Садовой
Мы по Малой Садовой – три четверти такт.
И восторгом прохожих оплаченный фрахт.
Вечер, словно факир, кружит рядом огни…
Нет ни римов, ни мекк… Целый мир отмени!
Флейты это ль поют? Или уличный шум?
Звёзды скомканы в блеск, как незрелый изюм.
Лист руки – на плечо, первый шаг – и провал
В ураган торжества, в листопад-карнавал.
«После» знать ни к чему… И не вспомнить, что «до».
Только струны звенят городских проводов.
И вальсирует ночь, скинут под ноги фрак…
Вальс ли это, скажи?!...Или что-то не так?!
Владимир Руднев
Исповедь
Как нелегко мне русским быть
в суровой русской доле,
среди волков во-волчьи выть
и тосковать о воле.
Дана и мне от века здесь
земля упокоения,
моя языческая спесь,
мечты и вожделения —
богатым стать иль бедняком,
искать, терять и строить,
быть вечно пьяным мужиком,
иль душу успокоить,
её спасая во Христе
молитвой – покаянием,
иль снова в русской маяте
всем потакать желаниям…
Негоже жить в чужой земле
в довольстве и в безделье;
с даро́вым яством на столе —
в чужом пиру похмелье.
Однако здесь и только здесь
земля упокоения,
моя существованья весь,
мечты и вожделения.
В любви к Отечеству, к добру.
в судьбу свою уверовав,
здесь я родился и умру
во имя Слова Первого.
Татьяна Рудыковская
Ладога
Граниты круто падают к воде,
А сосны – как мадонны – величавы.
Барашки волн сбегаются к причалу.
Мотор послушен, словно конь в узде.
Закат, как мёд, над волнами разлит,
но чайки криком тишину тревожат.
И с каждым годом дальше и моложе
все те, кто здесь под обелиском спит.
Мне не спится при луне
(Из разговора)
– Ну, хватит, хватит о войне!
Растёт уж третье поколенье!
А я всё помню дым в окне,
гул самолётов в отдаленье…
Я помню запах пепелищ,
куски упавшей штукатурки,
бойца в обмотках и тужурке,
что спас собою чью-то жизнь.
Трамвай снарядом разворочен,
и рельсов вздыбленные прутья…
Груз нашей памяти так прочен,
полсотни лет не отряхнуться…
– Ну, хватит, хватит о войне!
…А мне не спится при луне.
Коль ночь светла, коль день пригож,
я помню, всё бомбёжки ждёшь.
…Не потому ль ты любишь дождь?
Василий Рысенков (г. Торжок)
В девяносто первом звёзды сложились скверно.
Если бы бедность и дурь отыскали устье,
Рынок и план сдружились, то я б, наверно,
Был агрономом в ласковом захолустье;
Слушал болтливый овёс на ветру весёлом,
Путал стихи в карманах и накладные,
На мотоцикле гонял по весенним сёлам,
Пил с мужиками в клубе под выходные.
И собрались бы, как пазлы, осколки, части
Зеркала жизни, той, настоящей доли.
Мне бы ещё открылась формула счастья
В майской зелёной дымке за тёплым полем.
Радость и нежность песни далёкой влита
В шорохи космоса и родниковый воздух…
Знать бы и верить, что нет ничего вдали- то
Лучше, чем этот туман, пригасивший звёзды.
А за туманом ещё разглядеть осталось
Край, где светло и осмысленно жили люди,
Где от работы – радостная усталость,
Где засыпаешь и знаешь, что ЗАВТРА будет.
Векового ельника темень.
Непролазны снега завалы.
Робкую лазоревку в темя
Небо поцеловало.
Рядом трасса – слякоть и давка,
Выхлоп над железной толпою.
И грузовики на заправках —
Стадо на водопое.
В реках света – мели и броды,
А истоки – в городе где-то.
В споре человека с природой
Победителя нету.
Может, сбережёшь тишину ты
В поле, за позёмкой ползучей,
Грохот и гуденье минуты
Вечностью не обеззвучишь?
