— А сейчас?
— Командиры отрядов терпеливо ждут вашей аудиенции.
— В большом?
— В малом.
— Слава Господу, не переодеваться.
— Но цепь одеть стоит, — напомнил он. — Не такая уж и тяжелая. Сэр Фридрих Рюккерт примерно в такой же по весу даже спать ложится, когда наедине.
— Куда мне до сэра Рюккерта, — проворчал я. — Давайте это ярмо, не будем заставлять героев ждать самодура.
Я вышел из боковой двери упругой походкой, бравый и молодцеватый, излучающий силу и уверенность, жизнерадостно и светло улыбнулся и опустился в кресло под запоздалый выкрик чем-то отвлекшегося церемониймейстера: «Его светлость майордом!»
В малом тронном зале присутствуют только самые знатные из лордов, все склонили головы, как перед королем, что и понятно, я же в королевском кресле. Отдельной группой держатся командиры малых отрядов, прибывшие из Гандерсгейма. Их можно отличить как по плотному загару и обветренным лицам, так и особой стойке, словно и сейчас на их плечи давит вес стальных доспехов, а ладони сжимают тяжелые рыцарские мечи.
Общее командование, как мне уже сообщили, на бароне Жераре де Брюсе, с которым мы когда-то схлестнулись, когда он еще не был бароном и даже виконтом, однако сейчас он держится в задних рядах.
Я все понял и сказал жизнерадостно:
— Нет-нет, сэр Жерар, не нужно мне представлять этих героев, покорителей Гандерсгейма! Я очень хорошо помню их мужественные лица. До сих пор слышу воинственные кличи каждого и знаю их доблестные имена, как знают и рядовые воины своих прославленных командиров!.. Подойдите ко мне, сэр Джон Мичинер!
От их группы отделился и с неловкостью шагнул навстречу высокий и поджарый воин, но я сам уже поднялся, сошел с трона и крепко обнял, не дав преклонить колено.
— Сэр Джон, — сказал я по-державному тепло и отечески, — счастлив видеть вас снова. Ваша быстро растущая слава летит впереди вас.
Он польщенно улыбнулся:
— Сожалею, ваша светлость, мои дни, увы, давно позади.
— Нет-нет, — возразил я живо, — о вас будут помнить не только ветераны! Вдохновленные вами, по открытой вами дороге подвигов и свершений пройдут с вашим именем на устах молодые и отважные рыцари, и ваша слава только засияет ярче!
Он поклонился и отступил, его место занял Джон Ромеро, черноволосый и темноглазый с короткой черной щетиной вместо бороды и усов, поклонился молча и несколько мрачно. За последние годы, как я слышал, удача избегала этого некогда прославившегося рыцаря, зато неудачи преследуют по пятам.
Я сказал тепло:
— Вам нужно просто перевести дух, сэр Джон. Талант при вас, а удача вернется!.. Я надеюсь увидеть вас, как сэра Джона и остальных героев, на пиру в вашу честь!
За ним обнимал Стюарда Мальдера, Джона Кармака, их тоже хорошо помню, и хотя молодежи кажутся устаревшими, но эти ветераны и сами бросаются в бой первыми, и молодых ведут в атаку умело и профессионально, распределяя и не давая истощать силы в одиночных схватках.
Последним подошел барон Жерар де Брюс, успел преклонить колено, я его тоже поднял и с некоторой неловкостью обнял, когда-то враждовали.
Он смотрел на меня снизу вверх, это я здесь как будто еще вырос, а он только уменьшатся в объеме, хотя все такой же колючеглазый и настороженный, как и в тот первый день, когда мы с ним схлестнулись за подстреленную добычу.
— Сэр Жерар, — сказал я приветливо.
Он отвесил поклон средней учтивости.
— Ваша светлость…
— Рад вашему возвращению, барон, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучат важно и отечески. — И не просто возвращению, а с победой! Чем могу помочь в обустройстве в мирной жизни, барон?
Он распрямился и посмотрел мне прямо в глаза.
— Ваша светлость, вы с вашей дивной проницательностью смотрите прямо в корень. Моя служба у барона Пасе и… дальнейшая не располагала к семейной жизни, и я так и не успел обзавестись семьей.
— Так-так, — сказал я заинтересованно, — что-то меняется?
— Да, ваша светлость, — сообщил он. — Одна милая леди, зовут ее Элизабет, она из провинции и при дворе не бывает, оказывает мне знаки внимания. Я уже переговорил с ее родителями…
Я прервал:
— Если они не против, то можете заручиться моей поддержкой! Поздравляю вас, барон!
Он поклонился и отступил, а на его место торопливо шагнул следующий из удостоенных аудиенции.
Глава 12
День прошел как-то суматошно, я переделал кучу дел, но остается странное и тягостное ощущение, что топчусь на месте. Возможно, в этом и заключается вся жизнь правителей: поддерживать стабильность, не давать государственной каравелле рассыпаться от ударов волн и ветров, а до столкновения с другими кораблями не допускать вовсе?
Где мое беспечное паладинство, когда несся на арбогастре, догоняя ветер, а нас обгонял веселый Бобик? А теперь их обоих почти не вижу…
Сэр Жерар то и дело заносит указы и распоряжения на подпись, половину бракую и пишу свои формулировки, сэр Жерар ахает, но я свиреп и зол, наконец он осмелился поинтересоваться:
— Чем вы так недовольны, ваша светлость?
Я с неохотой посмотрел в его честное лицо.
— Знаете, сэр Жерар, я как-то незаметно начал сползать в мир.
— Простите, ваша светлость…
— В мирские слабости, — пояснил я.
Он посмотрел удивленно.
— Но… сэр Ричард, вы же не монах…
— Да? — переспросил я. — Мне кажется, каждый великий государственный деятель вполне из себя монах. Или великий философ, ученый, подвижник… Это все, конечно, обо мне, как вы понимаете, потому могу говорить и за других великих. А такое сползание чревато тем, что принимаешь систему ценностей не мира даже, а вообще мирка. Я чуть было не принял, но уж больно натерло шею, и я подумал: король я или не король?..
Он взглянул опасливо, наклонил голову, как бы соглашаясь, что да, король, но вслух сказать так и не решился.
— Вы как-то все воспринимаете иначе, — осторожно произнес он.
— Видите ли, любезный сэр Жерар, — сказал я, — и вы, и я, мы оба смотрим на небо. Не часто, но… смотрим. Однако видим разное.
— Да, — ответил он и, собрав со стола подписанные бумаги, пошел к двери, бросив уже оттуда, — да, конечно…
Я не понял, что за подтекст в его словах, но слово «небо» натолкнуло на то, что уже пора бы попробовать кое-что для будущей экспедиции в океан, позвал сэра Жерара и велел принести мне лопату и швабру, которой утром достаточно небрежно помыли пол вокруг моего стола.
