Длинным и низкий зал был усеян подушками. Он разделялся колыхающимися занавесками и освещался угасающими лампадами, воняющими дымом от шелухи. Звуки кровопролития во дворе были приглушены. Кто-то храпел. Кто-то другой хихикал. У противоположной стены сидел мужчина, с клювастой маской и широкой улыбкой на лице, в его руке болталась трубка.
— Что с остальными? — прошептал Трясучка, щурясь в полутени.
— Я думаю мы дошли до точки, где каждый сам за себя, не так ли? — Коска был занят подтаскивая старый сундук к двери, уже содрогающейся от ударов снаружи. — Где Монза?
— Они вошли через игровой зал, так ведь? Неужели… — Что то врезалось в окно и оно лопнуло внутрь, рассыпая по комнате блестящие стекляшки. Трясучка скользнул дальше в полумрак, серце долбилось как молот о его череп. — Коска? — Ничего, лишь тьма и дым, мерцание света сквозь окна, мерцание ламп на столе. Он запутался в занавеси, дёрнул её, ткань оторвалась с перекладины. Дым царапал горло. Дым от шелухи здесь, внутри, дым от пожара там, снаружи, всё сильней и сильней. Он затуманил воздух.
Ему слышались голоса. Крики и грохот слева от него, как будто в горящем здании взбесился бык. — Мои кости! Мои кости! Твари!
— Помогите!
— Кто-нибудь, пошлите за… кем-нибудь!
— Лестница! Король! Лестница!
Кто-то бил в дверь чем-то тяжёлым, он слышал, как дерево хрустело под ударами. Над ним нависли чьи-то очертания. — Извините, вы не могли бы… — Трясучка вмазал ему щитом по морде и тот отлетел от удара. Северянин, спотыкаясь, пробрался мимо, смутно представляя, что ему надо на лестницу. Монза была наверху. На верхнем этаже. Он услышал как позади разорвало дверь и дёргающиеся огни, коричневый дым и извивающиеся фигуры начали просачиваться сквозь курильный зал, во мгле сверкали мечи. Один из них показал на него. — Вон там! Он вон там!
Трясучка той рукой, на которой был щит, схватил лампаду и запустил в них, промахнувшись по мужику впереди, но поразив стену. Светильник разлетелся вдребезги, окатывая занавеску горящим маслом. Люди рассыпались, один из них заорал, его рука горела. Трясучка побежал в другую сторон, вглубь здания, полупадая, когда подушки и столы в темноте ставили ему подножки. Сквозь удушливые тени он дотащился к дверям с узенькой полоской света по нижнему краю, распахнул их плечом, уверенный, что в любой миг его могут проткнуть промеж лопаток.
Он начал подъём, перешагивая за раз по две спиральных ступени, тяжело дыша от усилий. Ноги жгло, пока он карабкался в сторону комнат, где гостей развлекали. Или ебли, в зависимости от того, как на это взглянуть. С лестницей стыковался обитый деревом коридор и из него, как раз в тот момент, когда туда добрался Трясучка, на полном ходу вылетел мужчина и почти-что врезался в северянина. Они остановились, уставившись на маски друг друга. Один из тех сволочей в блестящих доспехах. Оскалившись, он стиснул свободной рукой плечо Трясучки и попытался отвести меч назад для удара, но его локоть попал в стену позади него.
Трясучка не раздумывая боднул его в лицо, чувствуя, как нос мужчины хрустнул под его лбом. Для меча слишком тесно. Трясучка рубанул его в бедро краем щита, двинул коленом по яйцам, от чего тот ухнул, а затем рванул его вокруг себя и спихнул вниз по лестнице. И смотрел как тот прошлёпался со ступеньки на ступеньку за угол лестницы, меч с лязгом улетел прочь. Северянин продолжил путь наверх, не останавливаясь чтобы отдышаться, и уже начинал кашлять.
Послышались новые возгласы, крики, удары. — Король! Спасите короля! — Он ковылял дальше, уже по одной ступеньке за раз, от меча крепко ныла ладонь, на ушибленной руке болтался щит. Он гадал, кто до сих пор жив. Он гадал о женщине, которую убил во дворе, о руке, которую давил дверью. Он ввалился в проход на верху лестницы, выставляя щит впереди лица и разгоняя им мглу.
