— Так и дошло, — отвечал, садясь, Евгений.
Он налил чаю, положил сахар и отставил кружку.
— Предел пришёл, — зло бросил он. — Несколько месяцев мы платили эту подать, а они всё увеличивали её и увеличивали. В конце концов нам стало невыгодно заниматься делом: мы не оправдывали своих затрат. В городе три мастерские, занимающиеся тем же, не считая единичных мастеров, и наша на лучшем счету. Очевидно, мы кому-то мешаем, возможно, обоим конкурентам.
— Ну и что вы намерены делать дальше?
— Будем держаться. Платить больше не будем, — отвечал Николай Петрович. — Даже при теперешнем состоянии власти этому безобразию должен прийти конец.
— Ты слышал, что нашли Анатолия? — вмешался в разговор Владимир. — Помнишь, он пропал на вездеходе зимой?
— Когда нашли? — удивился Виктор.
— Да вот недавно. Нашли рыбаки, случайно, на берегу одной протоки.
— Да, да, — подтвердил Колычев. — Я разве не говорил тебе? Что-то случилось с вездеходом. Он сжёг всё топливо и замёрз, видимо, заснул, пока горел костёр. Спасибо, ребята похоронили его там, хотя Тамара настаивает, чтобы мы перевезли останки сюда.
— А что с вездеходом?
— Вездеход удастся забрать только зимой, — отвечал Евгений, — если его не растащат летом. До него несколько речек и ручьёв, летом его не перегнать.
— Может быть, нанять какую-то баржонку?
— У нас просто денег не хватит. Вообще ситуация, в какой оказался Анатолий, похожа на нашу. Скорее всего, ему помогли погибнуть, ведь не зря предупреждали раньше.
— А что Тамара?
— А что Тамара… Увязла в своей секте. Поменяла трёхкомнатную квартиру на двухкомнатную, гораздо худшую, с доплатой, переехала туда с сыном, а деньги отнесла в секту. Сына своего туда же тянет, но тот — молодец! — уже может постоять за себя, ничего ей тут не обломится, — раздражённо рассуждал Николай Петрович.
Они посидели ещё, попив чаю, а затем Виктор поехал домой, решив не возвращаться на работу — рабочее время подходило к концу. Уже по дороге он заметил, что его сопровождают те синие «Жигули», стоявшие ранее у мастерской Колычева, и было похоже, что их пассажиры нарочито выставляют напоказ своё преследование, окончившееся около дома Виктора, когда он припарковал свой автомобиль, решив впредь быть настороже.
Между тем всё обернулось не так, как он предполагал. Через день, возвращаясь с работы, он так же оставил свой автомобиль, направляясь к двери подъезда, как вдруг услышал крики о помощи и стоны. Обернувшись, он увидел, что около торца дома, граничащего с забором детского садика, рядом с асфальтированной дорожкой, ведущей в садик, на газоне лежит молодая девушка, корчась от боли. Его торопливость была, очевидно, к месту, а нагнувшись над ней, он услышал:
— Ой, больно! Больно!
— Что с вами? — участливо спросил он. — Чем вам помочь?
— Ой, больно, больно! — только и было ответом.
Не зная, что предпринять, он решил вызвать «скорую помощь», но в это время мелькнула световая тень, а вслед за этим последовал удар по голове и Виктор потерял сознание. Он очнулся с сильнейшей болью во всём теле, от которой временами перехватывало дыхание, после чего он снова терпел её, стараясь отдышаться. Открыв глаза, Виктор вначале не понял, в чём дело, поскольку подумал, что левый глаз либо не открылся, либо чем-то закрыт, поэтому снова закрыл их, но, попытавшись взглянуть повторно, понял, что не видит левым глазом. Он лежал на дорожке, ведущей в детский садик; вокруг никого не было, не видно было даже прохожих, и, терпя невыносимую боль, он чувствовал скапливавшуюся во рту кровь. С большим трудом приподнявшись с земли, сел, нащупал телефон в левом нагрудном кармане, достал его, а убедившись, что тот цел, набрал номер «скорой помощи». Посидев некоторое время на асфальте, он с трудом добрался до скамьи около подъезда, где его и нашли работники «неотложки» и доставили в больницу.
