отчего-то была мне приятна. Я испытывала безрассудную радость свободного падения — летела раскинув руки и не знала, где приземлюсь. Общение с Гилом мне ничем не грозит. Конечно, он опасен, но я многое о нем знаю. Предупрежден — значит, вооружен. Если Гил Маддик вздумает со мной шутить, ему не поздоровится.
Во всяком случае, так я себя успокаивала.
Глава 8
Через два дня после панихиды я приехала в Оксфорд с блокнотом, полным вопросов, и нехорошим предчувствием на сердце. Университетский городок находился не так уж и далеко от Лондона, но поезд тащился с черепашьей скоростью — начиная от Паддингтона, останавливался у каждого столба. К тому же отопление не работало, и, когда мы наконец прибыли на вокзал, стекла вагона изнутри покрылись инеем, а я промерзла до самых костей.
День выдался сырой и холодный. В воздухе висел туман. Я торопливо шагала по улицам, съежившись и не испытывая ни малейшего желания осматривать окрестности, тем более что город успешно скрывал от меня свои красоты. Мой путь лежал через торговый район, освещенный рождественскими гирляндами, — странно, но это банальное украшение делало его еще более унылым. Колледжи прятались за высокими стенами, и я, вопреки ожиданиям, не видела их великолепия. Вообще Оксфорд практически ничем не отличался от любого другого провинциального городка — разве что обилием туристов в толпах покупателей, снующих по широкой оживленной улице Сент-Олдейтс. Проходя мимо Крайст-Черч,[18] я с любопытством заглянула в массивную каменную арку слева от меня, но проход загораживал мужчина в шляпе-котелке. Я заметила багровый нос и грозное выражение лица. Висящая перед ним табличка извещала о том, что колледж закрыт для посещений. Иными словами, «прочь, отбросы!».
Несмотря на то что главный инспектор сыскной полиции Рид Гарленд в прошлом году вышел в отставку, он назначил мне встречу в полицейском участке на Сент-Олдейтс. Когда мы разговаривали по телефону, он явно обрадовался возможности побывать на прежней работе и вспомнить былое. Я спросила у администраторши, где мне его найти, и она, снисходительно улыбнувшись, указала наманикюренным пальчиком на зону ожидания. Обернувшись, я увидела грузного мужчину в блейзере, серых фланелевых брюках и болтающемся галстуке. Гарленд сидел на пластиковом стуле, свесив руки между колен. Думаю, он заметил меня сразу, как только я вошла, но сделал вид, будто читает объявления на доске возле стола. Его галстук отвратительного лилового цвета, не по моде узкий, очевидно, был куплен еще в восьмидесятых. На лацкане красовался эмалевый значок полицейского округа Темз-Велли, а сам блейзер лоснился на плечах и локтях.
— Инспектор Гарленд? — поинтересовалась я.
Он тут же вскочил — поразительно быстро для такого крупного мужчины — и протянул мне руку.
— Привет, милая! Мэйв, если не ошибаюсь? Я тут договорился, и нам выделили комнату для допросов. Надеюсь, вы не возражаете? Конечно, место не самое удобное, зато мы там будем одни. Насколько я понял из телефонного разговора, вопрос, который вы собираетесь со мной обсудить, не для посторонних ушей.
Продолжая болтать, он повел меня в дальнюю часть здания. У него был низкий голос с напевным местным акцентом: гласные звучали протяжно и гладко, как отшлифованная волной речная галька. Уходя из приемной, он прихватил с соседнего стула папку. Я не сводила с нее глаз, торопливо шагая за отставным инспектором.
— Ваш звонок меня порадовал, хоть и оказался неожиданным. Я сказал миссис Гарленд: «Так и знал, что это дело когда-нибудь всплывет!» Мне совсем не понравилось, как оно закончилось.
