людей, возможных предателей.
— И когда же нас туда пустят?
— Вероятно, уже сегодня ночью. Спрошу об этом в Первом Круге.
— Что стало с Финли?
— Вы скоро его увидите. Хотя вряд ли узнаете. Он похож на новорожденного, — усмехается Неохамел, и мы не понимаем, что он хочет этим сказать.
Я не жду ничего хорошего.
Сразу после ужина, когда стемнело, за нами приходит один из космачей, по имени Акуцин.
— Ну, малыши, мечтаете поплескаться в душе и соскрести с себя грязь? Сначала раздобудем все необходимое: мыло, полотенца, чистые трусы, майки и носки! По дороге будем соблюдать тишину и пойдем на расстоянии двух-трех метров друг от друга. Мы можем стать мишенью какого-нибудь одиночного стрелка. Когда придем на место, можете расслабиться, поскольку зона душевых кабинок находится под постоянным наблюдением наших охранников. Но все же не забывайте, что враг хитер, и кое-кому чрезмерная чистоплотность стоила жизни, — добавляет он с ухмылкой.
Мы молча следуем за ним. Покинув пещеру, идем узкой тропкой вдоль скал. Когда навстречу нам попадается кто-либо из космачей, мы прижимаемся к скале, чтобы пропустить его. Тропинка становится шире, и мы выходим на небольшую поляну, заваленную деревьями, через которые приходится перешагивать. Наконец мы спускаемся вдоль следующей скалы к широкому навесу, который служит убежищем. Наш вожатый отмечает пальцем первых шестерых. Мы раздеваемся и сваливаем в кучу грязное белье. Подпоясавшись полотенцами, проходим за космачом еще метров тридцать. Земля здесь кажется тверже. Акуцин садится на корточки и принимается сметать руками разбросанные по земле ветки. Вскоре мы видим под ними деревянный настил. Акуцин просовывает под него руку, и мы слышим, как он со скрежетом поворачивает кран. На нас холодным ливнем обрушивается вода. Я не успеваю понять, откуда она льется, и мне не удается намокнуть целиком. Я быстро намыливаюсь, стараясь не задеть шрам, который еще дает о себе знать. Вода льется снова, не так сильно, зато дольше, чем в первый раз. Я сдвигаюсь немного вправо, кажется, там напор больше. Акуцин перекрывает воду. Мы вытираемся, обуваемся и идем в укрытие, где наши товарищи ждут своей очереди. Мы молча одеваемся. Задержав дыхание, я с отвращением натягиваю грязные штаны и рубашку. Помывка не заняла и пяти минут. Вернувшись в пещеру, мы обнаруживаем, что в темноте не все дошли без потерь: у кого пропали трусы, у кого — один носок, у кого — оба.
— В следующий раз не зевайте, — поучает нас Акуцин. — Вас еще один раз будут сопровождать, а потом пойдете самостоятельно. Имейте в виду, что можно ходить в душ не менее чем вчетвером, иначе вы сильно рискуете. Многие оттуда не вернулись.
Хотя всю грязь смыть не удалось и тело еще зудит, все же мне полегчало, и спать сегодня я буду лучше.
Едва мы его встречаем, как сразу понимаем, что означало словечко «новорожденный», которым Неохамел охарактеризовал внешность Финли. Он обрит наголо, а десны и зубы у него полностью залиты коричневым клеем. Он больше не может раздвинуть челюсти. Посередине проделано круглое отверстие, в которое можно вставить соломинку. Неохамел поясняет нам, что «намордник» — это наказание для тех, кто подвергает общину опасности своей излишней болтливостью, несмотря на строгие запреты. Длительность наказания определяется количеством клея, поскольку единственный способ освободиться от намордника — выделять как можно больше слюны или же стирать клей языком. Это может занять две-три недели.
— Ну он теперь слюной изойдет! — хихикает Неохамел, радуясь своей шутке.
