— Я помню, что вы сказали. И я вам верю. Но мне кажется, то есть я даже уверен, в последнее время вы очень много думали о Шейле. О том, что, возможно, вы где-то недоглядели или что-либо проигнорировали, так как не хотели этого знать. Нечто такое, в чем вы не желали признаться даже себе. Теперь вы должны быть честны с самим собой, как бы больно вам ни было, поскольку, если существует хотя бы малейшее доказательство вашей осведомленности о состоянии Шейлы, мы должны опровергнуть его и выйти из этой схватки победителями.
— Я же говорю, ничего не было.
— Вы никогда не видели ее в состоянии опьянения?
— Что означает «никогда»?
— Лишь то, о чем я вас спросил.
— Черт возьми, конечно, иногда она выпивала лишнего. А с кем не бывает?
— Опишите, при каких обстоятельствах это случалось.
— Даже не знаю… на Рождество, на семейных праздниках, возможно, на днях рождениях. Когда мы ходили в рестораны. На вечеринках.
— Значит, Шейла частенько выпивала на всех этих мероприятиях?
Я удивленно заморгал:
— Господи, Эдвин!
— Я лишь играю роль адвоката дьявола, Глен. Но вы сами видите, как можно повернуть все эти факты против вас. Я понимаю, вам известна разница между двумя бокалами вина на Рождество и привычкой садиться за руль, когда тебе этого лучше не делать. Но Бонни Уилкинсон нужно лишь отыскать свидетелей, которые присутствовали на тех праздниках вместе с вами, и на основе этого она сможет построить свое обвинение.
— Что ж, ей придется потрудиться, — сказал я.
— А как насчет Белинды Мортон?
— В смысле? Белинда — подруга Шейлы. А что с ней?
— До вашего прихода я сделал пару звонков, один — в «Барник и Трундл», фирму, которая ведет дело миссис Уилкинсон. Они оказались не против поделиться со мной кое-какими сведениями, предполагая, что мы сможем уладить все до того, как дело передадут в суд.
— О чем вы говорите?
— У них уже есть заявление от миссис Мортон о том, что во время совместных обедов они с Шейлой и еще одной женщиной частенько напивались.
— Может, они и пропускали по несколько рюмок, но после этого Шейла всегда добиралась домой на такси. И она всегда заранее заказывала машину, зная, сколько может выпить.
— Правда? — оживился Эдвин. — Значит, идя на обед, она прекрасно осознавала, что будет пить?
— Не то чтобы она напивалась. Просто они весело проводили время. Вы слишком утрируете.
— Не я! — Он сделала выразительную паузу. — К тому же там еще шла речь о марихуане.
— О чем?
— Белинда заявила, что они с Шейлой курили марихуану.
— Белинда так сказала? — И эта женщина называла себя подругой моей жены?
— Мне так передали. Насколько я понял, речь шла только об одном случае. Это произошло год назад, во дворе дома Мортонов. Затем неожиданно появился ее муж и был страшно возмущен увиденным.
Я покачал головой, не веря своим ушам.
— Что она пытается с нами сотворить? С Келли и со мной?
— Не знаю. Возможно, стоит сделать ей небольшую скидку. Я не исключаю, что она до конца не осознавала смысла сказанного ею. Предполагаю, во всем виноват ее муж Джордж, уговоривший ее пойти на сотрудничество.
От его слов я сразу сник.
— Вот ведь ублюдок! Но даже если подтвердится информация о пристрастии Шейлы пропустить бокал вина или коктейля во время обеда с подругами, как они смогут на основании этого доказать мою вину в том, что в вечер аварии она села за руль, возможно, в состоянии алкогольного опьянения?
— Поэтому я и говорю: дело шито белыми нитками. Однако на подобных процессах может случиться что угодно, поэтому мы должны отнестись к нему серьезно. Доверьте это мне. Я продумаю план ответных действий и представлю его вам.
Я почувствовал, как мой мир разваливается на части. И случилось это в тот самый момент, когда я уже думал, будто хуже ничего быть не может.
— Господи, ну и неделька!
Эдвин отвлекся от заметок, которые в этот момент делал:
— Что?
— Я до сих пор не знаю, как обернутся дела со страховкой на сгоревший дом. Человек, работающий на меня, оказался на грани банкротства и пытается выбить из меня аванс. Дети в школе дразнят Келли пьяницей, к тому же мама ее подруги пару дней назад погибла в результате несчастного случая и ее муж донимает меня из-за телефонного звонка его жены, который подслушала гостившая у них Келли. А теперь еще и Уилкинсоны решили со мной судиться.
— Ничего себе, — только и проговорил Эдвин.
— Да, только успевай уворачиваться…
— Подождите, давайте вернемся к одному моменту.
— Какому?
— Я насчет матери подруги Келли. Она умерла, и что случилось дальше?
Я рассказал ему о смерти Энн Слокум и о том, как Даррен Слокум приходил ко мне, желая узнать, что услышала у них Келли.
— Энн тоже была подругой Шейлы и часто обедала с ней.
— Да, очень интересно, — кивнул Эдвин.
— Безумно…
— Вы сказали, Даррен Слокум?
— Так.
— Он работает в полиции Милфорда?
— Да. Вы его знаете?
— Слышал о нем.
— Звучит зловеще, — заметил я.
— Насколько мне известно, против него как минимум дважды возбуждалось служебное расследование. Он сломал одному мужчине руку, когда производил арест во время драки в баре. В другой раз он попал в поле зрения полиции в связи с исчезновением денег наркоторговца. Но я уверен: последнему делу так и не дали ход. С дюжину копов имели доступ к уликам, поэтому не нашлось оснований обвинять именно его.
— Откуда вы об этом узнали?
— Думаете, я сижу здесь целыми днями и рассматриваю свою коллекцию марок?
— Значит, он плохой полицейский?
Эдвин сделал паузу, прежде чем ответить, как будто в комнате находился кто-то еще и он не хотел, чтобы на него подали иск за клевету.
— Скажем так, у него имелись серьезные проблемы.
— Шейла была подругой его жены.
— Я мало знаю о его жене. За исключением того, что она у него не первая.
— Никогда не знал, что прежде он был женат.
— Да. Когда кое-кто рассказал мне о его неприятностях, он также упомянул, что когда-то Слокум уже был женат.
— Развелся?
— Она умерла.
— От чего?
