Ее толстое колено. Растянутые мокрые губы.
И его искаженное лицо.
Мутная тошнота подступила к горлу Лены. Замерев от ужаса, она глядела на них, не мигая. Так вот значит, как это бывает! И с ней бы он также? Нет, нет, ни за что на свете, – никогда!
Дима посмотрел на нее невидящим взглядом и отвернулся. Через некоторое время он снова повернул голову на свет – и только тогда его взгляд прояснился.
Он увидел ее.
– Не-е-ет! – закричал он в ужасе. – Лена, не надо, не смотри! Это неправда, непра-а-а…
Но Лена уже не слышала его. Раскинув руки, она, как птица, полетела прочь. Разрывающая душу боль терзала ее. Это любовь рвалась оттуда и, вылетая, кровавыми клочьями повисала на ветвях деревьев. И скоро на ее месте осталась одна огромная кровоточащая рана.
В багровом тумане, ничего не видя перед собой, она летела все вниз и вниз. И, вероятно, ее Ангел- хранитель носился в те мгновения над нею, – иначе она обязательно зацепилась бы за корни растений, пересекавшие тропинку, и, покатившись с крутизны, сломала бы себе шею. Но она не споткнулась ни разу.
Внезапно высокий крест вырос у нее на пути. Она ударилась о него и отскочила.
– Чего ты теперь хочешь? – загрохотал крест громовым голосом, эхом прокатившимся по горам.
– Я хочу! – в отчаянии закричала она, – я хочу, чтобы тебя не было!
Ведь он стоял прямо на тропинке, мешая ей бежать.
И его не стало.
А она понеслась дальше и скоро очутилась внизу. Прямо по рельсам, ничего не соображая, она побежала на станцию. Из черного жерла тоннеля, весь в дыму и пламени, с грохотом вылетел поезд. Он подхватил ее и унес в своем чреве неведомо куда.
Гена долго стоял, оглушенный ее словами. Она хочет, чтобы его не было, – вот чего она хочет. Ее желания для него всегда были законом. Он всю жизнь стремился выполнять все ее желания – и это выполнит тоже. Она хочет, чтобы его не было, – и его не станет.
Гена понимал, что совершил величайшую подлость. И ни капли не жалел о содеянном. Она не будет с этим подонком – вот что главное! Он понял это сразу, как только взглянул на ее лицо там, у палатки. Он выполнил обещание себе и Маринке – и дальше жить было незачем. Своим поступком он заслужил презрение всего мира. Никто во всем мире не пожалеет о нем, разве только мама Света. Но у нее есть близнецы и Алексей – она быстро утешится. Им даже будет лучше, если его не станет. Снова сдадут квартиру жильцам – и деньги появятся.
Жить, ощущая всеобщую ненависть и, в первую очередь, той, что была для него смыслом жизни, – нет-нет, это гадко, это отвратительно!
– Хорошо, дорогая – сказал он вслух. – Все будет, как ты хочешь.
И, свернув с тропинки, побежал к морю. Быстро разделся и, уже не думая, что делает, достал из кармана рубашки авторучку с листком бумаги. Он написал несколько слов и сунул все это в кусты. А потом бросился в море – и поплыл.
Он плыл долго, очень долго, – больше часа. Небольшое облако на горизонте превратилось в огромную темную тучу, закрывшую собой все небо. Поднялся ветер, и высокие волны стали мешать ему плыть дальше. Наконец он выбился из сил. В последний раз взглянул на небо, сделал глубокий вдох, затем выдох, глотнул побольше воды – и погрузился с головой.
Он надеялся, что быстро утонет, – ведь ему совсем не хотелось жить. Но не тут-то было! – его пробкой выбросило на поверхность. Стараясь не дышать, он снова погрузился в темную воду, но его опять выбросило наверх. Так он несколько раз погружался и всплывал, пока до тошноты не наглотался горько- соленой воды. Легкие раздирала острая боль, шумело в ушах, слезы вперемежку с водяными брызгами заливали глаза.
Его молодое сильное тело никак не хотело умирать. И когда он почти перестал соображать, оно взяло дело спасения в свои руки – и стало вправлять ему мозги.