Он придержал дверь, и я вошла в тесное помещение с белыми крашеными стенами. Как и следовало ожидать, комната для допросов оказалась убогой клетушкой. Я села за стол и открыла блокнот. Однако напрасно я думала, что инспектор Гарленд станет отвечать на мои вопросы. Сначала мне самой пришлось ответить на вопросы инспектора Гарленда. По-стариковски крякнув, он уселся с другой стороны стола, положил папку перед собой и оперся на нее мясистым локтем.
— Ну, рассказывайте, что там у вас с этим серийным убийцей. Сколько уже жертв?
— Четыре, — ответила я. — Вообще-то пять, но мы сомневаемся, что пятую девушку убил тоже он.
— Вот как? Любопытно узнать, что привело вас в Оксфорд. Не понимаю, какая здесь связь.
— Возможно, никакой, — честно призналась я. — Но я изучаю прошлое Ребекки и хочу побольше узнать о смерти Адама Роули.
— Почему это вас заинтересовало?
— По словам родителей, Ребекка очень остро отреагировала на его смерть. Она сильно переживала, хоть они даже не были любовниками. Во всяком случае, никто не знал об их связи.
— Неужели? — Отставник-полицейский сдвинул брови, отчего поперечная складка на переносице сделалась глубже.
— Это не совсем так. После панихиды я разговаривала с друзьями Ребекки по колледжу, и они рассказали кое-что интересное.
Выйдя от Хауортов, я отправилась в паб, чтобы поговорить с бывшими студентами Оксфорда. Их компания поредела: осталось шестеро, в том числе Майк, названный водитель, перед которым стоял стакан с газированной водой, и шумная парочка — Лео и Дебз. Эти ребята показались мне немного нудными, зато охотно отвечали на мои вопросы. Лео долго распинался про то, какой замечательной девушкой была Ребекка, как он и его друзья ее обожали, но она не обращала внимания на их ухаживания.
«У нее был хороший вкус», — отметила я про себя.
— Продолжайте, — поторопил меня инспектор Гарленд.
— По колледжу ходили слухи, будто Ребекка что-то знала о том, как умер Адам Роули. У этого парня была репутация жестокого сердцееда — куча девушек, куча однодневных романов. Ребекка была влюблена в него, причем не один год, а за пару недель до его смерти наконец «заполучила своего мужчину», как выразился один из их друзей. — Это был симпатяга Лео, который вытащил свой нос из джина с тоником и поведал мне давнишние сплетни. — Адам тут же прервал их отношения, но Ребекка не могла с этим смириться. Она сильно страдала. Говорят, когда они вдвоем случайно оказывались в одной комнате, она начинала рыдать. А после того как он погиб, Ребекка совсем расклеилась. Никто не утверждал, что она причастна к его смерти, но домыслов было много. Конечно, то, что узнала от ее друзей, тоже всего лишь домыслы, и я не придаю им большого значения. Ведь Адам Роули утонул? Случайно?
Инспектор Гарленд скрестил на груди массивные руки.
— Нет. Только я не смог это доказать. Коронер вынес открытый вердикт, но он почти не сомневался, что это несчастный случай. Парень был пьян, к тому же наглотался таблеток. Все говорили, что в ту ночь он был не в себе. Лично я могу вам сказать одно: Адам Роули был первосортным дерьмом, и если бы он встречался с моей дочерью, я бы, наверное, убил его собственными руками.
Я удивленно глянула на него.
— Что, он был таким негодяем?
— Да, представьте себе. — Гарленд открыл папку, достал глянцевую фотографию восемь на десять и подвинул ее мне через стол. — Вот он, покойный мистер Роули. С виду — просто ангел.
Это был увеличенный фрагмент, и контуры лица слегка расплывались, но плохое качество снимка не скрывало красоты юного Адама Роули. Прямые черные брови, глубокие голубые глаза, короткая стрижка открывала уши приятной формы. Высокие скулы, ленивая усмешка, ровные белые зубы и квадратная челюсть, которая спасала от излишней слащавости. Но главное, что меня поразило и заставило вздрогнуть, это удивительное сходство с Гилом Маддиком.
Подняв голову, я наткнулась на вопросительный взгляд Гарленда.
— Что-то не так?
