Ароматы кофе

продолжаю на нее смотреть. У нее черные ступни — такие черные, что даже кажутся серыми: но, когда она сходила на берег, мелькнули розовые пятки. Теперь ясно видно, что волосы под свободно повязанным платком длинные и курчавые. Выбиваются черными спиральками завитки. Желтое одеяние — можно даже сказать, сари, — овевает ее, походя обрисовывая то одну, то другую часть тела… она подносит руку к виску, поправляя платок, и я вижу, что ладонь у нее тоже серовато-розовая.

Корабль еще не разгрузили, но араб раскатистым басом отдает несколько распоряжений. Потом вся троица все тем же порядком направляется в сторону деревни, к монаршему двору. Я провожаю взглядом шафранно-желтое покрывало, заслоняемое черными головами, — она движется совсем не так, как они, — мощно, легко, свободно, плечи расправлены, как у бегуньи. Что-то щелкнуло у меня в мозгу, повернулся ключ в замке, о существовании которого я даже не подозревал. Нет, мне это не почудилось, я явно это ощутил. Но открылся или закрылся замок, непонятно. У меня перехватывает дыхание: едва я осознаю это, из горла вырывается хлюпающий звук. Опускаю глаза. В руке недописанное письмо к Эмили. Я комкаю его в кулаке и бросаю в воду. Письмо, прежде чем пойти ко дну, описывает пару кругов на воде, и, сперва медленно, постепенно набирая скорость, погружается затем в черный, беззвучно устремленный к морю поток.

Глава двадцать шестая

«Пикантный» — мягко возбуждающий нёбо. Приятный; резковатый; пронзительный или будоражащий; с остротой.

Роуз Пэнгборн. «Принципы чувственного восприятия пищи»

Через полчаса я все еще сидел там, на прежнем месте, когда Гектор прибежал обратно.

— Нас зовут, — коротко бросил он. — Прибыл Ибрагим Бей и теперь, кажется, треклятый негритосский король наконец будет с нами беседовать.

— Что ж, славно, хоть что-то сдвинулось. Наконец.

— Вот что я вам скажу: это, черт побери, форменная наглость!

Я встаю со складного стула, чтобы идти на берег, но Гектор меня останавливает:

— Считаю, Роберт, нам надо ему все высказать. Мы здесь не как частные лица, как этот вор и негодяй Хэммонд. Мы представляем здесь британскую индустрию. Пусть человек для него ничто, но это он уважать должен.

И вот мы идем ко двору Абу Бакра, гнусного диктатора этой Богом забытой навозной кучи в крохотном, засиженном мухами уголке дикой земли, — разодевшись, насколько сумели, пошикарней: белые галстуки, фраки, широкие кушаки, а у Гектора вдобавок оказалась еще и роскошная белая шляпа, увенчанная красными перьями какаду. Африканцы глядят на нас равнодушно. Подозреваю, просто решили, что наконец-то мы одеты подобающим образом, как и надлежит племенам в глубине континента.

Абу Бакр лежит развалившись на своей тахте, ест финики. Перед ним стоит Ибрагим Бей. У ног тирана серебряный поднос. На подносе гора листьев — наверное, какие-то пряности или опиум; дар купца правителю. Негр тут же, при своем хозяине. Я ищу глазами девушку, но ее нигде не видно.

Нас замечают и делают знак приблизиться. Абу Бакр представляет нас на языке, никому из нас не знакомом, но жесты его вполне красноречивы. Бей, Гектор и я пожимаем друг другу руки. Правитель снова что-то говорит; приносят какую-то бумагу; он обмакивает в чернила печать, прижимает к бумаге, при этом забрызгивая чернилами свои белые одежды. Затем без намека на улыбку протягивает мне свою руку. Я дотрагиваюсь до нее: рука заскорузла и груба, как пятерня прокаженного, но я все же ее пожимаю. Взгляд правителя свиреп. Нас отпустили.