Вынырнув в очередной раз, Гена открыл глаза, огляделся – и ужаснулся увиденному. Что он здесь делает, один, среди этих чудовищных волн? Он должен быть сейчас дома с любящими его мамой, близнецами и Алексеем, – в своей теплой и уютной квартире, а не в этой ледяной воде. Как он мог так поступить с собой – со своей единственной жизнью? Только из-за того, что какая-то девушка с синими глазами велела ему не быть? Да кто ей дал право? Ему подарила жизнь мама Света, а отобрать ее может только Бог, только он один!
Так теперь думал Гена, барахтаясь меж высоченных волн. Он больше не был человеком Лены – он стал человеком Жизни. Только ей одной он был готов поклоняться до конца дней своих, только ей одной.
Теперь Лена внушала ему ужас, ассоциируясь с испытываемой им болью, холодом и тянущей вниз бездной. На свою беду он встретил ее – на свою погибель. Ведь это Лена обрекла его на страдания, захотела его смерти – за то, что он до смерти любил ее. Да отныне он будет обходить ее за три версты!
Совсем иначе он смотрел сейчас на содеянное им. Да, он сотворил подлость – и она прекрасна. Потому что подлость – это тоже часть Жизни, а прекрасней Жизни нет ничего. Все прекрасно, что есть Жизнь, и хорошее, и плохое – все!
Когда он спасется, – а он в этом не сомневался, – он будет любить Жизнь во всех ее проявлениях. Он будет целовать песок, на который упадет. Полный рот песка – как это чудесно! Он будет целовать деревья и траву.
Девушки! О, как он их будет любить, – всех вместе и каждую в отдельности. Ни одной не будет отказа. И чего он привязался к этой Лене с ее Димой? Да пусть она будет с ним ради бога, если им так хочется! Разве мало других девушек? Он вспомнил Настеньку Селезневу – как она всегда восхищенно трогала его мускулы на уроках физкультуры. О, Настенька, только бы мне выбраться отсюда, – будет все, как ты пожелаешь.
Но где же берег? Он быстро завертел головой, пытаясь определить, в какую сторону плыть, – но за высокими волнами ничего не было видно. Скоро Гена почувствовал, что слабеет.
«Главное, продержаться на воде, – думал он, – надо дождаться, когда волны утихнут. Может, тогда станет виден берег? Или выглянет солнце, и я смогу определиться, куда плыть».
Он попробовал лечь на спину, чтобы немного отдохнуть, но из этого ничего не вышло. Волны вертели его, как хотели. Он наглотался воды, и его стало тянуть вниз. Резкая боль свела икру правой ноги. Судорога! Он попробовал потереть ногу – и сразу погрузился с головой. Вынырнув, он с трудом откашлялся и снова взглянул на небо. И смертный страх сковал ему душу.
Огромный черный столб, сужающийся книзу, спускался с неба прямо над ним. Смерч!
Это конец! – мелькнула мысль. И вся его короткая жизнь понеслась перед ним от этих последних мгновений назад к далекому детству. Скоро он снова стал маленьким мальчиком, которого обидели жестокие люди и которому было очень страшно.
– Ма-ама! – закричал он и заплакал. – Возьми меня! Мамочка, я боюсь!
Но мама была далеко и не слышала сына. Грохот волн и рев бури заглушили слабый вопль маленького человека в широком бушующем море.
Чудовищная боль раздирала ему грудь, тело сотрясал мучительный озноб. Перед его угасающим взором вращались огненные круги, раскалывались миры, вспыхивали и гасли тысячи солнц. Он уже не был человеком – он превратился в существо о четырех конечностях с хоботом, все тянувшимся и тянувшимся вверх за очередным глотком сладкого воздуха. Но с каждым разом глоток становился все меньше и меньше.
Наконец, высокая волна накрыла его, прервав доступ живительного газа, – и существо с раскинутыми конечностями стало медленно опускаться в морскую пучину. А Гена в это время с немыслимой скоростью летел по длинному-длинному тоннелю навстречу незнакомому свету. И когда он достиг края тоннеля и вылетел в тот свет, на этом свете Гены Гнилицкого не стало.
Глава 34. Исполнение желаний
Увидев лицо Лены в прорези палатки, Дима едва не сошел с ума. Как она тут оказалась? – ведь она же должна приехать завтра. Но, заметив рядом торжествующую физиономию Гены, он все понял.
