Леонард кивнул в подтверждение моей догадки. Вот почему он доверил мне пленку, рискуя карьерой. Он из тех, кто встал на путь истинный. Фанатик.
— Ты играл с Барри за одним столом или встретил его в Обществе анонимных игроков? — спросила я.
Молчание.
— Хорошо. Если Барри Мазурски действительно признался тебе в присвоении денег фонда, если так оно и было, то ты обязан заявить об этом общественности. Я должна спасти свою репутацию в газете. Мне необходимо подтверждение бывшего члена правления, на которое можно сослаться и которое официально опровергнет заявление приюта.
— Я не могу это сделать. Я не могу распространяться об услышанном на собрании общества. Оно анонимно.
Я не стала говорить, что знакома с правилами двенадцатиступенчатой программы поддержки, что два года посещала в Бостоне собрания для тех, кто злоупотребляет медицинскими препаратами. А то еще решит, будто у нас есть нечто общее или мне не наплевать на его проблему. Скажи он правду сразу, я бы не стала писать об этом в газете.
— Похвальная честность, — произнесла я со всем сарказмом, на какой только была способна. — Но ты у меня в долгу!
Требование повисло в воздухе. Минута показалась часом, пока Леонард стоял, изображая душевные терзания, а сам думал, что предпринять. Потом встретился со мной взглядом, и на мгновение мне показалось, что он готов к компромиссу. Но вдруг выражение его лица изменилось. Леонард не предлагал компромисс, он пытался выклянчить его у меня.
— Пожалуйста, постарайся понять.
Я резко повернулась и направилась к входной двери.
— Хэлли, все, что я сегодня сказал, не для записи! — крикнул Леонард мне вслед.
Я остановилась.
— Не для записи? Потому что информация конфиденциальна? Или оттого, что это полная чушь?
— Хэлли, нельзя писать в газету то, чем я с тобой поделился, — настаивал он. На секунду я даже подумала, не напугать ли его угрозой появления на первой странице заголовка: «Леонард из „Поздней ночи“ — заядлый игрок».
Нет, пустая угроза. Леонард такого не допустит, позвонит в газету, и я даже не успею добраться до редактора. Меня не должны заподозрить в связи с ним. В том, что у меня хватило тупости полагаться на человека, который зарабатывает деньги, раздувая из мухи слона.
— Из-за тебя я вынуждена ехать сейчас в «Кроникл», бросаться в ноги к редакторам и молить о прощении. Из-за тебя мне придется писать опровержение. Из-за тебя я до конца жизни буду клепать пресс-релизы о школьных обедах. Так что не беспокойся, Леонард, твоя тайна в безопасности. Я никогда не напечатаю ни одного сказанного тобой слова.
Глава 14
«Кроникл» приносит извинения за ошибку
Из-за журналистской ошибки в воскресный номер «Кроникл» попало утверждение, будто Барри Мазурски, убитый в магазине на Уэйленд-сквер полторы недели назад, присвоил деньги приюта для бездомных ветеранов Провиденса, когда работал там казначеем.
Вчера представитель приюта подтвердил, что Барри Мазурски являлся казначеем и членом правления с 1995 по 1999 год, однако в фонде благотворительного общества никогда не происходило хищений.
«История приюта для бездомных ветеранов содержит только светлые страницы использования пожертвований во благо нуждающихся», — заявили адвокаты организации.
Опросы нынешних и бывших членов совета указывают на то, что журналист Хэлли А. Ахерн ссылалась в статье на ложные сведения.
«Кроникл» глубоко сожалеет о допущенной ошибке.
Обычно «Кроникл» публикует свои извинения на одной из внутренних полос. Однако сообщение о погрешности такого масштаба попало на первую. Все это понимали.
Я сложила газету вдвое, затем еще раз и запихнула в дальний угол стола. Меня вернули в бюро Южного округа и навсегда отстранили от дела Мазурски. Глядя в окно, я чувствовала, как к глазам подступают слезы. Хотелось залезть под одну из припаркованных машин и дождаться, пока она меня переедет.
Кэролайн сидела за столом и раскладывала почту в две стопки: «Выполнить немедленно» и «Можно рассмотреть потом». Три письма полетели прямо в мусорную корзину. Вдруг она повернулась, нарушив ритм:
— Все мы ошибаемся.
Да, все журналисты ошибаются, и в газетах каждый день публикуют извинения и уточнения. Однако каждое из них — пятно на репутации, а мое вообще не смыть, ведь просчет не в мелких деталях, а в основополагающем факте. В «Кроникл» меня всю жизнь будут помнить как журналистку, которая запорола статью о Мазурски.
— Тебе бы все равно не захотелось на нее работать, — сказала Кэролайн. — Она стерва.
Речь шла о Дороти Сакс, которая подписала приказ о моем возвращении в бюро и передала дальнейшее освещение убийства Джонатану Фрицеллу.
— И вовсе она не стерва, — возразила я.
Дороти за меня много хлопотала. А я подвела ее. Поверила трепачу с радио.
Кэролайн пожала плечами и уставилась в монитор. Она все утро думала, как бы меня утешить. Поливание редакторов грязью не помогло, и она вконец опечалилась.
— Хочешь кофе? — Не дожидаясь ответа, начальница пошла на кухню. — Я собираюсь поставить чайник.
Донесся шум, хлопанье дверцами. Из крана побежала вода, ударяясь о металлическое дно. Кэролайн включила радио и принялась крутить настройку в поисках подходящей волны. Остановила выбор на новостях.
Через несколько минут Кэролайн вернулась с двумя кружками кофе. Звук радио стал громче: новости сменились рекламой. Сначала раздался знакомый звон монет лотереи, затем призыв слушать программу Леонарда. Я позволила ему себя использовать. Позволила это человеку, кого рейтинги заботят больше истины. Хуже того, я опорочила имя Барри. Руки сами потянулись к голове, и я заткнула уши.
— Ты в порядке? — спросила Кэролайн.
— Да, — ответила я и опустила руки на стол.
Она поставила передо мной кофе.
— Сегодня тебе понадобится кофеин. Финал состязания по орфографии в средней школе начнется в три пятнадцать. Марси желает получить подробное описание для региональной сводки по образованию в четверг. Напишешь?
Я боялась произнести ответ. Чтобы голос не перешел в истерический стон, я лишь кивнула. Кэролайн побоялась смотреть мне в глаза и шмыгнула к своему столу.
— Мероприятие закончится не позже полпятого или пяти, — сказала она извиняющимся тоном, подняла стопку писем и начала печатать план работы.
Удары пальцев по клавиатуре действовали мне на нервы. В висках снова застучало, и я надавила на глаза ладонями, чтобы побороть слезы. Какой ужас! Кэролайн взглянула на меня:
— Ты уверена, что справишься?