Его раздели до пояса, настаивая на том, что нужно снять брюки; он отказался, сказав, что ниже пояса его ничего не беспокоит, кроме небольших ушибов, а на вопрос, что же его беспокоит, ответил, что трудно дышать. Пожилая медсестра, посмотрев ему в лицо, сказала:
— Да у него же губы синие. Что-то с лёгкими.
— Так! Срочно на рентген, — скомандовал молодой врач.
Тут же привезли тележку, предложив Виктору лечь на неё, но он отказался, заявив, что сможет дойти сам, поскольку сидя и стоя ему легче, чем лёжа. Рентген показал, что у него сломано шесть рёбер с правой стороны и сломанным ребром пробито лёгкое, а воздух из раненого лёгкого поступает в плевральную полость, поэтому трудно дышать. Кроме этого, никаких травм внутренних органов, к счастью, не было. Отправив обратно в травмпункт, его посадили на стол посреди кабинета, ничего не сказав, и он вынужден был сидеть, неизвестно чего дожидаясь, с болью в голове, с плохим зрением левого глаза, к счастью, медленно восстанавливающегося. Он закрыл глаза, утомлённый своей зависимостью от обстоятельств.
— Здравствуйте, больной, — услышал он женский голос рядом с собой, поднял голову и, несмотря на боль во всём теле, снова пережил ту оторопь, какую почувствовал при неожиданной встрече с незнакомкой на площади в новогоднюю ночь.
— Вы?! — только и смог он сказать, но тут же подумал, что женщина вряд ли помнит тот случай с поцелуем, и поправился. — Здравствуйте, доктор. Мне кажется, мы встречались.
— Два раза, — ответила она неожиданно просто.
— Два?! — удивлённо отвечал Виктор, но тут же спохватился. — Да, да, конечно!.. Мне надо было догадаться, что тогда, в книжном магазине, тоже были вы.
— А теперь, помолчите, — заявила она. — Я буду делать вам операцию. Терпите, будет больно.
— Я уже привык. Все встречи с вами кончаются для меня болью.
— Зря вы шутите: я — серьёзно.
— Я — тоже, — было ей ответом.
Виктор всё так же сидел на столе посреди кабинета, а она что-то прокалывала у него на спине, что-то пришивала к коже, а потом та же процедура повторилась и на груди.
Измученный и уставший, он сидел с закрытыми глазами, и лишь когда она делала операцию на груди, изредка поднимал глаза, чтобы взглянуть в её строгое, сосредоточенное и дорогое ему лицо.
— Ну вот и всё, — сказала она, наконец оставив его в покое. — Сейчас вас отвезут в палату, постарайтесь заснуть.
— Как вас зовут, доктор?
— Светлана Николаевна.
— Спасибо, доктор!
— До свидания.
Она ушла, и тут же появилась медсестра, повесила на спину и грудь Виктора какие-то банки с жидкостью, булькающей иногда воздушными пузырьками, выходящими по тонким шлангам из груди при вздохе или каком-то особом его движении, а затем появился санитар с тележкой, но Виктор отказался ложиться на неё, и медсестра, взяв его под руку, провела в палату, спросив по дороге:
— Как это вас угораздило?
— Угораздило вот, — неохотно отвечал он.
— Вообще-то вас надо бы в реанимацию, но вы хорошо держитесь и Светлана Николаевна приказала определить вас в двухместную палату. Вам повезло, сюда почти никого не помещают из простых больных — держат для начальства, здесь даже телевизор есть.
— А кто она — Светлана Николаевна? Лечащий врач?
— Что вы?! Она замглавврача. Она и операции-то не так часто делает. А вам, я думала, Юрий Владимирович будет делать.
— Значит, лечащий врач у меня будет другой?
— Конечно, — отвечала медсестра, расправляя постель и помогая ему улечься.
