поможет осознать, что туманные, неясные душевные побуждения, что та совесть, от которой ради житейского успеха нужно отречься как можно скорее, на самом деле является непреложным фактом нашего существования, саморегенерирующим свойством, несущим в себе и награду и расплату за поступки человека. Человеку ценой миллиардов жертв, жестоким естественным отбором досталась способность мыслить, различать добро и зло. Он должен всегда и во всем быть судьей своим собственным делам, сознавать, что за свои поступки всегда отвечает он сам.
Homo sapiens et humanus – Человек с большой буквы и эволюционная генетика человечности [480] (По поводу статьи В. П. Эфроимсона об эволюционно-генетических основах этики) Б. Л. Астауров
Нравственным существом мы называем такое, которое способно сравнивать свои прошлые и будущие поступки и побуждения, одобрять одни и осуждать другие. То обстоятельство, что человек единственное существо, которое с полной уверенностью может быть определено таким образом, составляет самое большое из всех различий между ним и низшими животными.
Чарльз Дарвин.
Происхождение человека и половой отбор, глава XXI
Краеугольным камнем современных знаний о наследственности в развитии любых живых существ, в том числе и самого человека, является элементарно простое положение, гласящее, что все свойства каждого индивидуума в своем конкретном, неповторимом, только ему присущем проявлении создаются при участии как наследственности, так и среды. Все признаки организма без исключения несут, с одной стороны, печать наследственных задатков, полученных зародышем вместе с зачатковыми клетками и заключенным в них генетическим материалом от своих родителей, и, с другой стороны, отпечаток влияния среды, при интимном соучастии которой происходило развитие данного зародыша, – условий, в которых осуществлялась реализация полученной им наследственной информации. Можно только пожалеть, что это чуть ли не самоочевидное положение не всегда достаточно глубоко осознается.
Между тем это даже не правило, а непреложный, фундаментальный закон. Как закон он не знает никаких исключений и ведет ко множеству важных следствий. Если к нему и можно что-то добавить во имя точности и строгого соответствия объективной реальности, то лишь одно – в определении конечных признаков организма наследственностью и средой нет абсолютного детерминизма: сформировавшиеся признаки не заданы наследственностью и средой с железной жесткостью.
В силу существования объективной случайности, вторгающейся в процессы осуществления сложнейшей программы индивидуального развития, создается некоторый спектр случайной изменчивости признака, изменчивости, несводимой ни к изменениям наследственной основы, ни к колебаниям условий среды. Эта полностью случайная изменчивость в той или иной степени имеет место всегда, даже среди организмов, совершенно тождественных как по своей наследственной структуре, так и по условиям, в которых шло их развитие, и, таким образом, строго говоря, любой сформировавшийся признак есть результат трех групп факторов – наследственности, среды и случайностей формообразовательного процесса. Это своего рода шум, вносящий некоторую неопределенность в передачу наследственной информации. Однако этот третий фактор (случайность) при всем его принципиальном значении для сферы биологических явлений (значении, едва ли уступающему тому, какое случайность имеет в области физики микромира) практически не отражается на решении главных поставленных в статье В. П. Эфроимсона проблем, и сейчас мы можем о нем забыть, считая, что в первом и достаточном приближении любое свойство организма зависит только от наследственности и среды.
