщет ее сам. Но у меня еще и другое сомнение... – добавил Андрей и покосился на меня.
– Наш арабский друг?
– Да. Ему вообще можно доверять? Он ведь теперь полностью в деле оказывается, – мы присели
