— Отметаю, — тут же прогудел сердитый, но справедливый Медведь. — Со мною он почтителен.
— Почти почтителен, — лукаво ввернула Лиса.
— Почти почтите… — не сумел повторить Медведь. — Ты нам голову скороговорками не забивай! — возмутился он. — Ты не дома!
Затем разрешили выступить Хоме.
— Я спорить не буду, а то надолго затянется. Лишь об одном прошу. Можно я судей сам выберу? — спокойно сказал он. А глазки хитрые-хитрые.
— Тебе меня мало? — пробурчал Медведь. — Ну хорошо, согласен.
Такое, в общем, бывало.
— Но только дружков не выбирай, — подчеркнул Медведь, сурово посмотрев на всех. — Знаю я их!
— Вы всех знаете, — услужливо поддакнул Волк. Он сидел справа от него. На подхвате.
— Пусть решат мою судьбу, — звонко начал Хома, — пусть решат… муравьи.
А вот такого еще не бывало. Никогда. Все засуетились, зашумели. Кто-то выкрикнул:
— Слишком маленькие!
— Цыц! — пробасил Медведь. — Муравьи — маленькие, зато кусачие. Мало не покажется! — мрачно взглянул он на Хому. — Выбрал, потом не жалуйся.
Приказал он как Главный судья муравьев позвать. Пятерых, по числу обвинений.
Объяснил им, что к чему.
— Действуйте!
Они, конечно, подчинились. И давай стараться. Ползали по Хоме. Заглядывали ему в глаза. Тихонько совещались между собой.
— Строго судите! Пожалеете подсудимого, себя пожалеете, — пригрозил Медведь, — я тогда весь ваш муравейник растопчу!
Наконец муравьи объявили решение. Приговорить Хому к штрафу: один лесной орех — Лисе, одну каплю меда — Медведю! Лисе — за убытки, Медведю за беспокойство.
— Чего-чего?! — взвизгнула Лиса.
— Каплю меду?! — оторопел Медведь. На что маленькие муравьи смущенно ответили:
— Сами понимаем, штраф ого какой! Огромный! Но мы ведь строго его судили.
— Все! — рявкнул в сердцах Главный судья. Тем и закончился суд.
Хома сразу сорвал с ветки орешек. И с поклоном вручил остолбенелой Лисе. А Медведю меду пообещал. Целую каплю.
— Знал, кого в судьи выбрать! — восхищался Суслик по пути домой с осужденным.
— Для муравьев все, что ни возьми, огромно! — ликовал Заяц-толстун.
А старина Ёж солидно заметил:
— Справедливое решение. Ни за что судили, ничего и не получили.
Как Хома своей голове доверял
— Я однажды ушам своим не поверил, — рассказывал Суслик Хоме. — Иду в рощу, слышу — позади паровоз шумит. Чук-чук-чук-чук!.. Хотел я удрать, но не стал. Не поверил. И правда, мимо меня всего лишь мальчишка пронесся. Он паровозу подражал: локтями дергал и громко чучукал!
— Зря не поверил, — ответил Хома. — Все равно задавить мог.
— Но не задавил же!.. Слышь, а можно и глазам своим не поверить?
— Можно, — солидно кивнул Хома. — В темноте. Кромешной.
— Еще неизвестно, — уклончиво заметил Хома. Но вскоре довелось им это узнать. Убедиться воочию. Светлым солнечным днем. Светлее не бывает! Пришли Хома и Суслик в рощу. За орехами. И видят… Глазам не верят. Сидит под дубом Медведь. И кочан капусты ест. Суслик ахнул.
— Неужели медведи капусту едят? Не верю!
— Тут что-то не так, — произнес Хома.
— Как — не так? — разволновался лучший друг. — Слепой, да? Сам не видишь? Хорошо, что Зайца с нами нет. Он бы умер от огорчения. Еще один охотник до капусты — и какой!
— Не тарахти, — прервал его Хома. И подошел к Медведю:
— Приятного аппетита!
— Скажешь тоже! — пробурчал Медведь. — Только сверху — приятно. Принюхался Хома:
— Медом пахнет.
— Слабо пахнет, — поморщился Медведь. — Меду мало, капусты много. Медом не наешься, а капусту не люблю. А есть-то охота. Пришлось ее медом обмазать.
— И пошла?
— Идет помаленьку, — вздохнул Медведь. Уловил Хома пальцем упавшую с кочана капельку меду. И мазнул ее обратно на капусту.
— Спасибо, — буркнул Медведь.
— Должок за недавний суд возвращаю, — ухмыльнулся Хома.
— Ну-у, — разочарованно протянул Суслик. — А светлым днем? Солнечным? Наверняка нет!
А Суслик лишь головой покачал:
— Вот и верь глазам своим!
— А что я тебе говорил? — хмыкнул Хома.
— Ты сказал: «Еще неизвестно». И все. Значит, не знал.
— Зато ты сейчас знаешь.
— А вы не поверили, что я капусту наворачиваю? — расхохотался Медведь. — Ну, уморы!
— Я теперь не поверю, даже если увижу Лису с морковкой, — проворчал Суслик.
— А я поверю, — подмигнул Хома. — Подумаю и решу: неспроста она с морковкой выставляется. Видать, Зайца подманивает. Думать надо!
И Хома звонко-презвонко постучал кулачком по лбу Суслика. Не один бедняга Суслик, но и Медведь удивился странному звону.
— Слышал? — осторожно потрогал свой лоб Суслик. — Выходит, у меня голова пустая? — расстроился он.
— Силен звон! — пробасил Медведь.
— И ушам не верьте, — Хома разжал кулачок. В нем оказались спелые, твердые орешки. Они-то и звенели.
— Во! — поразился лучший друг.
— Сам же вчера говорил, что ушам верить нельзя, — напомнил, смеясь, Хома.
— А чему же верить? — упал духом Суслик. — Вместо паровоза мальчишка бегает, вместо меда Медведь капусту ест, вместо головы орешки звенят. Сплошная путаница!
— Нюху тоже нельзя доверять, — прогудел Медведь. — Я знавал хорька, который в жилетке из куриных перьев на охоту в курятник ходил. Там его по запаху за своего принимали!
— Ничему верить нельзя, — вконец ошалел Суслик. — Ни тонкому слуху, ни зоркому зрению, ни сильному нюху…
— Верить можно только своей умной голове, — мудро сказал Хома.
— И моей, — скромно добавил Медведь.
— А моей? — жалобно прошептал Суслик.
Они промолчали.
А ведь и правда: голова — всему Голова. И зрению, и слуху, и нюху.
Все на ней держится. Не только глаза, уши и нос.