Закон формообразовательного взаимодействия наследственности и среды касается любых мыслимых свойств и признаков – морфологических, физиологических, качественных, количественных, и, что особенно важно помнить в связи с сюжетом примечательной статьи В. П. Эфроимсона, ему подчиняются и такие сложные признаки, как особенности высшей нервной деятельности и поведения животных, в частности психики человека. Закону этому подвластно становление и таких интегративных характеристик, как инстинкты, темперамент, возбудимость, ум и память, склонности к определенному виду деятельности, способности и таланты, общие черты характера, вроде доброты и жизнерадостности, угрюмости и злобности, и такие эмоциональные реакции, как любовь и сострадание, ненависть и ярость, инстинкт самосохранения и инстинкт самопожертвования – эгоизм и альтруизм. Эти «душевные», подчас чисто человеческие свойства в отношении их зависимости от наследственности и среды не могут оказаться каким-то исключением и быть противопоставлены «телесным» признакам. Форма и функция находятся в нерасторжимой связи, и все «духовные» проявления психики зиждутся на структурных особенностях нервных клеток, анатомии и архитектонике мозга, гормональной деятельности системы желез внутренней секреции, интенсивности и качественных биохимических особенностях обмена веществ, и в значительной степени они являются производной всей «физической», материальной организации живого существа, покоясь на совокупности тех морфофизиологических признаков его конституции, относительно которых никто и никогда не усомнится, что они определены наследственностью и средой.
Что касается содержания понятия «среда», то слово это надо понимать здесь в его самом широком, всеобъемлющем значении. В той мере, в какой дело идет о становлении самых высших этажей психики и, в частности, этических норм поведения, первостепенное значение имеет, конечно, отнюдь не температура, влажность, освещенность, состав атмосферы и пищи, т. е. не те внешние условия или абиотическая среда в узком смысле понятия, которую зачастую имеет в виду биолог, говоря об условиях развития организма. В этой связи для человека первостепенное значение имеет прежде всего среда социальная – человеческое окружение, воспитание в семье и школе, трудовые навыки и общественные отношения, ужасы войны и спокойствие мира, пресыщенность богатства и голод безработицы, обычаи, этические каноны и идеалы, мировоззрение данной эпохи, данного народа или государства, укоренившиеся там верования и накопленные знания, понятия о дурном и хорошем, добре и зле, доблестном и постыдном, дозволенном и беззаконном, нравственном и безнравственном, святом и греховном. Словом, для становления этики отдельной личности средой являются прежде всего весь социальный фон, все культурное наследие и этические нормы жизни общества, в котором формируется сознание его сочлена.
Проблема относительного значения внутреннего и внешнего – наследственности и среды в развитии любых черт морфофизиологической организации живых существ и в том числе любых характеристик психики и поведения высших животных и человека, кратко сформулированная как альтернатива «природа или воспитание» (nature or nurture), насчитывает не менее ста лет научной истории. В аспекте индивидуального развития сложного организма из внешне простой яйцеклетки в сущности та же проблема еще много дольше существует в форме альтернативы «преформация или эпигенез» [481] . В настоящее время эту «вечную проблему» можно, однако, считать бесповоротно решенной. Она четко решена в том смысле, что это именно никоим образом
В ходе эволюции наследственная программа развития во всей ее невообразимой сложности выковывается в горниле естественного отбора, стоящего на страже непрестанного приспособления организма, сообщества и вида, к которому он принадлежит, ко всей совокупности условий среды и создающего поражающую воображение целесообразность организации живых существ. Сложнейшая наследственная конституция, вся эта совокупность миллионов генов становится в ходе прогрессивной эволюции пригнанной к окружающим условиям, как уникальнейший ключ, подобранный к фантастически мудреному замку. Поэтому как факторы становления организации наследственность и среда, преформированное и эпигенетическое, представляют собой подлинно нерасторжимое единство противоположностей, так что вместо противительного союза «или» между ними должен стоять соединительный союз «и». Не «наследственность
И вот, хотя это почти самоочевидное положение представляет собой азбучную истину, проверенную и доказанную всей практикой биологии бесчисленное число раз, вокруг этого решенного вопроса вновь и вновь разгораются битвы. На практике даже в среде биологов, особенно неискушенных в генетике (например, среди физиологов), а тем более за пределами собственно «чистой» биологии – на обширных и жизненно важных границах соприкосновения биологии с медициной, агрономией, а главное – социологией (в области педагогики, криминалистики и т. п.), эта давно «снятая» проблема неудержимо возрождается вновь и вновь.
Сторонники формирующего значения среды
