— Да нет, все в порядке. Просто Ребекке нравился один тип мужчин. Продолжайте. Расскажите мне про Адама.
— Ему было двадцать лет, когда он погиб. Точнее, двадцать лет два месяца. Но он успел немало набедокурить за свою короткую жизнь. Роули был довольно умен. Он учился на математическом факультете — это что-то значит. Отлично играл в теннис. Говорили, он мог бы выступить за университетскую сборную, если бы не тратил столько времени на гулянки. — Гарленд покачал головой. — Парень не пропускал ни одной юбки, что правда, то правда. Но друзья Ребекки не сказали вам, что у него была парочка нехороших болезней. Он знал об этом и никогда не пользовался презервативами. По его словам, так было проще отвязаться от надоевшей девчонки.
Я сделала пометку у себя в блокноте: надо запросить медицинскую карту Ребекки и проверить, имелись ли у нее когда-нибудь венерические заболевания. Между тем Гарленд продолжал:
— Ему нравилось играть с людьми. Во время обыска мы нашли в его квартире дневник. Он записывал все свои… победы, если можно так выразиться, и оценивал их по десятибалльной шкале. Балл удваивался, если у девушки уже был парень и Адам подбил ее на измену. Если же она по его настоянию выполняла то, что нормальный человек вроде меня считает унизительным, оценка повышалась втрое. Там были фотографии некоторых девушек, наверняка сделанные втайне от них. Он обращался с ними как с грязью, а потом потешался со своими дружками. Признаться, этот парень не внушил мне симпатии.
— И что же произошло? Как он погиб?
— Вы еще не были в колледже Латимер? Знаете, где это?
Я покачала головой. Гарленд, послюнив большой палец, пролистал бумаги в папке и нашел карту города.
— Колледж находится здесь, в конце главной улицы, перед мостом Магдалены. А это река Черуэлл. — Он показал линию на окраине города. — Один ее рукав протекает вдоль стены колледжа Латимер, пересекая его территорию вот в этом месте. — Он постучал ручкой по листу. — Вот здесь, по нашим предположениям, Роули упал в воду. Тело нашли только через семьдесят два часа. Недалеко от колледжа Латимер Черуэлл впадает в Темзу. Труп унесло течением. Он всплыл в Горинге, рядом с Ридингом. Нам еще повезло. Каждый год река забирает несколько утопленников, унося их в море.
— Почему вы решили, что он упал в реку именно в Латимере? На земле остались какие-то следы?
— Мы не обнаружили ни признаков борьбы, ни повреждений берега. Но его тело тоже было чистым, если не считать ссадин и царапин, полученных скорее всего уже после смерти. В колледже только один выход, и ночной сторож не видел, как Роули выходил. Я доверяю его слову. Грег Понсетт, бывший военный моряк, не мог ошибиться. — Гарленд вздохнул. — К сожалению, он уже умер… рак легких.
— Мне бы хотелось прочесть его показания, — сказала я, надеясь, что детектив поймет намек и отдаст мне папку.
— Там нет ничего интересного. Так же как и в показаниях других свидетелей. — Он поворошил страницы. — Как только в дело вмешалась полиция, они сплотили ряды и дружно замолчали. Все сведения об Адаме Роули я почерпнул от преподавателей и студентов. Но это мне ничего не дало: я так и не смог доказать, что его убили.
— Вы полагаете, это было убийство?
— Абсолютно в этом уверен. — Гарленд твердо смотрел на меня.
— А может, он покончил с собой? — предположила я.
— Исключено. Роули пребывал в восторге от своего образа жизни. Все у него складывалось как нельзя лучше. Он прекрасно учился, так что по этой части не было никаких проблем. В сентябре он должен был начать стажировку в банке, а летом собирался в кругосветное путешествие — уже купил билет, а в день смерти запросил целую кучу виз. Денежных затруднений он тоже не испытывал. Ни о каком суициде не может быть и речи. — Гарленд покачал головой. — Я убежден: его убили. Судите сами. С какой стати тридцатого апреля он вдруг выпил снотворное? Первое мая в Оксфорде — большой праздник. Детишки гуляют всю ночь, а на рассвете идут к мосту Магдален и там веселятся. Кошмар для полиции! Роули наверняка баловался наркотиками, однако, если он хотел подзарядиться, ему нужен был кокаин или «спид»,[19] но никак не диазепам.