— А зачем его обрили? Чтобы унизить? — спрашиваю я.
— Не только. Вы скоро поймете, что здесь длина волос говорит о ранге. У высокопоставленных членов общины самые длинные волосы. Это знак смелости и старшинства. Бойцы хватают друг друга за что придется, и чем больше вы уверены в своей силе, тем смелее подставляетесь противнику. Короткие волосы — знак трусости.
— То есть Финли начнет с нуля?
— Ты правильно понял. Вы теперь будете наслаждаться его обществом, потому что он сможет вернуться в свой клан только по истечении срока наказания.
Неохамел заговорщически подмигивает, но мы смотрим на него ошарашенно: такая жестокость внушает нам отвращение. Едва он уходит, как мы окружаем бедного Финли. Марк смущенно бормочет:
— Это я виноват. Прости меня.
Финли отрицательно мотает головой. Он хочет взглядом подбодрить нас, но в его глазах уже не видно той смешинки, которая так мне нравилась. Никогда не встану на сторону его мучителей, пусть даже они спасли нам жизнь. Я даю себе обещание как можно быстрее рассчитаться с ними и уйти отсюда.
Мы отправляемся работать на берег. Сегодня нам нужно найти наживку для рыбной ловли: мелкую рыбешку, червей, рачков… Наша группа рассеивается, чтобы осмотреть отмели, обнажившиеся во время отлива. В одной из луж я нахожу двух мертвых птиц и спрашиваю у Колченогого, съедобны ли они. Он подходит и пристально их разглядывает.
— Ты не трогал их? — интересуется он.
— Нет.
— Это хорошо. Видишь, у них глаза белые: значит, они заражены. Я отнесу их в пещеру, там выяснится, насколько это серьезно.
Во время завтрака побережники устраиваются в стороне от нас. Кажется, они встревожены нашей находкой.
Финли пользуется паузой в разговоре и хочет нам что-то сообщить, рисуя знаки на песке. Он снова пытается уверить Марка в его невиновности. Это наказание назревало уже много месяцев. Он связывает его с разборками между кланами. После того как Финли одержал верх над неким Кутербом, люди из клана Кутерба искали случая свести счеты с Финли. Наш новый друг знал, что они рано или поздно устроят ему западню. Но ничего, он теперь будет осторожнее, он им еще покажет!
Из-за найденных утром птиц нас с Клавдием вызывают на Первый Круг.
— Завтра, — говорит Каабн, — вы прочешете и очистите все побережье. Надо следить за тем, чтобы низшие звенья пищевой цепи не были отравлены. Вам следует сжечь все трупы. Проследите, чтобы у всех были надеты перчатки. Побережники — народ безалаберный и часто пренебрегают правилами безопасности.
— А… в Доме? Как подать знак детям, чтобы они не заразились? — осмеливается спросить Клавдий.
— Их предупредят. У нас все продумано.
Поскольку мне кажется, что вождь сегодня в хорошем расположении духа, я продолжаю расспрашивать:
— Как вы их предупредите?
— А ты любопытный! Но тут нет никакого секрета. Мы забросим в одно из окон мертвую птицу, снабженную камнем с запиской. Это будет проделано завтра утром, когда дети проснутся.
— А вам известно что-нибудь о том, как наказали детей после нашего побега?
— Ты же знаешь их методы! Они выбрали наугад нескольких и устроили им показательную порку. Еще вопросы есть?
— Каабн, я хотел спросить о вещах, которые были при мне во время побега из Дома и которые вы конфисковали.
— Я знаю, о чем ты спрашиваешь, и полагаю, что им лучше остаться в наших руках.
— Думаю, что могу быть вам полезен, когда потребуется открыть серую металлическую папку.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То есть… во всяком случае, я уже знаю, какой путь тупиковый.
— Поговорим об этом позже. Идите спать и не забудьте моих наставлений.