— Давно ждете? — едва мы выходим за пределы двора, спрашивает Бей озабоченно. Будто выходя на перрон из запоздавшего скорого поезда.

— Почти месяц, — свирепо буркнул Гектор.

— А! Не так плохо! — Бей улыбается. — Рад познакомиться с вами обоими. Вы, я думаю, определенно Крэннах? А вы, — он поворачивается ко мне, — наверное, Роберт Уоллис?

— Разве мы знакомы?

— Мой добрый друг Сэмюэл Линкер писал мне, что вы прибываете в Африку. Он просил, чтобы я вам помог по мере сил. — Бей склоняет голову. — Это честь для меня.

— Чем была вызвана задержка? — быстро спрашивает Гектор.

— Задержка? Какая?

— Почему его королевское ничтожество продержало нас тут так долго?

Физиономия Бея принимает несколько обескураженное выражение:

— Представления не имею. Но в данный момент как раз собирается совет старейшин. Не преподнесете ли вы им что-нибудь в дар? Об Абу Бакре позабочусь я сам.

— В дар? — кривится Гектор.

— Парочку коз было бы в самый раз.

— Коз у нас нет, — замечаю я.

— А если бэ и были, — гнусавит Гектор, — мы бэ не стали платить за разрешение на перемещение там, где мы как подданные Ее Величества имеем право свободного передвижения.

— Разумеется, — чутко подхватывает Бей, — вы вовсе не обязаны делать подарки. — Поймав мой взгляд, он подмигивает. — Но может статься, в противном случае вы задержитесь здесь весьма надолго.

— И еще лично я считаю, — не унимается Гектор, — как только белый человек прибегает к взятке, он тем самым осложняет жизнь другому белому человеку, попадающему сюда вслед за ним.

— В таком случае, мне крайне повезло, что я не белый — по крайней мере, не вполне белый человек, — говорит Бей.

Он явно личность в высшей степени незаурядная. Иной бы счел за оскорбление тон Гектора, не говоря уже о выборе выражений, но Ибрагим Бей ведет себя так, будто все это остроумная шутка.

— Но, предположим, харур выдаст разрешение, согласны ли вы разделить со мной расходы по продвижению каравана? Мне также необходимо в Харар, а чем крупнее отряд, тем меньше риска.

— Риска? — переспрашиваю я. — Разве это опасно?

— Путешествие, друг мой, всегда опасно. Едва мы выйдем из-под защиты Абу Бакра, — тут Гектор презрительно фыркает, — попадаем на поле сражений. Император Абиссинии Менелик борется с итальянцами и угнетает народ галла. Народ галла борется со всеми другими племенами. Египтяне повсюду, где бы не появились, сеют смуту в надежде, что кто-то возрадуется их вторжению. Правда, у нас есть винтовки, а также бумага с подписью Абу Бакра, и еще мы находимся под защитой своих паспортов. Покончить с нами не так-то просто.

Удивительное дело, но именно после того, как Бей объявил, что наша экспедиция будет опасной, я почувствовал себя в высшей степени успокоенным. Полагаю, благодаря харизме этого человека — он чем-то напомнил мне Сэмюэла Пинкера.

— Но взятку давать мы никому не будем, — упорно бубнит Гектор.

— Вы ведь даете чаевые носильщику или официанту? — кротко спрашивает Бей. — Отчего же не подать правителю или вождю?

— Чаевые подают после, — стоит на своем Гектор. — Взятку до.

— Что ж, решено. Две козы приносим в дар по окончании их совета. Я уверен, они удовлетворятся устным заверением, что в результате получат двух коз. Общеизвестно, что слово англичанина неколебимо. — Бей хлопает в ладоши. — А теперь, позвольте предложить вам кофе! Мой лагерь на том холме, там несколько прохладнее.

— Мне надо пойти подготовиться, — угрюмо заявляет Гектор.

Бей переводит взгляд на меня.