Она вынула трубку из кармана и автоматически ответила на вызов – мысли ее были заняты очередной загадкой.
– Вейл.
– Карен, это Томас Андервуд. Надеюсь, вы не против, что я сую нос в дело, над которым вы работаете, но, по-моему, я кое-что надумал.
Она по-прежнему переваривала всю важность только что сделанного открытия и потому слушала его вполуха.
– Никаких проблем.
– Я по поводу надписи, которую оставляет преступник на месте убийства. Вы были правы в том, что она означает «Это здесь, в крови». Кровь – вот ключ ко всему. Но это не кровь, зараженная в результате какого-то заболевания, это…
– Гены, – перебила его Карен.
– Правильно, – согласился Андервуд. – Вы сами это вычислили?
– Только что.
Она сидела на полу, привалившись спиной к дивану и держа в руке телефон. Шок и оцепенение постепенно проходили, уступая место холодной ясности мыслей.
– И я вычислила кое-что еще. Думаю, я знаю, кто наш неизвестный подозреваемый, НЕПО.
…шестьдесят четвертая
Карен перевернула металлическую шкатулку и высыпала ее содержимое на чистый пластиковый мешок для мусора. Надев на руки латексные перчатки, которые Робби держал в ящике стола, она принялась перебирать предметы, внимательно их осматривая. Она надеялась обнаружить какую-нибудь подсказку, которая поможет найти то, что она искала.
Она нашла еще несколько потрепанных фотографий Эммы и Нелли. На многих снимках присутствовали и другие люди, которых она не знала. И вот на одном фото она разглядела тот самый маленький предмет, который свисал с ожерелий, которые Эмма и Нелли носили на шее.
Карен взяла в руки золотой медальон, обнаруженный в металлической шкатулке, и поднесла его к глазам, надеясь найти какую-нибудь памятную гравировку. Увы, ничего похожего на нем не было. Но теперь, имея в своем распоряжении увеличенный цветной фотоснимок, сделанный в лаборатории, она ничуть не сомневалась в том, что медальон, который она только что нашла, был как две капли воды похож на тот, который неизвестный убийца засунул в задний проход сенатору Линвуд. И скорее всего, это был один из тех медальонов, которые она только что видела на старом снимке своей матери и тетки.
Будь
Карен отложила фотографию в сторону и принялась перебирать остальные предметы, лежавшие в шкатулке. Очередная вещь притекла ее внимание: конверт с запиской, написанной небрежным почерком Нелли и адресованной Эмме. «Это Патрик снял нас обеих. до встречи. Целую, Нелл». Карен почувствовала, как в груди у нее поднимается щекочущее ощущение азарта и восторга
На кухне Карен нашла упаковку с пластиковыми пакетами и уложила в них фотографию и записку. Затем она скотчем прикрепила на место крышку металлической шкатулки, позвонила Бледсоу и поинтересовалась, сидит ли он.
– Я сейчас еду в машине, так что сижу, естественно.
– В таком случае подъезжай к тротуару и остановись.
– Остановиться? Горячие новости, значит?
– Ты все еще хочешь раскрыть дело Окулиста?
– Больше, чем когда-нибудь. А почему ты спрашиваешь. Обнаружила что-то новое?
– У меня есть убийца, Бледсоу. По крайней мере, я знаю, как его зовут, и, похоже, еще много всего.
– Ты, должно быть, шутишь.
– Неужели ты полагаешь, что я стала бы шутить такими вещами?
– Карен, не томи душу. Выкладывай. Кто это?
Карен закрыла глаза и, глубоко вздохнув, рассказала ему все.
…шестьдесят пятая
– Не может быть, – вырвалось у Бледсоу. – Ты уверена?
– Абсолютно. Я заполнила пропуски. Он полностью соответствует тому психологическому портрету, который я составила. Теперь все выглядит вполне логично и объяснимо, особенно если посмотреть на убийцу в ретроспективе.
– Карен, мне очень жаль.
– Я никогда не встречалась с этим человеком, Бледсоу. Говорю тебе все, как есть. Я не испытываю к нему никаких чувств. Ни любви, ни ненависти. Так что давай просто возьмем его, пока он не убил кого- нибудь еще.
– Ты говорила, что у тебя есть имя.
– Да, его зовут Патрик. Если он был ровесником Линвуд, то, по моим расчетам, должен был родиться где-то в середине сороковых годов.
– Разброс получается чертовски большой, но все-таки это уже кое-что. Я посажу на это дело всех, пусть проверят, сколько Патриков, родившихся в середине сороковых годов, у нас в списках. Но ты упоминала о том, что тебе известно многое другое.
– У меня есть конверт и фотография, которую он мог держать в руках. Не исключено, что нам удастся снять с нее латентные отпечатки пальцев или взять образцы ДНК.
– Латентные отпечатки – это здорово. У меня такое ощущение, что этот парень отметился в нашей системе. И если я прав, зарегистрированные отпечатки дадут нам его полное имя и фамилию, и тогда мы отправимся за ним в погоню. Ты где сейчас?
– Сижу дома у Робби. Но мне надо заехать в лабораторию, чтобы отвезти туда фото и конверт. Должна вернуться сюда примерно в половине двенадцатого.
– Только не заезжай к себе домой. Встретимся в оперативном центре.
– Да, его теперь можно назвать моим вторым домом.
– Карен, вот еще чтo… Ты отлично поработала. Мои поздравления.
Карен приехала в штаб-квартиру оперативной группы без четверти двенадцать, оставаясь на ногах вот уже восемнадцать часов. Впрочем, сна у нее не было ни в одном глазу, и она совершенно не чувствовала усталости. Она мысленно прокручивала в голове различные варианты развития событий, пытаясь совместить составленный ею же психологический портрет с тем, что она знала о своем отце, – а это было меньше, чем ничего. Позвонив Тиму Медоузу. она сообщила ему, что обнаружила новые улики и доказательства по делу Окулиста, которые необходимо проанализировать немедленно.
– Если я правильно тебя понимаю, то для того, чтобы обработать твои находки, нам понадобится эксперт по латентным отпечаткам, корректор четкости изображения, кто-нибудь из Отдела оспариваемых документов… Я должен буду посадить на это дело трех человек, если результаты тебе нужны вчера.
– Передай им мою вечную благодарность.
– Пожалуй, это слишком много.
– В таком случае скажи им, что чем быстрее мы получим результаты, тем раньше подозреваемый окажется под замком.
– Эту сказку они слышали уже миллион раз, Карен. Ладно, это уже моя головная боль. Сначала мы займемся латентными отпечатками, чтобы посмотреть, нет ли кого-нибудь подходящего в нашей базе