— Думаете, Адама напоили снотворным без его ведома?
— Это была одна из моих версий. Либо ему дали таблетки и сказали, что это стимуляторы. А потом, когда он отключился, сбросили его в воду, предоставив реке завершить начатое.
— Но кто, по-вашему, мог это сделать? Неужели Ребекка?
— Вряд ли. Я встречался с ней, разговаривал. Ребекка была раздавлена случившимся, но, как мне показалось, она не способна на убийство — слишком хорошая девочка. А если бы это сделала она, то созналась бы. Честно говоря, мисс Хауорт была одной из немногих, кто искренне сожалел о смерти Адама Роули, если не считать его родных.
— Кто же тогда? У вас наверняка были мысли на этот счет.
— Да, были. И сейчас есть. Но я не хочу их озвучивать. — Он решительно закрыл папку, как бы давая понять, что беседа окончена, и толкнул мне ее через стол. — Посмотрите документы сами. Это давнее дело засело в моей памяти и до сих пор не дает покоя. Я не отказал себе в удовольствии и поделился с вами тем, что знаю. Ознакомьтесь с бумагами, а потом возвращайтесь ко мне, поделитесь мнением.
— Сколько времени вы мне даете?
— Все зависит от вас, — серьезно ответил Гарленд. — Вы боитесь, что убийца Ребекки совершит новое преступление?
Я сочла вопрос отставного детектива риторическим, но, выйдя из полицейского участка, отчетливо поняла, что эта поездка — напрасная трата времени. Я опять шагала по Сент-Олдейтс, пригнув голову от холода. Заветная папка не влезла в сумочку, и я прижимала ее к груди, невольно гадая, кто же все-таки убил Адама Роули. Все сходилось на одном подозреваемом, однако этого человека вряд ли волновала судьба красавчика студента… Тайна его смерти, пусть даже не связанной с основным расследованием, не оставила меня равнодушной. Я, как и Рид Гарленд, была убеждена, что здесь не все чисто.
Пройдя главную улицу до половины, я заметила кофейню и решила передохнуть. Устроившись с огромной кружкой кофе и сдобной булочкой возле запотевшего окна, я глазела на прохожих и считала автобусы, которые с грохотом катили в оба конца извилистой улицы и выглядели экзотической диковинкой на фоне средневековых зданий.
В кофейне было полно студентов, они громко болтали, потягивая напитки. Шум и сутолока немного раздражали, зато я наконец-то согрелась — впервые с тех пор, как сюда приехала. До визита в колледж Латимер оставалось около часа. Чтобы провести это время с пользой, я открыла папку с материалами по безвременной кончине Адама Роули.
Гарленд написал длинное следственное заключение для коронерского суда — около тридцати страниц машинописного текста с подробным изложением событий. Я бегло прочла их, выискивая сведения, которыми отставной инспектор забыл со мной поделиться.
Адам родился в Ноттингеме, в семье врача — второй ребенок, второй сын. Окончил частную подготовительную школу, затем закрытую привилегированную среднюю школу и продолжил образование в Оксфорде, причем во всех этих заведениях получал повышенную стипендию, успевая не только блистать знаниями, но и бездельничать с сокурсниками.
Свое последнее утро Адам провел у себя в комнате. Первокурсники и третьекурсники жили на территории колледжа. По словам Гарленда, у Роули была особенно уютная комната на первом этаже Гарден-билдинг, с видом на реку. Без десяти одиннадцать, когда он пошел на занятия в другой колледж, с ним разговаривала служащая студенческого общежития (кто-то вроде сестры-хозяйки), отвечавшая за порядок в подъезде. Вернувшись, он позавтракал в студенческой столовой, а днем сидел то в университетской библиотеке, то в комнате отдыха для студентов. В шесть часов пообедал в столовой. (Здесь Гарленд приложил записку, в которой объяснялось, что стипендиаты питались в столовой бесплатно. Успешно сдав экзамены за первый курс, Роули пользовался всеми причитающимися ему льготами.) В восемь часов вечера его видели в университетском баре, он пробыл там до закрытия, то есть до половины двенадцатого.
Университетский бар получал большие дотации и в тот вечер проводил акцию: все спиртные напитки
