— Мы им ещё покажем, — пытался успокоить его Пальчик, теребя за штанину.
— Катапульты возят, — возмущался Людоед, глядя в подзорную трубу. — Не очень большие, по- моему.
— Почему так думаешь? — перехватив её, усомнился Леший.
— Большие в такие фургоны не поместятся.
— А если по частям доставляют? И собирают на месте? Ведь можно?
— Можно, — озадачился Людоед. — Но вряд ли. А всё-таки?.. — задумался он.
— Казалось бы, но однако же. Кто знает?! — в тон ему туманно заметил Леший. — В споре с тобой может победить только эхо. Людоед хмуро посмотрел на него и сказал:
— Сегодня ночью нам всем придётся попотеть.
— И мне? — с надеждой спросил Гук.
— Я сказал: всем. Даже Ведьме и Домовому.
— А я говорю — только без меня! — выглянул на крышу из слухового оконца вездесущий Домовой. — На мне весь дом держится! Завтраки, обеды, ужины, — загибал он на ручках пальцы, — уборка, стирка…
— Убедил. Остаёшься.
Домовой согнал с лица довольную ухмылку, строго поджал губы и исчез.
День тянулся и тянулся… И вот снова наступила ночь.
«Она каждую ночь наступает», — как изрёк Леший ребятам, которые вконец истомились, опасаясь, что никогда не стемнеет.
Людоед с коротким бревенчатым плотом на спине, Леший с длинным шестом и каким-то объёмистым мешком — а Пальчик и Гук налегке — бесшумно подкрались к озеру и залегли в густой траве на берегу. Ведьма с ними не пошла. После краткого разговора с Людоедом она куда-то улетела: у неё было особое задание. И наверняка не менее опасное, потому что улетала она с явной неохотой.
По прибрежным кустам методично шарил с острова луч прожектора. Когда луч убегал прочь, можно было различить за широкой полосой воды контуры высокой сторожевой вышки, небольшого подъёмного крана и дощатых бараков. Доносились лязг и стук какой-то работы…
— Всё стучат, стучат, — вздохнул Леший. — У меня от них мигрень. Ну, это когда мозги болят или слева, или справа. А у меня — везде, даже сзади.
— Мозжечок это. Он у меня всегда болит, — прошипел Людоед. — От тебя.
С острова донёсся протяжный звук колокола, вероятно, означавший «отбой», и замелькали силуэты идущих к бараку «егерей». На вышке по-прежнему вращался ослепительный глаз, шаря вокруг всего островка столбом света.
Луч прошёл мимо…
— Пора, — шепнул Людоед, тихо столкнув плот на воду. Все быстро влезли, и Леший лихорадочно заработал шестом.
— Лево руля! Право руля! — шёпотом командовал он сам себе. — Помню, на дальнем море…
Он вновь с силой оттолкнулся. Плот резко ушёл вперед, и, так как шест увяз, глубоко воткнувшись в дно, то кормчий вдруг одиноко повис на нём посреди озера. Плот замер метрах в трёх от него. Шест медленно клонился к воде. Лицо у Лешего было странное.
Шест тихо упал. Кормчий окунулся, взял его в зубы и подплыл к плоту. Залез и резво отряхнулся всем телом, словно собака.
Неумолимо приближался сделавший круг луч прожектора. Все плотно прижались к мокрым бревнам. Луч зацепил лишь краешек плота… Леший опять бешено заорудовал шестом, и они вышли из опасной зоны.
Вскоре плот очутился под нависшими над водой кустами, как под крышей.
— Ты сиди здесь, — наказал Людоед Гуку. — В случае чего, подай сигнал. Вот так: ку-ку-у…
— Опять оставляете, — заныл Гук. — А я сильный. Я куда сильнее Пальчика!
— Ты ещё мал, — снисходительно заметил ему тот.
— Ты ещё более мал, — обиделся Гук.
— У тебя самое важное задание! — спохватился Пальчик.
— Тсс… — Людоед привычно посадил его себе на шею и осторожно выбрался на берег. Следом за ним, зачем-то засучив брюки, прошёл по воде, весь мокрый, Леший.
Сразу же за кустарником стояла ограда из колючей проволоки. Предусмотрительные Людоед и Леший вынули кусачки и бесшумно проделали — пока неизвестно для чего — широченный проход. Затем поползли. Пальчик лежал на шее Людоеда, вцепившись в его длинные усы, перекинутые за спину.
Впереди, метрах в двадцати от лазутчиков, торчала прожекторная вышка. По соседству с ней, поблескивая стальными коленами поршней, высились — в холостом, не отогнутом назад положении — забрасыватели двух катапульт на пусковых станинах с какими-то рычагами. Вокруг прохаживался часовой в длинном плаще.
Всё-таки прав оказался Леший: катапульты перевезли по частям и собрали на острове.
Людоед внезапно остановился. Ползущий сзади Леший звучно наткнулся лбом на его сапог.
Часовой уставился в их сторону. Вспыхнул фонарик. Луч пробежал по высокой траве, выхватил хохолок на макушке Людоеда — и исчез.
— Опять эти кролики, — пробурчал часовой, пряча фонарь и доставая из кармана тёмную бутылку. Забулькала жидкость. Леший повёл носом:
— Розовое полусладкое.
Людоед приставил ему ко рту каблук сапога:
— Тихо. Без рекламы.
Затем вынул рогатку, заложил в неё яблоко…
Бац! — И часовой, дёрнув головой, упал в траву. Людоед и Леший подбежали, мигом оттащили охранника в густые кусты и заткнули ему рот комом лопухов. Леший быстро натянул на себя его просторный егерский плащ, нахлобучил шляпу с пером и схватил карабин. Ещё секунда, и он невозмутимо уже стоял на посту вместо часового.
— Эй! Чего там? Я вроде слышал шум, — запоздало послышался голос с прожекторной вышки.
— Опять кролики, — невозмутимо бросил Леший.
— Пить надо меньше, — насмешливо донеслось с вышки. — Голосок у тебя, как у лешего из детских передач!.. Слышь, я пока подремлю часок, а прожектор пусть крутится без меня. Смотри в оба, за двоих.
— Ладно, — промычал Леший.
Через минуту на вышке послышалось похрапывание.
— Нам везёт, — прошептал Людоед Пальчику, вылез из кустов и деловито обошёл одну из катапульт.
— Вот бы в наш двор — для самообороны, — шёпотом размечтался Леший, потирая озябшие голые ноги одну о другую.
Людоед поставил Пальчика на железную лесенку сторожевой вышки и дал кусачки:
— Лезь наверх. Затаись под последней ступенькой, и, если начнется шумиха, быстренько перекуси кабель прожектора. И не бойся, током не ударит — ручки кусачек заизолированы.
— А если тот, на вышке, проснётся?
— Я его враз собью из рогатки. Считай, ему сейчас тоже повезло. Пальчик подмигнул — чего, мол, там! — и полез вверх.
— Ты только кусачки не урони, — тихонько напутствовал Леший. — Тяжелы для тебя. Ох и грому же будет!
— А ты сумеешь? — спохватился, задрав голову, Людоед.
— Не маленький, — ответил Пальчик.
Леший и Людоед принялись сосредоточенно изучать на станине рукоятки и рычаги.
— Идиотское устройство, — ворчал Леший. — Я бы лучше придумал. О, я великий изобретатель!
— Заткнись, учёный. Дружка разбудишь. На вышке по-прежнему звучал тихий храп. Размеренно