Там были тела, чёрные груды, распростёртые под широкими окнами. Может она погибла. Погибнуть мог бы любой. Каждый. Он услышал покашливание. У потолка закручивался дым, разливающийся по коридору над притолоками дверей. Он прищурившись, вгляделся туда. Женщина, наклонилась, вытянув впереди себя белые руки — свисали чёрные волосы.
Монза.
Он побежал ей навстречу, пытаясь задержать дыхание, стараясь пригибаться под слоем дыма. Он подхватил её за руки, она, рыча, обвила его шею. Её лицо всё было в пятнах крови, нос и рот вымазаны сажей.
— Пожар, — прокаркала она ему.
— Сюда. — Он повернул туда, откуда пришёл и замер.
Дальше, в конце коридора, двое людей в латах добрались до вершины лестницы. Один из них указывал на него.
— Вот хрень. — Он вспомнил модель. Дом Кардотти стоял у Восьмого канала. Он поднял сапог и пинком вышиб окно. Там, далеко внизу, за пределами клубящегося дыма, текла вода, повсеместно покрытая огненными отражениями.
— Сам себе, ебёна мать, худший враг, — процедил он сквозь стиснутые зубы.
— Арио хана, — протянула ему на ухо Монза. Трясучка выронил меч и сгрёб её в охапку. — Чего ты… — Он швырнул её из окна, слыша прерывистый визг, пока она падала. Он сорвал с руки щит и запустил им в двух стражников, когда они побежали к нему по коридору, влез на подоконник и прыгнул.
Взметнувшийся дым окатил его. Мчащийся воздух раздирал его волосы, его щиплющие глаза, его открытый рот. Он вошёл в воду ногами вперёд, и вода потянула его вниз. В черноте метались пузыри. Холод обхватил его, сжал и почти что вынудил вдохнуть воду. Отчаянно колошматя руками, он вряд ли понимал где верх. Голова обо что-то стукнулась.
Рука схватила его за шею под подбородком и тянула, его лицо вырвалось в ночь и он поперхнулся холодным воздухом и холодной водой. Его тащило вдоль канала и он давился от дыма, которым уже надышался, водой, которой уже надышался и вонью затхлой воды, которой дышит сейчас. Он метался и дёргался, сопел, хрипел.
— Тише, мудак.
Тень упала на его лицо, плечо царапнуло о камень. Он пошарил вокруг и его ладонь сомкнулась на старом железном кольце — хватит, чтобы держать над водой голову, пока он выкашливает канал из своих лёгких. Монзу прижало к нему, держа на воде вертикально, её рука обвилась вокруг его спины, держась крепко. Её быстрое, испуганное, безрассудное дыхание и одышка его самого шипели вместе, сливаясь с плеском воды и отражаясь под аркой моста.
За чёрным контуром того виднелась тыльная часть Дома Удовольствий Кардотти, огонь распустился высоко в небе над соседними зданиями, пламя трещало и ревело, брызги искр взметались и шипели, летели щепки и пепел, в чёрно-коричневую тучу собирался дым. Свет мелькал и плясал на воде и на половине лица Монзы — красным, оранжевым, жёлтым — цветами огня.
— Сука, — прошипел он, трясясь от холода. От боли, с задержкой пришедшей к нему после битвы. От того, что натворил там, в том безумии. Его глаза обожгло слезами. Не плакать не получилось. Он начал дёргаться, всхлипывать, справляясь только с тем, чтобы удержатся на кольце. — Сука… сука… сука…
— Шшш. — Рука Монзы легла на его рот. Шаги застучали по улице наверху, крикливые возгласы метались туда-сюда. Они съёжились вместе, вжимаясь в скользкую каменную кладку. — Шшш. — Пару часов назад он бы немало отдал, чтобы вот так к ней прижаться. Но вот почему-то прямо сейчас он не чувствовал особой романтики.
— Что произошло? — прошептала она.
У Трясучки не вышло даже взглянуть на неё. — Да хуй же его знает.
Что произошло
Никомо Коска, бесславный солдат удачи, затаился в тени и наблюдал за складом. Казалось — всё тихо, в надлежащих гнилых рамах темнеют ставни. Ни разъярённой толпы, ни бряцания стражи. Его