Если бы уйти, затеряться
Там, за голубыми лесами…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Девушки идут, матерятся
Нежными голосами.
Безлюдные глухие зимы.
Дремота. Пыль под образами.
Смотреть вокруг невыносимо
Живыми трезвыми глазами.
Бурьяны. Свалки. Мимо, мимо…
Давным-давно неизлечимы
И этот мир, и все мы сами.
Есть утро хмурое, в котором
Надежды нет, что день настанет.
Порочный круг – пустые споры,
Где всё меняется местами.
Скрыл нищету в рекламе город,
И зимний ветер рыщет вором,
И завывает под мостами.
В деревне ни холста, ни крынки,
Ни слёз, ни гнева, ни веселья.
Вороны празднуют поминки.
Тоска справляет новоселье
В казённом доме и на рынке.
А небо серое «с овчинку»
Пропорото засохшей елью.
И горе – вроде анекдота.
И в мире что-то с тормозами.
И только сверху смотрит кто-то
Большими трезвыми глазами.
Призрачных мутных снегов нашествие.
В печке дымят и трещат дрова.
Лучшее средство от сумасшествия —
Опустошённая голова.
Лип медитация и качание…
Сумерки прячутся в дровяник.
Лучшее средство от одичания —
Общество старых и добрых книг.
Вьюга – крушение мироздания.
Хаос позёмками не прошить.
Лучшее средство от опоздания —
Сесть и уже никуда не спешить.
Вьюга – как сбывшееся пророчество.
Трубы архангеловы – в трубе…
Главное средство от одиночества —
Весь этот мир поселить в себе.
Алла Садовская
Набат
Не одета и не обута,
Но ни ветер, ни гром не страшен,
Амазонкою буду будто!
Так мне кажется жизнь краше.
И неведомо, днём иль ночью,
За околицей иль в столице
Вдохновения ищут очи,
А вокруг только лица, лица…
Лица бритые, лица- чёлки,
Лица разных кровей и масти!
Боже мой! Я не вижу толку,
Неуютно мне в этой массе!…
Миллионы людей похожих
Каждый день мне идут навстречу,
Неужели себя я тоже
Вдруг однажды в толпе замечу?!
Подойду к «себе» и… – Ну, здравствуй.
– Что так грустно? – в ответ спрошу «я».
– Посмотри, мир такой прекрасный!
Мир божественен! Аллилуйя!
Богослов, возложите руки
На меня, ибо вздуты вены.
Понимаю – иду на муки
В самый центр мировой арены!…
Люблю я Россию слушать…
Раскатом колокола́…
За то, что однажды душу
Она мне свою дала.
За то, что дышу раздольно —
И вдоволь, и всласть дышу,
За то, что бывает больно,
Когда я о ней пишу…
Посмотрите на этот город!
Он велик не размером – статью!
Он велик тем, что лютый ворог
Не предал его лик распятью!
Путь к победе был слишком труден,
Обнимало кольцо блокады.
Только выжили эти люди!-
Эти ЛЮДИ – из ЛЕНИНГРАДА!
Посмотрите на эти лица,
Вы, зелёные от утробы,
Вам во сне это не приснится,
Вы ж по жизни теперь все снобы.
Вам Америка даст программы,
Вам Германия даст валюту.
Что вам эти блокадные граммы,
Если жрать осетра с «Абсолютом».
Так за что же они умирали,
Если нету теперь Державы?
Чтобы мы их здесь обирали?!
И купались в лучах их славы?!
Виталий Севрюгин
Печальный караван
Шагал вперёд печальный караван
Среди песков и жалящих колючек…
Прощай навек, родной Узбекистан,
В Россию уезжаю – край могучий.
Скучаю я по детству и весне,
Не позабыл могилу старой мамы…
И до сих пор мне чудятся во сне
Далёких дней цветные панорамы.
И вот теперь мой скорбный караван
Достиг границы северной
