– Очень точное сравнение. Некоторые сущности отягощены таким балластом, что не поднимутся выше первого фильтра. И только светлые, беспрепятственно минуя все уровни, воспарят в свободную от суетности и тревог бесконечность.
– В рай – с багажом, в ад – с балластом, – подвела я итог. – А сущности – они там, в кос-мосе?
– Они везде.
– И возле нас тоже?
– Повсюду вокруг.
– И они видят нас?
– И все, что людям недоступно.
– Я всегда подозревала, что с того света на нас смотрят. Хотя мне такое существование кажется каким- то неполноценным – все видеть и ни в чем не принимать участия.
– Они участвуют. Часто говорят: у человека сильный ангел-хранитель. И эта привилегия – хранить и оберегать тех, кого любишь, дана только избранным.
– Ну, понятно, обитателям рая. А удел обитателей ада?
– Видеть страдания близких, мучиться от осознания своей к ним причастности и бессилия им помочь.
– Несчастные… Мало им страданий, так еще и это. Хоть бы какое снисхождение к ним…
– Они не знают, что такое снисхождение – сами ни к кому не проявляли. А для того чтобы получить роль, надо хотя бы раз прочесть текст.
– Страшное все-таки это местечко, лучше держаться от него подальше. А если человек не делал ни добра, ни зла?
– Застрянет на уровне равнодушия.
– Все равно, та жизнь кажется мне какой-то ущербной…
– Отсутствие тягот и болезней, забот о хлебе насущном – ущербно? А быть вездесущей, мгновенно преодолевая пространство и время? А горные вершины, которые так завораживают тебя, – ты сможешь оказаться на любой из них, и уже в следующий миг – на другой. А возможность увидеть всех своих предков, узнать историю своего рода от истока? А познать тайны мироздания и наконец-то постичь бесконечность?
– Дух захватывает от такой перспективы… Кажется, «там» все правильно устроено, не то что «здесь». Я сейчас скажу что-то, что никогда не говорила прежде… даже самой себе, а тебе откроюсь, хоть и понимаю, что после такой исповеди вряд ли и далее смогу рассчитывать на ЕГО благосклонность. Так вот – не нравится мне наше мироустройство. Я-то смогла к нему приспособиться, а у многих не получается. Возможно, и задумка была интересной, и план гениальным… но потом где-то надломилось, и все пошло наперекосяк. Так, может, свернуть и выбросить этот блин комом, неизвестно какой по счету? Я иногда пытаюсь воплотить какой-нибудь кулинарный шедевр Бети: все делаю по ее рецепту, но, испортив энное количество продуктов, понимаю – ничего съедобного из этого не получится. Сама есть не буду, других угощать не стану – и без сожаления все выбрасываю. Может, и наш мир уже пора признать неудавшимся проектом и завершить концом света?
– Все этим и завершится.
– …и, испустив протяжный стон, наша Вселенная замрет навсегда… Интересно, от чего – от инфаркта, инсульта, трагического случая? И вообще, какой он – тот, в ком мы обитаем – мужчина или женщина, молодой или старый…
– А ты как думаешь?
– Не знаю… Ученые утверждают, что наша вселенная расширяется. Значит, этот человек молодой и еще растет. Все время происходят катаклизмы: землетрясения, цунами. Видимо, наша вселенная – человек эмоциональный. Может, тот, в ком мы – подросток с неустойчивой психикой? Мне трудно судить, не имея возможности сравнить.
– Такая возможность у тебя есть.
– ??
– Хочешь ею воспользоваться?
– …Не знаю, что сказать…
– Ответ не в твоем стиле.
– Конечно, хочу, очень! А как? Я вырвусь за пределы нашей вселенной и стану огромной?
– Напротив, ты обрушишься внутрь себя и станешь крохотной.
– Когда?
– Завтра утром. Но необходимо соблюсти одно условие – никто не должен потревожить тебя в это время.
– И сколько я в себе пробуду?
– Месяц или два.
– Куда же я себя дену на месяц? Вдруг меня обнаружат и похоронят заживо?
– Ты забыла? Месяц внутри тебя – всего несколько минут снаружи.
– Да-да, я еще не привыкла к этим соотношениям.
– Тогда до завтра.
– До завтра.
Весь последующий день я находилась в двух измерениях – в реальности и в выдуманных мною ситуациях предстоящего путешествия. «Все равно все будет не так, как ты себе напридумывала», – тормозила я поток воображения.
Освободившись пораньше, поехала из салона в парк, села у озера с лебедями и призадумалась: «А какова моя истинная сущность? Точно не гнилая. Хотя, надо бы инвентаризировать свои активы и пассивы. Итак, не припомню, чтобы кому-либо намеренно причиняла зло. А Маруля? Я вышла за него, не любя. Но никогда и не обманывала, что люблю. Я ему изменяю – и он мне, но счет-то все равно 1:1. А Кеша? Я его ела! Может, и искупила бы вину перед ним, став вегетарианкой, но пока не стала, хотя решение свое не поменяла. А Кексик? Я помогла этой девочке найти свое место в жизни, но ведь не это было моей целью. А Лиза? Последние годы качество ее жизни не снижалось благодаря мне – и сама же злилась на нее за это. Ну-у, иногда… сама себе не нравилась такой. Да-а, не густо получается. Вся надежда на собачку…»
…Беспородный, умный, как все дворняги, пес жил в небольшом домике сторожа при въезде в коттеджный поселок, в котором находился дом Бети. Огненно-рыжий, его так и называли – Рыжик. Очень жизнерадостный, сообразительный, выполнял сложные команды, как цирковая собака, но без предшествующей дрессуры. Он был всеобщим любимцем. Жители поселка обычно останавливались возле сторожки, балуя его мясными остатками. Рыжик выражал свой восторг и радость вертикальными прыжками, как стартующая ракета, а потом резко останавливался, вытягивал шею, подставляя морду ласкам. Но однажды, подъехав к сторожке, я не услышала его приветственного лая.
– Где Рыжик? – обратилась я к сторожу.
– Заболел, – ответил тот.
Я обошла домик и увидела Рыжика, лежащего на подстилке. Он никак не реагировал на мое появление. Подойдя ближе, я поняла причину: распухшие веки были залеплены гноем и копошащимися мухами.
– Рыжик, Рыжик! – позвала я. Он встрепенулся, с усилием поднял морду и слабо завилял хвостом. Кожа на исхудавшем теле висела, как у шарпея.
– Что с ним? – Сторож пожал плечами. – Сколько дней он такой?
– Три.
– И вы ничего не делаете? – Он также апатично пожал плечами в ответ. Я медленно побрела к машине. «Почему никто о нем не позаботился? Столько положительных эмоций он дарил, а теперь никому не нужен». Дома все заметили мое уныние:
– Рыжик заболел, – оповестила я их.
– И что ты так переживаешь? – безучастно спросил Маруля.
– Из-за какой-то дворняжки, – поддержала дочь.
И только Бетя отнеслась сочувственно:
– Не расстраивайся так, дорогая. Дворняги живучие, он поправится.
Мы сидели за столом, как всегда заставленным едой, но кусок не лез мне в горло.
